Нет.

Кора Севери.

О боже, нет.

Я проглатываю приступ тошноты. Предательница крови. Мать Каликса. Я смотрю на Каликса широко раскрытыми глазами. Его руки безвольно опускаются, и Порция, не удержавшись на ногах, падает в грязь и кровь. Остатки резни забрызгивает руки и пачкает её прозрачное белое платье, когда садится в них, дрожа. Каликс не замечает её ужаса. Он не замечает ничего, кроме женщины — Коры, своей матери.

— Мама? — спрашивает он, и его голос срывается на этом слове, выдавая почти два десятилетия боли и травм.

Однако Кора смеётся, и этот лай настолько лишён юмора и эмоций, что звучит совершенно нечеловечески.

— Нет. — Она бросает взгляд на королеву Сибиллу и спрашивает: — Ты хочешь рассказать им, сестра? Или это сделать мне?

— Нет, — выплёвывает Сибилла. — Ты мертва. Я оставила тебя умирать.

Син поворачивает к ней голову, и в нем раздаётся рычание.

Кора улыбается, что свидетельствует о его очевидной преданности и непоколебимом послушании, и моё сердце замирает. О, Син. Мне хочется придушить его. Я хочу причинить ему боль.

— Да, ты бросила меня, но я не умерла. Ты думаешь, что твоё предательство было неожиданным? Ты жаждала моей короны с того момента, как поняла, что значит для тебя быть младшей. Сибилла Запасная. — Глаза Коры темнеют. — Когда я обрела маленький проблеск счастья, я поняла, что ты украдёшь его у меня.

Губы Сибиллы приподнимаются, обнажая два острых клыка, с которых капает кровь.

— Ты украла его у самой себя. Ты убила своего возлюбленного.

— Мне было наплевать на моего возлюбленного-человека. Он был никем для меня, — рычит Кора. «Ложь», думаю я, чувствуя, как горячая магма охватывает моё сердце. Она лжёт. Но в её глазах нет ни капли сожаления или печали. Её ноздри раздуваются. — Ты изгнала меня, полагая, что сможешь заставить меня стать Одиноким Волком, но я этого не сделала. — Кора поднимает руки, будто дирижирует великой симфонией, и её странная стая поднимается. Теперь, когда битва утихла, я вижу больше несоответствий в их трансформации. Разные конечности. Скрюченные пальцы вместо когтей. Сморщенные, узловатые шипы. Они… трансформировались. Оказавшись между человеком и чудовищем. — Я всего лишь создала семью, которая не бросила бы меня.

Я задыхаюсь.

Укушенные люди… Селеста.

Это сделала Кора. Она укусила их. Она покусала их всех. Я перевожу взгляд со стаи волков на злобный хмурый взгляд Коры, и внезапно отсутствие человечности обретает смысл. Она пожертвовала своей душой.

— Син, — шепчу я, слова срываются с онемевших губ, — что ты наделал?

Вместо ответа он в отчаянии протягивает ко мне руку, его охватывает страх. Настоящий, осязаемый ужас от собственных действий. Но Кора подходит к нам и отводит эту руку, притягивая его к себе.

— Сынок, — говорит она. — Ты сделал это.

Мелодичное обожание — ложь, даже если это не в её словах. Я чувствую это.

Она обхватывает ладонями его лицо и по-матерински целует в щеки.

— Я так горжусь тобой.

— Это… это не должно было случиться таким образом, — повторяет он, вырываясь из её объятий. Он пятится ко мне, и Кора отслеживает это движение. Нашу близость. Её взгляд сужается, и она облизывает губы, прежде чем выдавить из себя ещё одну улыбку.

— Они не сдались, — просто говорит Кора. — Это был их выбор.

Сибилла проталкивается мимо странных волков, с поразительной силой отшвыривая от себя одного, в то время как остальные застывают в молчаливом наблюдении. Кора приказывает им не нападать, даже когда её сестра подходит с выпущенными когтями и встаёт перед Сином, словно защищая его.

— У тебя не было возможности узнать, — говорит Сибилла холоднее, чем когда-либо прежде. — У тебя не было возможности узнать о детях.

О детях.

Син напрягается рядом со мной. И Каликс… его грудь вздымается. У него хрустят костяшки пальцев, но он сопротивляется перемене, не сводя глаз с лиц Коры и Сибиллы.

Кора приподнимает бровь.

— Ты думаешь, я не отличила бы своего собственного ребёнка от другого? Ты думаешь, я бы пренебрегла своей кровью и потомством, как это сделала ты? — Кора подходит к Сибилле… они одного роста. На лице у них одинаковый оттенок ярости. Ни одна из них не отступает, и это всё равно, что стоять посреди минного поля в ожидании неминуемого взрыва. Потому что он обязательно произойдёт. Это ещё не конец. Битва… засада… Это не конец. Я хочу взять Сина за руку; мне нужна его поддержка, как воздух, но… он больше не мой Син. Сейчас он не может меня успокоить.

— О чём ты говоришь? — Поражённый Каликс поворачивается к кузену. Трясёт головой, словно пытаясь прийти в себя. — Что моя мать… что она имеет в виду? Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Кора бросает взгляд за спину Сибиллы как раз вовремя, чтобы увидеть, как Каликс проносится мимо волков. Порция остаётся сидеть на корточках в грязи, и Лира присоединяется к ней. Эви остаётся за пределами круга. Однако волкам нет дела до девушек. Они наблюдают за Каликсом, вытягивая шеи, чтобы проследить за его напряжёнными движениями. Кора сердито смотрит на него, в то время как Син тянется к кузену.

— Каликс…

Каликс вырывает свою руку из хватки принца. И затем… его взгляд встречается с моим. Он смягчается.

— Ты не знала? — спрашивает он. Мне удаётся покачать головой, и он переводит взгляд на Эви. — Ты? — спрашивает он её, и она со слезами на глазах моргает.

— Я не… Я не хотела, — бормочет она. Я никогда раньше не слышала, чтобы Эви говорила таким растерянным голосом. — Кора схватила меня на пляже. Она вернула меня в тёмную пещеру, и она… она принудила меня. — Пылающие глаза Эви встречаются с моими, и новые слёзы текут по её щекам. — Я ничего не могла сказать. Но… — Теперь она дрожит от этого принуждения. — Она обещала. Она обещала, что им не причинят вреда.

Каликс чертыхается.

— Я поклялась спасти тех, кто сдастся, — говорит Кора, пожимая плечами и указывая на немногих выживших, — и я сдержала своё слово, не так ли?

Эви рычит, и я… я не могу больше молчать ни секунды.

— Они умерли. Они все умерли.

Кора медленно поворачивается, наклоняет голову и внимательно изучает меня. Её глаза блуждают от моей макушки до кончиков пальцев ног, и в них мелькает что-то голодное. Я миллион раз видела такое же выражение в глазах Сибиллы.

— И всё же… ты осталась жива. — Она великодушно машет рукой. — Настоящий подарок.

Волосы у меня на затылке встают дыбом, несмотря на то что Син переплетает свои пальцы с моими и сжимает их. Я не могу смотреть на него. Я больше никогда не хочу на него смотреть. Как он мог быть таким глупым?

Словно разделяя ту же мысль, Каликс переводит взгляд со своей тёти на кузена.

— Объяснитесь, — рычит он.

Ближайший к нему волк придвигается ближе, ощетинившись. У него отсутствует задняя левая лапа.

Кора скользит вперёд, чтобы потрепать его по щеке.

— На твоём месте я бы следила за своим тоном.

— Я в ужасе, — невозмутимо произносит он, и я практически вижу, как он начинает защищаться. Предательство Сина, Коры и Сибиллы удивило его, но он больше не позволит им одержать верх. Он не позволит им увидеть свою боль.

Её ногти впиваются в его щеку.

— Ты думаешь, что ты такой храброй, не так ли, Каликс? Такой сильный. Ты — генерал. Защитник. Ты сражался за королеву, которая отказывалась признавать твоё существование. Ты защищал принца, у которого есть всё, о чём ты когда-либо мечтал. — Она бросает на меня понимающий взгляд, но это… это невозможно. Она не может знать. Она снова обращает своё внимание на Каликса, который выглядит так, словно превратился в камень. — Ты вложил в этот двор всю свою душу, и как они тебе отплатили? О, подожди… ты им тоже был не нужен. — Кровь сочится у неё под пальцами, но Каликс отказывается вздрагивать. Моргать. Она улыбается — резко, белозубо и жестоко. — Ты так похож на своего отца.

Затем она отталкивает его лицо, и он отступает на шаг.

— Ты тоже умрёшь, как он, — бесстрастно произносит она. Однако, увидев взволнованное выражение на лице Сина, она вздыхает. — Но ради моего сына я буду тебе потакать.