— Она уходила в космос…
— Да.
— Но зачем?
— Я думаю, что знаю причины.
— А именно?
— Ведь сигналы с базы не поступали.
— Ты полагаешь, что, когда они передали вызов со своей ракеты…
— То астероид замолчал так же, как он молчал при наших вызовах.
— А у Сото был обычный космолет, у которого кончалось горючее…
— Он не мог отыскать астероид, и космолет прошел мимо.
— Они передавали сигналы бедствия…
— Которых никто, кроме астероида, не принимал. А астероид молчал.
— Ну, а химик?
— Вот именно, что делал химик? Это мы должны узнать… И спустя минуту Тор добавил: — И почему он погиб?
— Погиб?
— Я так думаю…
Теперь они шли вдоль коридора в глубь базы. Миновали броневые шлюзы, отгораживающие жилые помещения от систем Конструктора, и вошли внутрь. Коридор сузился и теперь напоминал скорее лесную тропинку, чем нормальный коридор космической базы. Стены уже не светились голубым люцитом, а искрились сложнейшей мозаикой крупных кристаллов, связанных паутиной прозрачных разноцветных проводничков. От кристаллов струился слабый, хаотично пульсировавший свет. Через каждые несколько метров уходили в сторону узкие тропинки, по которым человек не мог бы пройти.
— Проходы для ремонтных автоматов, — сказал Тор.
— Ну и громадина этот Конструктор. Тысячи метров коридоров…
— Да, он очень велик, — согласился Тор. — Но, с другой стороны, ты подумай, ведь в нем содержатся все человеческие знания о межпланетных полетах, вся астрономия, космонавигация, сведения об атмосферах планет.
— Кроме того, он самостоятельно принимает решения…
— И не только это. Он учится на ходу, стоит человеку лишь скорректировать его решение. И никогда не повторяет своих ошибок… Толковый автомат. Не смейся, но Сото говорил мне, что Конструктор не любит, когда изменяют его решения…
— Что значит — не любит? Он же не может этому противиться. В него вмонтирована система абсолютного повиновения.
— Да, но Сото говорил, что Конструктор стремится просто не допускать такого положения, когда человек изменял бы его решения. Именно по этому вопросу Сото консультировался в Институте подпредельных сетей.
— Любопытно.
— Сото тоже так говорил.
Они остановились.
— А вот и блоки памяти, — Тор наклонился над круглым отверстием люка. Оттуда, веяло холодом, и дыхание превращалось в пар.
— Там не слишком тепло…
— Что же поделаешь! Несмотря на тепловую изоляцию и климатизацию, все охлаждается.
— Спустимся?
— Да. Только вызовем автоматы.
— Ты думаешь, он может быть там?
— Химик?
— Да.
— Не знаю. Если бы он был кибернетиком, мы бы его наверняка там нашли. Ясно, что сигналов нет из-за какого-то решения Конструктора. Оно должно быть записано в его памяти.
— Но он ведь химик…
— Вот именно. Мне кажется, он не сумел бы даже просмотреть содержание памяти такого автомата.
Спустя минуту подошли ремонтные автоматы: небольшие, конусообразные, с десятками специализированных операционных отростков, выдвигающихся из конуса по приказу.
Тор и Марп пропустили автоматы вперед, и те один за другим спустились в глубь колодца. Неожиданно сзади заговорил внутренний динамик базы.
— Наконец-то вы прилетели. Входите. Я в лаборатории.
— Что… что это было? — прошептал Марп. — Он где-то там и зовет нас.
Тор не ответил.
— Пошли, Тор… он нас звал. Ты же слышал. Пошли. Чего ты ждешь?
— Мне кажется, — немного погодя ответил Тор, — ему очень нужно, чтобы мы вернулись.
— Он нас вызвал.
— Это не химик. Я думаю, Конструктор поручил входному автомату воспроизвести эти слова и передать их во внутренние сети базы, чтобы мы их тут услышали…
— Конструктор? Но зачем?
Он заметил, что после этих слов мы идем в лабораторию. Теперь он хочет, чтобы мы снова пошли туда…
— Но для чего?
— Он не хочет, чтобы мы добрались до блоков памяти, а задержать нас не может. Он почти ничего о нас не знает, кроме того, что после этих слов мы идем в лабораторию…
— Ты так думаешь?
— Да. Это самообучающийся автомат. Ты ведь рассказывал со слов Сото, что Конструктор старается не допускать определенных ситуаций. Пожалуйста! Вот тебе пример такого поведения…
— Что же мы будем делать?
— Идем… к его памяти… Конструктор может выкидывать любые штучки, но задержать нас он не в состоянии… В его псевдопсихику вмонтирована система абсолютного повиновения человеку.
Первым спустился Тор, за ним Марп. Несколько десятков шагов по заиндевевшему коридору — и вот они уже достигли центральных блоков памяти.
— Я начну с анализа ограничений, наложенных на проектируемые космолеты, — сказал Тор. — Это главная задача Конструктора, его основное дело; здесь-то и может крыться источник крупнейших конфликтов…
— Конфликтов?
— Да. В основе псевдопсихики автомата заложено стремление преодолеть все трудности, связанные с постройкой нового космолета… — говоря это, Тор одновременно с помощью автомата поднял броневую плиту. Под ней сверкнули тысячи небольших кристаллов, слипшихся в бесформенную глыбу. К этой глыбе эластичными щупальцами присосался маленький специализированный декодирующий автомат…
— Так, — немного погодя сказал Тор, — этого следовало ожидать. Основным ограничителем для Конструктора был инженер…
— Какой инженер?
— Я не знаю его имени. Конструктор определяет его как «человеческий фактор». Должно быть, тот инженер, что летел тогда с Сото…
— Ладно. Но почему он был ограничителем?
— Потому что не соглашался на бесчисленные варианты Конструктора. Наверно, часть его возражений была справедливой, а часть вытекала из приверженности к «привычным» конструкциям привычных двигателей… Взгляды Конструктора при решении технических трудностей в постройке космолетов, очевидно, были очень смелыми…
— Мы видели последний корабль, сделанный без участия инженера…
— Вот именно. Он ничем не походил на космолет… Все подобные решения инженер отвергал, а Конструктор вынужден был ему подчиняться.
— Но это же нормально. Из этого еще ничего не следует.
— Да, но Сото и инженер несколько раз улетали для консультации с Институтом подпредельных сетей.
— Улетали. Ну и что?
— А то, что в их отсутствие никто не мешал Конструктору в его деятельности. Инженера не было. Но не в этом дело. Суть в другом. Конструктор — обучающийся автомат, и он заметил, что каждому возвращению инженера предшествует предварительный радиовызов, получаемый базой. По этому вызову включался радиомаяк базы, если он до этого не работал. Теперь ты понимаешь? Конструктор просто-напросто пришел к выводу, что при включены маяка возвращается инженер, который ограничивает свободу его действий…
— И выключал маяк.
— Да, когда слышал вызов, переданный с прибывающего космолета, то выключал маяк базы. После нашего вызова он тоже выключил… Помнишь?
— Помню.
— Метод оказался действенным. Инженер не вернулся…
— Стало быть, он рассматривал инженера как объективную помеху в осуществлении проекта… как одну из технических трудностей, для преодоления которых отыскивал решения.
— Да.
— И не предполагал, что они погибнут…
— В его памяти не записано, что вылет в космос может угрожать человеческой жизни. Если бы он это знал, он никогда бы не прервал передачу сигнала, потому что это противоречит основным законам его псевдопсихики…
— А химик? Что случилось с химиком?
— Он ждал Сото и инженера, но те не прилетели. Тогда он передал входным автоматам слова, которые мы слышали, а сам начал опыт. Малый андроидальный автомат информировал его о сигналах космолета Сото…
— Хорошо, но что с ним случилось? Это так важно…
— Подожди. Когда автомат передал сведения о том, что сигналы ослабевают, химик понял: случилась авария. Тогда он прервал опыт и, не выключая аппаратуры, побежал к приемному центру. Там он услышал затихающие призывы о помощи, идущие с космолета Сото…
