Со ссылкой на изменника Носенко, в своей книге К. Эндрю, О. Гордиевский рассказывают об операции КГБ по проникновению в японское посольство в Москве и изъятию дипломатических шифров. Тогда якобы КГБ помогал завербованный клерк шифровального отдела, который сообщил кодовые ключи к сейфам посольства. Но тут же авторы фактически опровергают это сообщение Носенко, правдиво утверждая, что «из всех шифров основных держав советским дешифровальщикам чаще всего удавалось раскрывать японские шифры, причем начиная с двадцатых годов». Раз КГБ раскрывал и читал японские шифры, а это, очевидно, так и было (автору известен факт наличия в КГБ информации о содержании японских шифртелеграмм, например, телеграммы МИД Японии своему послу в Берлине в ноябре 1941 года), то зачем же нужно было проводить еще рискованную операцию ТФП в японское посольство?

Далее указанные авторы опровергают нужду КГБ в операциях ТФП в японское посольство, сообщая, теперь уже со ссылкой на другого изменника Левченко, о том, что в семидесятых годах КГБ удалось завербовать клерка в шифровальном отделе японского министерства иностранных дел, который теперь мог снабжать КГБ шифрами не одного посольства в Москве, а любого.

Со ссылкой на все того же Носенко, Баррон пишет, что, помимо японского и шведского, КГБ добыл и канадский шифр, действуя через их шифровальщика, завербованного подставленной ему любовницей Ларисой Федоровной Дубановой. Таким образом, Запад знал, что КГБ и внешняя разведка охотились за иностранными шифрами, проводя различного рода операции ТФП.

Прочтя эти последние строки о канадском шифровальщике, я порадовался тому, что так была отомщена измена шифровальщика ГРУ Гузенко, перешедшего на Запад в Канаде в 1945 году. Правда, он украл много разных документов, но шифры ГРУ не могли быть использованы противником, так как были немедленно заменены. В случае же с канадским шифровальщиком об изъятии КГБ шифра канадцы смогли узнать только после 1964 года, когда изменил Носенко.

Во второй половине нашего столетия спецслужбы стали активно использовать электронную аппаратуру для подслушивания и регистрации работы шифровальных машин с целью прочтения зашифровываемых и дешифруемых им сообщений. То есть, другими словами, такое подслушивание вело в конечном счете к разгадке шифра.

Впервые в западной прессе, насколько мне известно, об этом писал Д. Баррон в 1974 году. Тогда он описал случай использования метода дешифровки путем перехвата излучений шифрмашин западногерманского посольства в Москве в 1964 году.

Однако Баррон умалчивает, что еще раньше, в 50-е годы, этот способ был использован на практике британской спецслужбой, как позже писал бывший британский контрразведчик П. Райт в своих воспоминаниях (Райт П., Грингласс П. Ловец шпионов. Берлин, 1988).

Правда, Баррон мог и не знать об этом до публичного признания Райта. Этот автор впервые откровенно описывает операции ТФП с целью организации такого подслушивания шифрованных машин различных иностранных посольств в Англии.

Еще раньше Баррона краткие сообщения об этом методе вскрытия шифров проскальзывали в прессе со ссылками на изменников — бывших сотрудников КГБ. Один такой случай упоминался со ссылкой на Носенко.

Позже об этом заговорили шире. В 1986 году французский автор Тьерри Вольтон приводит случай такого подслушивания французского посольства в Москве (Вольтон Т. КГБ во Франции. М., 1993).

Изменники В. Шеймов и О. Гордиевский упоминают все о той же операции ТФП во французское посольство.

Из весьма скудных данных вырисовывается четкое представление о том, именно что британские спецслужбы стали новаторами этого метода. Но судя по тому, что Райт сетует на неудачу попыток использовать этот метод для подслушивания советских шифровальных машин из-за их надежных экранов, можно предполагать, что к этому времени специалисты-криптографы КГБ уже знали о такой возможности. В пользу этого вывода говорят и раскрытые изменниками операции ТФП КГБ и чтение при помощи этого метода телеграфной и радиошифрованной переписки японского, французского и западногерманского посольств.

В этой связи полагаю, что краткое ознакомление с упомянутыми операциями ТФП представит интерес для читателя.

В сентябре 1964 года западногерманское посольство в Москве проверял на предмет выявления возможного подслушивания прибывший из ФРГ специалист Хорст Шваркманн. Он обнаружил, как пишет Баррон, остроумное электронное приспособление, прикрепленное тайно к шифровальной машине. Во время работы машины, которая автоматически печатала сообщения и затем в зашифрованном виде передавала по телетайпу в Бонн или наоборот, поступающее в зашифрованном виде по телетайпу выдает открытый текст.

Еще до того, как текст сообщения зашифрован машиной, печатный его текст от внедренного электронного устройства поступал на приемное устройство вне здания посольства. Таким образом, готовое сообщение в Бонн или расшифрованные указания из Бонна оказывались на столе советских руководителей. Но поскольку копии всех шифрсообщений посольства по радио, телеграфу и телексу автоматически поступали в распоряжение наших криптографических служб, оставалось только наложить уже известные открытые тексты телеграмм на зашифрованные, и ключ к шифрмашине получен.

Если машина работает с однодневным шифром, то достаточно разового получения открытого текста для того, чтобы все остальные сообщения этого дня просто расшифровывались путем применения полученного разовой накладкой ключа. Еще удобнее для дешифровки, когда используется ключ недельный или даже месячный. Тогда процесс получения содержания всех передаваемых из посольства и поступающих в его адрес шифрованных телеграмм вообще упрощался.

Понятно, как были удивлены и крайне возмущены и Хорст Шваркманн, и посол ФРГ этим открытием, но изменить то, что уже совершилось, они не могли. У специалистов сразу же возникла проблема специального экранирования шифровальных машин (Баррон Д. КГБ. Нью-Йорк, 1974).