Сложнее было разобраться в наличии у работавших рядом сотрудников таких скрытых личностных недостатков, как неискренность, переходящая в обман, себялюбие и повышенное честолюбие, жадность. Все эти черты характера, присущие в разной степени многим, воспринимались, как неизбежное явление, результат предшествующего воспитания, которое только в случае перехода известных границ требовало «хирургического» вмешательства. А до этих границ с ними можно было бороться средствами воспитания и другими мерами воздействия. Вот только с подхалимами и лентяями я не находил действенных мер.

Итак, это были два моих непримиримых противника в области работы с кадрами. До поры.

Когда я впервые столкнулся с предательством в разведке, в конце 30-х годов, по оперативным сообщениям, проходившим через мои руки, я еще не чувствовал всей глубины человеческой подлости в таком акте.

Но вот в сентябре 1945 года на моих глазах в Канаде совершил измену Родине, только что добившейся победы над фашизмом и японскими милитаристами, шифровальщик ГРУ Игорь Гузенко, боявшийся отправки на фронт.

Это был для меня первый жгуче поучительный пример того, что на свете есть самое отвратительное, ничем не оправдываемое и подлейшее из подлейших качеств у отдельных людей — предательство, измена всему, чем человек может гордиться в своей жизни.

В дальнейшей своей разведывательной карьере я убедился, что в разведке, как на войне, когда обостряются все условия жизни и поведения человека, когда над ним постоянно висит опасность для жизни или благополучия, явления измены более часты, чем в обычной жизни.

Испытал я в дальнейшем горечь измены «Вика», предавшего в руки американской контрразведки разведчика-нелегала Абеля, измену сотрудника нелегальной разведки «Гарта», который понес заслуженное наказание, измену поляка Голеневского, повлекшую провал разведчика-нелегала «Бена» и его сотрудников Крогеров (см. дело «Снайпера»). Был свидетелем за мою полувековую работу во внешней разведке других предательств и измен. Но оказывается, помимо явных предательств и тайных измен, проявляющихся в разведке в виде секретного сотрудничества «кротов», есть еще вид измены, мало исследованный в нашей профессиональной среде, когда отдельные представители внешней разведки, оставаясь формально лояльными своей службе, не связывая себя какими-либо конкретными узами с противником, становятся ее врагами, изощренными, порою прямо озверевшими, фанатично мстящими ей, одновременно скрывая свои действия под маской объективности.

Это своего рода перевертыши. Но если политические перевертыши, которых в наше смутное время появилось немало, не скрывают своего злобного отвержения всего прошлого, к которому они были не просто причастны, а активно и сознательно творили его, то наш разведывательный перевертыш стремится сохранить видимость объективного критика.

Не буду дальше развивать эту мысль. Кстати, таких нашинских перевертышей пока не так много, раз-два и обчелся. Приведу один пример.

Автор предисловия к книге Эндрю и Гордиевского, Калугин, перечислив ряд самых выдающихся советских разведчиков, назвав их шпионами (К. Филби, X. Фельфе и других), как преступников, пишет: «Сказанное вовсе не означает, что шпионы — отпетые мерзавцы и бесталанные твари… Скорее напротив: жить многие годы двойной жизнью, постоянно ходить по острию ножа, носить личину лояльного гражданина и добропорядочного семьянина, аккуратно исполнять указания одного начальства и тут же тайно бежать с докладом к другому — дело непростое, требующее не только хорошего психического здоровья, но и незаурядных актерских способностей, дара перевоплощения, в котором виртуозный обман венчает все усилия игрока». Вот и подумай, читатель, что слова «не мерзавец» отнюдь не означают, будто автор исключает, что «игрок», то бишь наш разведчик, все же мерзавец, а добывание им с огромным нервным и физическим напряжением важных для защиты отечества, своего народа разведывательных материалов всего лишь «тайно бежать к другому»!

Следовательно, в определении автора, славный наш разведчик-нелегал, выступая в фашистской Германии под видом американца, как любой другой обманщик, скорее не мерзавец, а искусный актер, с риском для жизни добывавший сведения, важные для обороны страны, просто преступник.

И это пишет генерал, получивший высокое звание за работу во внешней разведке. Разве мог бы не перевертыш, а попросту изменник своему народу и своей службе так характеризовать разведку, в рядах которой он вырос, под «личиной» лояльного сотрудника заработавший это звание за организацию, по его словам, «искусных актерских обманов» со стороны засылавшихся им за кордон «не мерзавцев», а простых преступников? Тогда кто же сам Калугин?

Теперь он, как эксперт дает льстивую оценку другому, действительно настоящему преступнику, изменнику, сбросившему личину лояльности, вместе с ним клевещет не только на свое недавнее прошлое, но и на целую службу, подвергающуюся сейчас атакам не только со стороны своих естественных открытых противников, но и собственных политических перевертышей.

Вот и расхваливает наш перевертыш Олег Калугин родного ему по духу изменника Олега Гордиевского за «яркую подачу, сочное и достоверное изложение истории деятельности внешней разведки».

Теперь Калугин бросает обвинения руководству ПГУ в том, что оно разложило разведку, способствовало развитию атмосферы предательства и измены. А ведь сам он хвалит одного из самых матерых предателей, который как раз и проводил свою изменническую работу во внешней разведке, когда там за разоблачение изменников отвечал Калугин, возглавляя подразделение внешней контрразведки. К тому же в самом этом подразделении оказались еще два изменника, один из которых был рекомендован и принят на работу самим Калугиным.

По ложным утверждениям Калугина, «за последние 10–11 лет изменило России в форме бегства за границу или же перевербовки внутри страны в несколько раз больше людей, чем за всю историю советской разведки с 1940 года» (Московские новости. 1990, 24 июня). Как заврался экс-генерал! В Приложении [6] приведены сведения, из которых следует, что за указанный Калугиным срок (1980–1990 годы) во внешней разведке оказалось девять изменников из общего числа 31-го за все послевоенное время. Но лжец знает, что читатели не знают правды и могут поверить его авторитетному слову, и бессовестно пользуется этим неведением в своих грязных целях.