До Тима у меня были отношения. Но именно с ним я поняла, что такое настоящие чувства и привязанность. В груди привычно кольнуло болью от его предательства. Но, черт возьми, этой ночью я вообще не вспоминала о бывшем парне. Незнакомец с глазами цвета шоколада заполонил все мысли и чувства.

Я и не знала, что секс может быть таким. Когда ты горишь лишь от взгляда карих глаз, двигаясь навстречу ему. Растворяешься в мужчине без остатка, улетая к небесам, чтобы рухнуть вниз и плавиться снова и снова. Когда голос разума, нашептывающий о том, что это неправильно, замолкает под натиском вашего общего желания…

Но на утро я пришла в ужас от мысли, что придется смотреть в глаза этому мужчине. Даже имени его не знаю… Боялась увидеть в его взгляде те же мысли, что навалились на меня удушающей волной. Я же вела себя, как последняя шлюха… Потому и порадовалась, когда поняла, что приближается остановка на моей станции и мне не придется испытать это неловкое чувство.

Перехватив ручку чемодана, встряхнула головой, прогоняя мысли о самобичевании, и направилась к выходу из вокзала. На стоянке было несколько машин со скучающими таксистами. Я направилась в их сторону, как в этот момент услышала.

– Маринка? Ушакова!

Резко развернулась на мужской голос. Рядом с ларьком с гениальным названием «Чебураш» стоял парень и махал мне рукой. Прищурилась, не сразу сообразив, кто передо мной. А потом он улыбнулся и двинулся в мою сторону, и я узнала Генку Овчанкина, своего бывшего одноклассника.

– Привет!

Подошла к нему, отмечая изменения, которые произошли с ним за эти годы. Генка всегда был неказистым ботаником, немного не от мира сего. Высокий, через чур худой, он всегда носил круглые очки в роговой оправе, за что получил прозвище – прожектор. Он постоянно тусил с такими же мальчишками, для которых общение с компом было привычней, чем с людьми.

Но теперь он выглядел иначе. Вроде бы, тот же Генка, но думаю, мало у кого повернется язык назвать его тем обидным прозвищем. Темно-синие брюки-карго, толстовка с капюшоном, под которой, надо же, далеко не тот тщедушный мальчишка. Очки исчезли. Лицо повзрослевшее, светлая щетина и удивленный взгляд серых глаз.

– А я смотрю, ты или нет. В гости? – красноречиво кивнул в сторону моего чемодана.

– Посмотрим, – туманно ответила ему, не желая вдаваться в подробности своего возвращения, – ты сам-то как?

Парень улыбнулся и махнул рукой.

– Потихоньку. Тебе куда, в город? Могу подвезти.

Он кивнул в сторону старенькой иномарки.

– Вообще-то я в Смирновку собиралась.

Овчанкин кивнул и забрал из моих рук чемодан. Пошел в сторону машины, и я поспешила за ним.

– Так ты к тете Маше? – спросил он, устраивая мои пожитки в багажник.

– Ага, – ответила, встав перед пассажирской дверцей, – адрес помнишь?

Парень с шумом захлопнул багажник, как еще машина не развалилась. Я попыталась открыть дверь, но она не поддавалась.

– Блин, погоди, ее клинит порой. Изнутри открою.

Он уселся на водительское место, наклонился и открыл мне дверь. Я села, отмечая, что хоть снаружи машина выглядит старенькой, внутри все чисто и даже уютно.

– Я твою тетку по выходным на рынок с молоком отвожу. Она не говорила, что ты приезжаешь.

Со второй попытки он завел двигатель, автомобиль резко дернулся, но потом плавно поехал на выезд со стоянки.

– Она и не знает, сюрприз будет.

Да уж, теть Маня точно порадуется, что «блудная деточка» вернулась…

Смотрела на знакомые с детства места за окном, слушая беззаботную болтовню Овчанкина. От него узнала, что многие из нашего класса разъехались. Кто на учебу, кто просто лишь бы переехать из нашей глухомани. А Генка остался, работает сисадмином на местном заводе.

– Ну, и как оно там, в Москве твоей? – ухмыльнулся парень.

– Шумно, Ген, – ответила ему, – народу полно.

– Вот потому и не хочу переезжать, – покачал головой парень, – не для меня вся эта шелуха. Ну а что, замуж не вышла?

Я помрачнела, сразу же вспомнив свои глупые мечты. Я была уверена, что именно свадьбой и закончатся наши отношения с Тимом. Ведь даже обсуждали это когда-то, решив, что надо сначала встать на ноги, а потом уже… К черту, нужно прекратить вспоминать этого козла и радоваться, что все закончилось именно сейчас. Ну а разбитое сердце станет такой вот хреновой платой.

– Не вышла, – ответила Генке и решила отплатить ему тем же, – а ты? Не женился?

Он посмотрел в мою сторону, округлив глаза, в которых появились смешинки.

– Вот еще, буду я в двадцать четыре себя хомутать, – возвращая внимание на дорогу, он продолжил, – да и у нас тут почти всех разобрали. Так что я свободен, если что.

Парень поиграл бровями, а я засмеялась непринужденно. И куда, интересно, делся тот самый «прожектор», который раньше и двух слов связать не мог в присутствии любой девчонки?

Так, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно, мы подъехали к домику моей тети. Увидев знакомый зеленый забор, почувствовала, как в груди расползается тепло. Я любила это место, ставшее моим домом после смерти папы. И уезжая отсюда первый раз в Москву, оставила частичку себя.

Овчанкин припарковался, вылез из машины и направился к багажнику. Я вышла следом и тут же глубоко вдохнула, закрывая глаза. Пахло смятой травой, воздух мягкий, такой пьянящий. Закружилась голова, как же мне не хватало этого в пропахшей газами и черт знает чем еще столице.

Генка подкатил ко мне чемодан и улыбнулся. И уже садясь в машину, сказал.

– Рад что, ты приехала, Марин. Еще увидимся.

Я поблагодарила парня и помахала ему рукой, когда он выехал на дорогу. Поняла, что тоже была рада встретить бывшего одноклассника.

Направилась в дом и застала тетю на кухне. Она запричитала, кинулась обнимать. А я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Стоило прижаться к ее груди, вдохнуть такой родной запах. В этот момент отчетливо поняла, что я дома.

Позже мы сидели за столом, я с удовольствием поедала окрошку с молодой картошкой. Тетя развила бурную деятельность, решив во что бы то ни стало откормить меня «тощую».

– А я всегда говорила, что твой Тимур – самовлюбленный кобель! А ты все, Тим, да Тим. Тьфу!

Тетя в сердцах сплюнула, она всегда недолюбливала Тимура. Ну а он отвечал ей тем же, хотя и вел себя всегда вежливо. Но разве ж мою теть Маню проведешь? Это женщина-сканер, не зря даже папа ее побаивался.

– Не надо, теть Мань, – перебила ее, домывая посуду, – я пойду, отдохну с дороги. Спасибо за обед.

Тетя посмотрела на меня изучающим взглядом, но потом кивнула. Я же направилась в свою бывшую комнату, отметила, что в ней ничего не поменялось. Рухнула на кровать и закрыла глаза. Слова тети не шли из головы. Кобель, да. И, вроде бы, страдать сейчас должна, снова вспоминая Тимура.

Но почему же тогда мысли снова и снова возвращаются к тем самым глазам незнакомца? К его жаркому шепоту… умелым рукам, которые дарили наслаждение, а сердце ускоряло свой бег. И почему же сейчас я ощущаю что-то смутно похожее на боль, понимая, что больше никогда его не увижу…

Глеб

– Мама, зачем тебе этот горшок для цветов? – с раздражением спросил я.

– Как зачем? Мне надо фикус пересадить, – важно ответила та.

– Его надо не пересадить, а выкинуть, – фыркнул я, припоминая ее засохшее растение.

– Он просто в спячке! На вот, лучше понеси Чуню, у него лапки устали.

Мать всучила мне в руки своего чихуахуа. Я скривился и взял пса одной рукой. Не собака, а крыса какая-то. Чуня начал гавкать, этот альфа-самец метил территорию, показывая, кто тут главный. Зачем его вообще надо брать с собой?

Мама битый час таскала меня по рынку, останавливаясь у каждого лотка. Это просто невыносимо! Ей, видите ли, супермаркеты не внушают доверия. Ну да, ну да.

Мы еще несколько часов бродили по базару, купили все, что было необходимо, поймали такси и приехали домой. Мама жила в пятиэтажке, в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Сколько раз я предлагал ей купить дом или более комфортабельную квартиру, но каждый раз она резко отказывалась.