Мы и наши польские коллеги отдавали себе отчет в том, что сотрудничество и, особенно, взаимодействие наших служб по конкретным оперативным делам, создавая явные преимущества, в то же время имели и ряд серьезных подводных камней, на которые, если их не учитывать, могли наскочить наши самые надежные операции.
Так, во многих случаях объединение наших агентурных и других оперативных средств позволяло решать самые сложные контрразведывательные и разведывательные задачи.
Но если в контрразведке соприкосновение наших агентов и неизбежная взаиморасшифровка не влекли опасных последствий, то в разведке это грозило серьезными провалами. Вот почему установленный по обоюдному согласию наших служб принцип не допускать раскрытия конкретных агентурных возможностей строго соблюдался. Только в отдельных случаях, при наличии особой заинтересованности и возможностей получения сверхважных разведывательных результатов, по инициативе службы, располагающей соответствующим агентом, такая расшифровка допускалась. Так было в приведенных примерах с агентами Беллом и Харпером.
В том, что этот принцип был необходим и должен строго соблюдаться, мы имели возможность убедиться на примере измены польского сотрудника Голеневского, повлекшей провал нашей нелегальной резидентуры в Англии, приведенный в операции «Портлендское дело».
Итак, какие же трудности придется преодолевать при проведении операций ТФП в условиях Польши? Любой объект проникновения, будь то дипломатические вализы или специальные хранилища секретных материалов и информации, таких, как шифры, шифровальные машины, совершенно секретные доклады и отчеты о деятельности иностранных представительств, спецслужб, архивы и текущие материалы специальных органов, всегда защищены сейфами со сложными устройствами, замками и упаковками. Вокруг них создается зона бдительной охраны, устанавливаются различные системы сигнализации. Подступ к таким хранилищам либо круглосуточно охраняется вооруженной охраной или дежурными, либо входные двери в них изготовлены из неподдающихся физическому воздействию и разрушению материалов, на которых устанавливаются секретные запоры и замки, требующие знания и опыта их вскрытия.
Проникновение к таким материалам может осуществляться двумя путями: путем внедрения в такой объект агентов или вербовки агента из числа работающих на объекте сотрудников либо путем физического проникновения в такое хранилище специалистов, располагающих средствами и опытом преодоления охранных приспособлений. В отдельных случаях операций ТФП применяются и тот и другой путь, как, например, в описанной операции «Олимп», проводившейся в Австрии, или в операции «Карфаген», в которых ТФП решалось с помощью агентов и с участием специалистов Центра.
Таким образом, каждая такая операция требует тщательной подготовки, прежде всего всестороннего изучения обстановки вокруг объекта ТФП и внутри его.
В любом случае операция значительно облегчается при наличии агента, имеющего доступ на объект, но приобретение такого агента всегда проблематично и в лучшем случае требует очень длительного времени.
Итак, выбор объектов ТФП мог быть успешно осуществлен самими польскими разведчиками, которые консультировались с нами по поводу актуальности предполагаемой разведывательной информации. В том, что польские коллеги уже хорошо знают ряд объектов, я не сомневался.
Учитывая особый интерес поляков к информации по Западной Германии и помня свой далекий опыт ТФП в японские дипломатические вализы, я поинтересовался у них, что им известно о доставке дипломатической почты из ФРГ в их представительство в Варшаве и обратно. Они обещали собрать информацию в своей контрразведывательной службе.
При этом я имел в виду и то, что сразу ставить перед центром вопрос о совместном с польскими специалистами ТФП в какое-либо диппредставительство едва ли целесообразно. Центр, как я знал уже по австрийскому опыту, очень осторожно подходил к таким решениям.
Дело осложнялось тем, что подобные операции ТФП всегда содержат элемент неожиданности, возможной неудачи и даже провала, влекущие серьезные общеполитические или, по крайней мере, дипломатические последствия. Поэтому решение об участии в совместных операциях принималось только при наличии доверия к способностям партнеров, к их мерам по обеспечению безопасности, а также и доверия к автору соответствующего предложения, то есть ко мне как руководителю представительства КГБ в Варшаве. Что касается последнего, то сложностей не предвиделось. Решающее слово принадлежало начальнику 2-го Главного управления КГБ, хорошо знавшего меня по совместной работе. Чтобы проверить польских коллег, для начала требовалось подобрать наиболее легкий объект, каковым, как читатель увидит, и оказалась дипломатическая почта ФРГ.
Поскольку в разведке ни в каких операциях нельзя рассчитывать на совершенно безошибочные решения, без промахов и ошибок, приходится учитывать и самые неблагоприятные ситуации, при которых стечение обстоятельств может завершиться громким скандалом. Поэтому все подобные операции ТФП предпринимались нашими спецслужбами только с санкции высоких инстанций. Такую процедуру мы рекомендовали и польским коллегам. Если у нас, как правило, требовалось согласие председателя КГБ на оказание помощи сотрудничающей с нами спецслужбе, связанной с входом наших специалистов в иностранное учреждение, то у них это решал руководитель разведки или контрразведки. Это, естественно, повышало ответственность исполнителей, но и позволяло более оперативно решать все возникавшие по ходу операции вопросы и проблемы.
Хотя в нашей службе внешней разведки принцип доверия Центра к периферийным точкам, их руководителям-резидентам является, как правило, действующим на всех уровнях, подчас приходилось встречаться с проявлениями перестраховки со стороны отдельных руководителей Центра. Такие перестраховщики стремились заслониться вышестоящими подписями или такими оговорками, которые в случае срыва или неудачи операции вину за это полностью возлагали на исполнителей. Вот почему иногда приходилось лишний раз испрашивать согласия, хотя я был готов полностью отвечать за.
