– Не может быть! Погоди… Это же получается… Н-да. Должна тебе сказать дорогуша, ты прочно увязла в этом… безобразии, но можешь выбраться, если приложишь немного усилий.

– Каким путем пойти – это моя проблема. Ты и так много для меня сделала, Рози, хотя совершенно ничего обо мне не знала.

– Да каким бы ни пошла – знай, что я всегда позади, за твоим плечом. Даже если и не согласна с тобой. Я, видишь ли, дорогуша, ужас, до чего привязчива. И у меня, как у всех ирландцев, хорошо развита интуиция. Что-то мне подсказывает, что это еще не конец истории…

Дик устало привалился к дверному косяку и потер висок. Рози Каллаган в ярко-розовых лосинах, джинсовых шортах и изумрудном кимоно – зрелище не для тех, у кого болит голова.

– Ты, ничтожный червь, жалкий человек, скунс…

Рози загораживала ему проход, уперев руки в свои крутые бока, и Дику не оставалось ничего иного, как осторожно передвинуть ее и пройти в дом.

– Я знаю, что ты не любишь рано вставать, Рози. Я дождался полудня и рискнул.

– Что ты знаешь обо мне, ничтожный пустозвон!

– Практически все… Рози, голубка, а чего это ты так разоряешься?

– А то ты этого не знаешь!

Она проследовала мимо Дика, возмущенно пыхтя, и он с немалым удовольствием проводил взглядом ее шикарную задницу, обтянутую джинсовыми шортами. Только душевно чистая и богатая на чувства женщина может позволить себе носить шорты при такой комплекции, да еще и хорошо в них выглядеть. Дик вдруг решил про себя, что если Морин его окончательно бросит, он все-таки попробует соблазнить Рози. Да, она старше лет на десять, но что такое десять лет для любви? Полчаса, не больше. Но это потом. И учитывая дело, решать которое он сейчас явился в дом Рози, не слишком скоро. Потому что дело может Рози очень не понравиться.

– Где Морин?

– Не твое дело, недомерок. Ушла!

– Еще как мое! И гораздо более мое, чем прошлой ночью, учти.

– Ну да, благодаря мне, потому что именно я совершила промах, размякла в блудливых ручонках твоего босса и раззявила свой рот насчет того, о чем не надо было! И он это все выслушал, потом быстренько собрался и улетел в ночь, как истинный дух зла, творить свои черные делишки… Как ты мог, Манкузо! Как ты смел продать это все прессе? Своей ничтожной газетенке? Чего ты добился, кроме того, что Морин сбежала? Она только-только влюбилась, стала женщиной, будь ты проклят, доверилась тебе телом и душой – а ты бросил ее на съедение этим акулам, этим пираньям, стервятникам и… и…

– Рози! Закрой рот и передохни. Читай по губам – это не я запустил информацию о Морин в нашей газете и на телевидении. Даже будь я последней тварью, я бы этого никогда не сделал без распоряжения…

– Конечно! Естес-сьно! Я уже поверила и раскаялась. Плачу и молю о снисхождении. Слышь, ты, позор семьи, ошибка акушера?! Ведь я же все прекрасно знаю! Чико Пирелли не хотел, чтобы ты имел с ней дело, он сам сказал об этом вчера ночью, гад! И он решил, что самый лучший способ отвадить от нее тебя – найти на нее компромат. Такой, чтобы ты ее возненавидел, вспомнил о том, что она сделала с самим Чико, и сам бы от нее сбежал. А ты не смог победить в себе паршивого журналюгу, погнался за пикантной историей и погубил девочку…

– Женщина, я думал, ты умнее. Теперь перестань орать и подумай тем, что у тебя скрывается под бигуди: зачем и, главное, каким образом я мог это сделать, если вплоть до сегодняшнего утра я и Морин были вместе? А если кто-нибудь из честных пацанов увидит Морин за моей спиной на моем мотоцикле? Давайте угадаем, дети, кого же это я таким манером уничтожу, ее? Нет, себя. Все микрофоны повернутся в мою сторону с одним лишь вопросом: какого это дьявола репортеришка, работающий на Пирелли, раскатывает по Чикаго с вероломной любовницей означенного Пирелли за спиной?

– Она ему не любовница, идиот! И никогда ею не была. Она, между прочим…

– Да знаю я все, знаю! Скандалистка… Она исчезла, понимаешь? Сразу после того, как вышла из твоего дома. Но гораздо хуже то, что и Чико тоже исчез. Не отвечает на звонки. Не явился ни в клуб, никуда. Дома нет, нигде нет. Как я должен в этом деле разбираться, если я даже не знаю, где они все находятся?

Рози в замешательстве взбила свой перманент и взглянула на Дика. Он выглядел искренне расстроенным и озабоченным. Небритый, глаза в красных кольцах от недосыпания. Судя по виду, его шокировали сегодняшние новости…

– Слышишь, ты… Допустим, я тебе верю. Допустим! Я не верю, но на минуточку представим, что верю. Я – в припадке гормонального бешенства – рассказываю Чико все, что знаю. Имя жениха. Вернее, приблизительное имя как бы жениха. Что он делает? Чико, я имею в виду?

– У тебя было гормональное бешенство?

– Не отвлекайся на ерунду!

– Это не ерунда! Значит, тебя возбуждают волосатые, грубые мужчины, которые орут и пытаются…

– Дик Манкузо, из всех проклятых клоунов…

– Хорошо, но позже мы вернемся к гормональному бешенству. Я не знаю, что сделал Чико, но зато прекрасно знаю, что сделал я сам. Практически ничего. Позвонил нашей Натти, велел искать все обо всех Морин Рейли, а Натти мне сообщила, что Чико велел ей найти… сейчас, это смешно… я специально записал… Вот! «Болинзона-Либензона-Олафссон-Карлсона, Что-тоЗона или Что-тоСона, короче, Кранца» и узнать, что его может связывать с девушкой по имени М. Рейли. Пока я из-за этой новости лежал в отрубе и собирался с силами и мыслями, аккурат без чего-то час она мне перезвонила и начала диктовать всю эту историю. Я кивал и мусолил газету. Развернул – и увидел. Включил – и услышал.

– Так. И ты здесь ни при чем? И ничего этого не делал? Твой босс пришел ночью, вытянул из меня информацию, предпринял поиски, раскопал факты ее биографии, все это время продолжая планировать использовать все это против нее. И ты не в курсе. Ты ничего этого не делал…

– Нет. Делал почти то же самое. Я собирал информацию, чтобы прикрыть ее перед Чико. Он хотел ее убить, Рози, не забывай! Он был в бешенстве. Чико привык получать то, что хочет. Любой ценой. И тут его женщина поднимает против него бунт. Да Чико за меньшее закатывал в цемент!

– Оригинально ты отзываешься о своем боссе и друге…

– Он мой друг, и я не откажусь от этой дружбы. Если он сядет в тюрьму, я буду ездить навещать его. Писать письма. Но я не желаю иметь ничего общего с криминалом. У меня другие планы. Я желаю ему счастья, он мой друг, а потом уже босс. Но с Морин у него ничего не получится. Ну есть же другие женщины!

Рози безнадежно махнула рукой.

– Ага. Вот иди и ищи их. Найди парочку и разговаривай с ними. У меня от тебя сердце болит. А Чико Пирелли передай, что он бесчувственный и холодный гад, и мне стыдно за мои гормоны… Убирайся из моего дома!

Он уже спускался с крыльца, когда его нагнал вопль Рози:

– Я обещала молчать, но ты ведь такой же идиот, как и твой дружок Чико! Короче, я тебя больше не знаю, но ты включи мозги и вспомни ее сказку. Сказку Морин, бестолочь! И догадайся с восемнадцатого раза, КТО С КЕМ похож, как человек со своим отражением в зеркале! И псевдонимы здесь совершенно ни при чем!!!

Мэг Рейли вздохнула и решительно затолкала пудреницу в сумочку, после чего бесцеремонно потрепала по затылку Бена Кранца, склонившегося, по обыкновению, над пачкой тетрадей. Тут же отдернула руку и с наигранным отвращением вытерла руку салфеткой, после чего склонилась над столом и интимно проворковала ему на ухо:

– Бож-же! Чем ты мажешь голову, Бенни-бой? Жиром от гамбургеров?

Бенжамен Кранц слегка нахмурился и торопливо пригладил прическу обеими ладонями, после чего кротко возразил Мэгги:

– Моим волосам требуется помощь, чтобы они лежали, как надо.

– А кто тебе сказал, что ТАК надо? Мир не перестанет вращаться, если в один прекрасный день ты забудешь смазать свои волосы маслом.

– Мой мир – перестанет.

Еще некоторое время Мэгги поприставала к Бену, но тот держался стойко, и она оставила попытки. Собственно, давно известно, что его не пробьешь, но может же девушка надеяться? Кроме того, давайте будем добрыми христианами и хорошими скаутами: Бен классный парень, симпатичный мужик, отличный босс – но эта его любовь к порядку! От нее Мэгги прямо бесилась. Это же ненормально! Никто не может до такой степени контролировать все вокруг себя и в себе самом!