— Серг, а если они нас выбросили с Ганимеда…

— Не понимаю.

— Ну, отправили нас в космос.

— Зачем? Зачем им это, объясни мне, — я старался говорить спокойно, но уже и сам чувствовал страх.

— Откуда мне знать… А камни… Зачем они собирали камни и переносили их в розовый туман?

— Но нас-то они не тронули…

— Может, именно для того, чтобы запустить в безвоздушное пространство. А вдруг они всех людей или убивают, или выбрасывают в космос…

Я помолчал.

— Они выбросили нас с Ганимеда на снаряде и не дали нам возможности управлять этим снарядом.

— Ты думаешь, они на нас экспериментируют?

— Нет. Наверно, так они убивают своих соплеменников. Может, их нельзя убить иначе.

Я не ответил. Если Гай права… то нас действительно ждет смерть… Ни одна обсерватория нас не обнаружит… самое большее, случайно отыщет радар какой-нибудь пролетающей ракеты, но мы не передаем сигналов, поэтому они примут нас за метеорит, разрядят свой аннигилятор, и мы испаримся.

— Мы испаримся, если…

— Нет, — прервала меня Гай, — мы умрем здесь. Здесь, в этой кабине, слышишь.

— Успокойся, Гай, успокойся…

— Смотри, — Гай показала на экран. — Они специально установили его, чтобы заставить нас думать об этом.

— О чем?

— О том, что мы умрем.

— Гай!

Она только рассмеялась.

— Будем умирать и смотреть на звезды…

Тогда я взглянул на экран. Звезд не было, они исчезли, их вытеснила с экрана все увеличивающаяся знакомая глыба Ганимеда. Наш снаряд шел на посадку.

Я следил глазами за солнечным зайчиком, медленно ползущим по паркету. За открытым окном был слышен шум автомата, подстригающего газон в саду. По голубому прямоугольнику неба плыли облака. У окна стояла Гай…

Гай без скафандра… Это была Земля, настоящая Земля!

Мы кончили рассказ, и Торен задумчиво потирал рукой свой высокий, с большими залысинами лоб.

— Так, говорите, там был туман, розовый туман… а потом шары? — повторил он.

Наконец я решился спросить:

— А что — вторжение… отражено?

— Вторжение? — рассеянно взглянул он на меня. — Вторжения вообще не было.

— Не было?

— Конечно, это просто наш домысел, результат мегаломании нашего рода, рода Homo Sapiens. — Торен смотрел на Гай. Кажется, он заметил, что она ничего не понимает. — Видите ли, это похоже на то, как если бы кто-нибудь хотел защитить свой сад от непрошеных гостей. Можно просто возвести забор. Но если ты располагаешь соответствующей техникой и не хочешь убивать, то просто устраиваешь… сигнальную сеть из тороидов, вызывающую управляемое облако. Облако выносит все движущееся за пределы «забора», за пределы охраняемой зоны. Правда, тороид убивал… Видимо, им было и невдомек, что именно такой импульс для нас смертелен. Им это, наверно, даже в голову не пришло.

— Значит, Варден, Волей, Вера… все они живы?

— Конечно. Облако выбросило их на скалы, за пределы кольца тороидов.

— А мы? Что они сделали с нами?..

— Об этом мы можем только догадываться. Их корабль улетел. Улетел, вероятно, сразу же после вашего появления там…

— Но мы ничего не чувствовали. Ни перегрузок, ни толчков.

Торен улыбнулся.

— Они используют для перемещения гравитационное поле. Создают его перед кораблем. Вы вместе со своим космолетом падали в этом поле… А тот, кто падает, ничего не весит. Проблема человека в падающей кабине лифта, — улыбнулся он опять. — Так что не было и речи о перегрузках. Самое большее, что ты мог чувствовать…

— Действительно, я ощущал невесомость.

— Видишь, мы правы, — обрадовался Торен. — Вы попали внутрь автоматического устройства, накапливающего горючее для их корабля. Вам повезло. Может, они в какой-то степени похожи на нас, а может, заметили вас, во всяком случае, вы не разделили судьбу камней, превращаемых в двигателях в энергию. Они отсортировали вас от камней… но потом у них были затруднения с возвращением вас на спутник, потому что они уже улетели. Тогда они построили специальный снаряд. Построили, я думаю, в течение неполного часа, приспособили его к вашим нуждам, заманили вас внутрь, использовав образ Веры, и запустили в сторону Ганимеда… Да, они не желали вас уничтожить. Они отослали вас, хотя сами за это время пролетели уже миллионы километров.

— А сейчас… где они сейчас?

— Где-то в межзвездном пространстве… Исчезли с экранов даже самых чувствительных радаров.

— И ничего вам не оставили, ничего не передали?

— Только вас. Больше ничего. Вас они не хотели забирать. Вы попали в их корабль случайно… и они сначала не заметили… А потом отослали вас на Ганимед.

— Странно… А тот туман… Полет камней… Образ Веры…

— Это действовали их автоматы. Их техника опережает нашу на сотни, может быть, на тысячи лет… Они и не собирались вступать с нами в контакт… Понимаете, что это значит?

— Нам казалось, что они ничем иным, кроме нас, не интересуются…

— Не только вам… — Торен говорил тихо, словно про себя, — мы все так думали. Мы даже придумали гипотезу о вторжении. Нам и в голову не пришло, что они прилетели к нам только для того, чтобы пополнить запасы горючего, а мы… мы для них — просто воробьи…

— Не понимаю. Почему воробьи?

— Ты когда-нибудь задерживался, чтобы посмотреть на воробьев? Наверно, нет. Они слишком распространены, чтобы обращать на них внимание… и, как знать, может, мы и есть такие воробьи в нашей Галактике…

Как известно, четырех координат вполне достаточно, чтобы точно определить положение собственного тела в пространстве и во времени… Вот почему я и начинаю свою удивительную историю с определения координат.

Вы можете в нее и не верить… Впрочем, вряд ли бы вы поверили, даже если бы я и старался вас убедить…

Итак, это было осенью… осенью… которая по отношению к данному моменту является уже прошлым…

Ну, вот, координату времени я определил. Теперь — место. История началась в моей редакционной комнатке…

Я сидел за столом и выстукивал на машинке какой-то репортаж. Не помню уж какой… да это и неважно… Главное то, что я находился в редакции, в самом центре города… По улице проезжали автомобили, освещенные трамваи, из кинотеатра напротив выхолили люди и бежали к остановке; где-то надо мной в квартире играло радио…

Именно тогда это и началось… Зазвонил телефон.

— Привет, Янек. Хорошо, что я тебя застал. — Это был Копот, физик.

— Как поживаешь?

— Мой аппарат готов…

— Очень рад, но о чем ты?

— Ну, о Титроме…

— Так-так, — сказал я, но, видимо, без должного энтузиазма, потому что Копот обиделся.

— Ведь ты же, кажется, хотел приехать посмотреть испытание Титрома. Через несколько минут начинаем. В институте… Прости, что поздно сообщил, но сам знаешь, как бывает с подготовкой к испытаниям. Она всегда занимает вдвое больше времени, чем ты можешь на нее потратить. Так же вышло и на этот раз, но я надеюсь, что все пройдет успешно. Тогда у тебя будет сенсационный материал для первой полосы.

— Чудесно, но скажи хотя бы, для чего этот… ну…

— Титром.

— …вот именно, так для чего нужен этот Титром?

— Приедешь — увидишь.

— Боюсь, что я там ничего не пойму.

— Понять-то ты поймешь. Правда, результаты будут для тебя неожиданными, а, впрочем, не только для тебя.

— Перестань хвастаться и скажи хотя бы несколько слов, чтобы твои коллеги не сочли меня абсолютным профаном… Подумай, друг великого человека — это обязывает, даже если этот великий человек — физик.

— Я, может быть, и поддался бы на уговоры, но уже поздно. Некогда. Мне надо начинать испытания. Приезжай — увидишь. Ну, в общем… жду.

— Еду! — крикнул я в трубку, схватил плащ и выбежал на улицу.

Был осенний вечер. Моросил дождь, и мои ботинки на каучуке скользили по мокрым плитам тротуара. Фонари тускло мерцали, окруженные ореолом мельчайших светящихся капелек. По асфальту, шурша шинами, катились автомобили. В освещенном окне цветочного магазина искрились фиолетовые хризантемы в огромной вазе. Я встал на краю тротуара, пытаясь поймать такси. Занято, снова занято. Одно наконец притормозило, съехало с середины мостовой и остановилось около меня.