– Что вы в него записывали?

– Все.

– Ну например?

– Где я беру деньги и сколько. Я скрупулезно заносила туда каждый полученный мною доллар.

– И где же вы брали их?

– У Балларда.

– Вы с ума сошли!

Она кивнула.

– А почему это он вдруг стал снабжать вас деньгами?

– Он думал, что ему в конце концов удалось обнаружить, как именно было совершено похищение и кто за этим стоял. Баллард хотел использовать меня в качестве наживки, чтобы заманить в капкан настоящего преступника.

– Называл ли он имя этого преступника?

– Нет.

– Или хотя бы как произошло похищение?

– Тоже нет. – Арлен Дюваль отвела глаза.

– А вам не приходило в голову, что мистер Джордан Л. Баллард мог быть тем самым человеком, который все это и провернул?

– Я так не думаю, мистер Мейсон.

– Почему?

– Он был так добр ко мне.

– Но, может быть, его мучила совесть?

– Нет, мистер Мейсон. Он человек честный и справедливый, и он заработал много денег, занимаясь перепродажей недвижимости и еще кое-чем. У него замечательная голова, острый финансовый ум, и это дело не давало ему покоя. Во что бы то ни стало он хотел поймать похитителя и разоблачить.

– Похитителя или похитителей?

– Похитителя. Он говорил об одном человеке.

– Но все тем не менее выглядит так, – медленно, как бы размышляя про себя, сказал Мейсон, – что участвовали по меньшей мере двое.

– Я передаю вам только то, что он говорил.

– Хорошо. Расскажите, что произошло?

– Вскоре после нашей с вами встречи в клубе я позвонила мистеру Балларду, чтобы сообщить, что мне для вас будут нужны деньги. В то время он снабжал меня ими в неограниченном количестве, говорил, чтобы с расходами я не считалась. А вам предложил послать по почте два банкнота – в тысячу и в пятьсот долларов.

– Вам не кажется, что это довольно глупо – пересылать таким образом крупные денежные купюры?

– Конечно, мне показалось.

– Вы сказали об этом Балларду?

– Да.

– И что же он?

– Улыбнулся и добавил, что мы уже на финишной прямой и что до поимки прикарманившего денежки мерзавца остались считаные дни. Он пообещал также, что отец мой обязательно выйдет на свободу, а мое доброе имя будет восстановлено, если я все сделаю так, как он велит.

– Что еще?

– Еще он упоминал про пятнадцать процентов награды тому, кто найдет деньги, и пять тысяч долларов за информацию, которая приведет к аресту преступника или преступников. Но он сказал, что ему лично больше денег не надо, что мы с отцом могли бы оставить их все себе, и тогда отец получит возможность начать какое-нибудь дело.

– Вы с вашим папочкой об этом говорили, сообщали ему?

– В письмах – нет. Их просматривают.

– Но в разговорах говорили?

– Да.

– Итак, полторы тысячи долларов для задатка вы взяли у Балларда и послали их мне, верно я вас понял?

– Да, все правильно. А вы разве не получили?

– Как сказать… Как, говорите, вы их переслали?

– Но, мистер Мейсон, – Арлен Дюваль взволнованно подалась вперед, – вы не могли их не получить. Сначала я хотела отправить заказным, чтобы вручили лично в руки, но мистер Баллард настоял, чтобы они ушли обычной почтой. Сказал – есть тому причины, что так необходимо. Я подумала, что это часть его плана.

– Все ясно, – констатировал Мейсон. – А теперь ответьте: какие-нибудь другие деньги вы мне посылали?

– Другие деньги?

– Да, да.

Девушка замотала головой.

– Только не лгите. Любая ваша ложь сейчас может заточить вас в тюрьму до конца жизни. Посылали ли вы мне еще деньги, еще полторы тысячи долларов?

– Еще полторы тысячи?

Мейсон утвердительно кивнул.

– О боже! Но где бы я их взяла?

– Я подумал, что вы могли взять их из тайника в трейлере.

– Но я к тем деньгам даже не прикасалась. Не прикасалась в том смысле, что не брала. Да, я их пересчитала, но потом положила обратно и решила немедленно связаться с мистером Баллардом. Я не могла ему не сказать.

– Вы знали, что за вами следят?

– Разумеется.

– Как же вы выбрались?

– В «Гелиарах» под кроватью имеется небольшая кладовка. Сделана почти незаметно, и дверца кладовки открывается наружу, то есть если что нужно туда загрузить, то надо выйти, и… а располагается эта дверца не с той стороны, где вход, а с противоположной. Получается, что двери всех трейлеров открываются на правую сторону, а дверца кладовки – на левую.

Мейсон внимательно слушал.

– Я прекрасно знала, что за мной наблюдают, но под кроватью как раз ничего не было. Когда трейлер украли, то вычистили все, что можно.

– И вы использовали этот люк?

– Да. Заползла под кровать, открыла люк, на животе сползла на землю, потом закрыла его и на цыпочках ушла в темноту. Трейлер был между мной и преследователями, а они следили за главной дверью.

– Куда вы пошли?

– Перешла поле для гольфа, добралась до станции техобслуживания, вызвала по телефону такси и поехала к мистеру Балларду. А у него были вы.

– Откуда вы знаете?

– Я слышала ваши голоса.

– Вы слышали и мой голос?

– Но разговаривали двое. Мужчины.

– Мой голос вы слышали?

– Но они сказали, что вы там были и что об этом уже вопрос не стоит, вот я и подумала…

– Говорили ли вы полиции, что слышали мой голос?

– Но это мог быть…

– Говорили ли вы полиции, что слышали мой голос, отвечайте?

– Да.

– Хорошо. Что вы сделали?

– Я знала, что мистеру Балларду не понравилось бы, если б я вошла к нему, когда он с кем-то беседовал, поэтому я обошла дом сзади и стояла там, покуда вы не уехали. Я нашла там какой-то ящик, подставила его под кухонное окно и в этот момент услышала, как спереди перед домом завели автомобиль. Я подумала, что это вы и что вы уехали, забралась на ящик и заглянула в кухню. Я хотела постучать по стеклу, привлечь его внимание и спросить, могу ли войти. Но мистер Баллард лежал на полу.

– Минуточку, мисс Дюваль, давайте как можно точнее: сколько времени прошло между тем моментом, когда вы услышали, как я завел автомобиль, и тем, когда вы встали на ящик и заглянули в кухню?

– Я забралась на ящик сразу же, как только услышала, что двигатель заработал.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Мистер Баллард лежал как-то неестественно. Уж очень неподвижно и как-то… а из-под тела у него текло что-то красное. Ну а потом я увидела этот здоровенный кухонный нож в спине.

– Все-таки сколько времени прошло от момента, когда я, предположительно, уехал, и до того времени, когда вы встали на ящик и заглянули в окно?

– Ну… я думаю, что не более… Вы знаете, полицейские спрашивали то же самое.

– Что вы им ответили?

– Я ответила, что прошла минута или полторы.

– А вы не думаете, что этот промежуток мог быть дольше?

– Нет. Дольше не мог быть. Даже короче, пожалуй…

– Почему тогда вы сказали полиции, что минута или полторы, если полагаете, что на самом деле было меньше?

– Потому что вы мой адвокат, вы меня защищаете и я… я не хотела вас подводить.

– Так сколько же в действительности прошло времени?

– Самое большее – секунд тридцать. Если он провожал вас до дверей, то у него не было бы времени ни на что другое. Только вернуться обратно в кухню, и все.

– Он проводил меня почти до самых дверей. Точнее – до небольшого коридорчика перед входной дверью, а открыл себе я сам.

– В таком случае он едва-едва успел вернуться на кухню, потому что… если, конечно, вы, после того как вышли, не делали там чего-то еще. Походили, может быть, посмотрели. Находясь за домом, ваш голос я не слышала. Услышала только, как завелся мотор.

– Ладно, допустим, – сказал Мейсон, – к этому еще вернемся. А говорили ли вы полиции о том, что это Баллард снабжал вас деньгами?

– Пока еще нет.

– Намерены сказать?

– Я боюсь, что мне придется. Меня приперли к стенке. Господин окружной прокурор считает, что это я убила, и предлагает договориться.