Я ощущаю его прежде, чем ощущаю его самого, и когда он двигается позади меня, мое тело реагирует, тысячи нервных окончаний вспыхивают огнем одновременно. Его рука скользит по моей руке, по бедру, по ляжке. Другой рукой он откидывает назад мои волосы и обнажает шею. Мягкие, твердые губы с эротичной, болезненной медлительностью скользят по моей коже, задерживаясь на плече. Его запах, такой знакомый, заставляет мое сердце колотиться о ребра от предвкушения. У меня подгибаются колени. Я узнаю его прикосновения, ощущение его губ на моих губах, где угодно. Он мой. Он вернулся…

Эли…

Он поворачивает меня к себе и обхватывает мое лицо обеими руками. Мои пальцы находят его обнаженную грудь, и я впиваюсь в него взглядом. Я никогда не думала, что увижу его снова, и чувство, большее, чем радость, охватывает мое сердце. Мои губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, но он прижимает палец к ним, заставляя замолчать. Он медленно качает головой, и я проглатываю все безумные слова, которые у меня были. Я не хочу разрушать это очарование. Это происходит на самом деле? Он действительно здесь, под моими прикосновениями? Действительно ли я смотрю на лицо, которое люблю?

Прядь черных как смоль волос падает на его фирменные лазурные глаза Дюпре, и он всматривается в мое лицо, словно выискивая какую-то мелкую деталь, которую ранее упустил из виду. Я позволяю ему это, но меня гложет нетерпение. Я хочу его, его губы, его язык… я бы забралась к нему под кожу, если бы могла. Я не могу подойти достаточно близко. И я не уверена, сколько еще смогу ждать, но я позволяю ему не торопиться. Медленно, он исследует каждую мелочь. Я умираю…

Наклонив мою голову вправо, он наклоняет ее ко мне. Что-то вспыхивает в его глазах, всего лишь искорка, прямо перед тем, как его губы, эти чувственные, полные, эротичные губы, касаются моих. И я теряюсь…

Его рука ложится мне на затылок, когда он наклоняется для поцелуя, и ничто не остается незамеченным. Его губы ласкают мои, сначала нежно, ищуще, испытующе. Затем он пробует меня на вкус, и, словно взорвалась петарда, его свободная рука ложится мне на поясницу и притягивает к себе, а мои руки обвиваются вокруг его шеи, вплетая пальцы в его волосы. Я с жаром целую его в ответ, и когда его рука опускается на мою ягодицу, он сильнее притягивает меня к себе. Между нами оказывается твердая, как камень, выпуклость, прижимающаяся ко мне, и я не могу сдержать улыбку, которую он прямо сейчас целует на моих губах. Мои руки опускаются с его волос, кончики пальцев скользят по его груди, и я нахожу пояс. Расстегивая одну пуговицу, затем вторую, затем третью, я чувствую, как поцелуй Эли становится глубже, когда моя ладонь находит эрекцию, напрягшуюся под его джинсами. Я отпускаю его, и ощущение его тела такое знакомое, такое правильное, что я не могу сдержать стона, который вырывается у меня из груди. Эли подхватывает меня под колени, наши губы не разнимаются, и несет меня к кровати. Мы падаем вместе, и он растягивается надо мной. Затем он прерывает наш поцелуй и смотрит на меня сквозь водопад своих пышных черных волос. Его лицо наполовину скрыто тенью, и это не что иное, как откровенное возбуждение. Он долго и пристально изучает меня, и я извиваюсь в предвкушении под ним. Перенося свой вес на одну руку, он ласкает мое лицо костяшками пальцев, проводит по моим губам, затем вниз по горлу. Ни один из нас не произносит ни слова. Я боюсь. Я не хочу, чтобы это было ненастоящим…

— Сделай это сейчас, Эли, — раздается из темноты незнакомый женский голос.

Эли замирает надо мной. Кто это, черт возьми, говорит? Сила, исходящая от Эли, заставляет его дрожать.

— Не заставляй меня повторять снова, — приказывает женский голос. — Сейчас.

Одинокий луч фары мелькает в глубине моей комнаты и на долю секунды освещает лицо Эли. Но я вижу это. Я вижу отчетливо. Я отчетливо вижу его.

Его лицо и тело изуродованы опаленными ранами. Челюсть выдвинута вперед, ряд острых зубов заострился. Его глаза… черные как смоль.

Он знает, что я знаю. Он хватает меня за горло свободной рукой и притягивает свое лицо к моему. Я кричу. Хватаю его за волосы сзади и отворачиваю его голову. Я переворачиваю его, садясь на него верхом. Он кричит, его голова мотается из стороны в сторону так быстро, что все расплывается перед глазами. И это леденящий кровь звук, которого я никогда раньше не слышала. Я тоже кричу…

— Райли!

Я переворачиваюсь на спину, и от резкого удара лопатками об пол у меня перехватывает дыхание. Резкий удар по щеке обжигает, и затуманенное зрение начинает проясняться. Свет от лампы вспыхивает надо мной, заставляя прищуриться. Теперь я вижу ясно. Ной лежит на мне, прижимая к полу.

— Ты вернулась? — спрашивает он. Его голос хриплый, с оттенком беспокойства.

— Да, — отвечаю я. — Отстань от меня. — Я толкаю Ноя. Он вскакивает и протягивает руку. Я принимаю ее, и он поднимает меня. Я чувствую слабость, будто проспала несколько дней. Я тру глаза подушечками пальцев.

— Двадцать восемь часов, если быть точным, — говорит Ной. Он никогда не упускает возможности прочесть мои мысли. Я становлюсь наиболее уязвимой, как только просыпаюсь после одного из своих тяжелых снов. Господи, двадцать восемь часов. Потрачены впустую. — И многое произошло с тех пор, как ты отрубилась.

Я смотрю на него.

— Например, что?

Ной качает головой.

— Сначала, что ты видела?

Я замечаю, что все еще полностью одета, за исключением кожаной куртки и ботинок. Мы стоим в маленькой гостиной, оформленной в сине-черную клетку. Я иду туда, где, как я надеюсь, находится кухня, нахожу холодильник и, к счастью, Ной купил галлон молока. Я откручиваю пластиковую крышку и подношу кувшин ко рту. Ледяное цельное молоко льется мне в рот, и к тому времени, как я прекращаю, у меня остается полгаллона.

— Я была с Эли, дома, — начинаю я, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Он был… идеальным. Не испорченным. — Я пожимаю плечами. — Он был моим Эли. Потом он изменился. Его кожа была испещрена почерневшими ожогами, такими же, как в церкви, когда я вытаскивала его оттуда. Он превратился в настоящего вампира, — я встречаюсь взглядом с Ноем. — Кто-то приказал ему причинить мне боль. Женщина. После этого он попытался убить меня.

— Это был сон, Райли, — говорит Ной. — Ничего больше.

Я делаю еще глоток молока, завинчиваю крышку и убираю его обратно в холодильник. Повернувшись, я прислоняюсь к столу и скрещиваю руки на груди.

— Я так не думаю. Он жив, Ной. Вик жив. Он каким-то образом перебрался в Румынию, как только я избавила его от этого альтернативного мира. Эли… где-то в другом месте.

— Где? — спрашивает Ной. — Есть какие-нибудь предположения, кто эта женщина?

Я прижимаю кончики пальцев к вискам и сильно тру. Проснулась слишком быстро. Голова раскалывается.

— Черт меня побери, если я знаю.

— Так ты думаешь, это он внушил тебе этот сон?

Я распахиваю глаза и смотрю на своего напарника. И на моего друга тоже. Ной Майлз отдал бы за меня свою бессмертную жизнь. Без сомнения, он бы так и сделал. Я не верю, что есть кто-то или что-то, что могло бы его остановить. И это немного пугает.

— Или женщина. Я просто не знаю.

Лицо Ноя напрягается, и я вижу, что мои слова его беспокоят. Меня это тоже беспокоит.

— Давай разберемся с Инвернессом, — говорит он, разворачивает меня и принимается растирать мне виски. Так легко, что он мог бы пробить мне череп и проникнуть в мозг. Но он этого не сделает.

— Это действительно отвратительно, — говорит он и разворачивает меня лицом к себе. — Но приятно, что ты мне доверяешь. — Он мрачно смотрит на меня. — Мы во всем разберемся, — говорит он. Удивительно, но это меня успокаивает. — А пока нам есть над чем поработать. Ты устранила одного негодяя. Я устранил еще двоих.

— Двоих? — повторяю я.

— Да, похоже, они не связаны, и оба новообращенные. Один из них сумасшедший и чертовски здоровый, — говорит он, качая головой. — У них нет четкой схемы с целями, за исключением того, что все удары наносятся ночью. — Он смотрит на меня. — Возможно, кто-то из старших преобразил горстку новообращенных, и они все просто решили действовать самостоятельно. Как я уже сказал, в их убийствах нет закономерности, и все они были одиноки. Нам придется охотиться изо всех сил, пока мы не прикончим их всех.