Мне нравится жить с Антоном. Мы еще лучше узнаем друг друга, еще сильнее влюбляемся. У нас появляются свои маленькие традиции. Например, мы не садимся вечером ужинать друг без друга. Если Антон задерживается на работе, то я его жду. А если задерживаюсь я, то он ждет меня. Еще мы встречаем друг друга с работы. Если Антон приходит, когда я уже дома, то я обязательно выхожу в прихожую, чтобы поцеловать его. То же самое делает он. Иногда наши приветственные поцелуи у входной двери затягиваются надолго и перерастают в бурный секс.

У нас нет разногласий по бытовым вопросам. Если я готовлю еду, то Антон потом убирает посуду. И наоборот. Для большой уборки квартиры раз в неделю приходит домработница. Она у Антона давно, и лично для меня это огромное облегчение. У нас всегда чистая квартира, и мне не приходится тратить на это свои силы и время.

Мы носим обручальные кольца. Окружающие считают нас полноценными мужем и женой. Наверное, мы и сами так про себя уже думаем. В конце концов, я ведь ношу фамилию Плеханова. Я поменяла все документы, все банковские карты. Плеханова Нина Савельевна. Мне нравится мое имя. Я просто обожаю свое новое имя!

Наступает декабрь. Мы вместе наряжаем елку, украшаем квартиру, я варю горячие зимние напитки. За окном мороз и метель, а дома у нас уют, тепло и любовь. Но в июне, когда мы уезжали из Николаевки, в аэропорту Антон пообещал моим родителям, что мы приедем на Новый год. Мама постоянно напоминает мне об этом обещании, и мне приходится подчиниться. Хоть я и не хочу ехать в Николаевку, но еще меньше мне хочется обижать родителей. Мы покупаем билеты на самолёт и тридцатого декабря вылетаем из Москвы.

Я часто общаюсь с родителями, но про Аню и Федю не спрашиваю принципиально. Мама первой не рассказывает, папа тем более. Из сторис своих сестёр я знаю, что Аня родила девочку. Больше мне ничего неизвестно.

Родной край встречает плюсовой температурой и отсутствием снега. У нас на Новый год всегда так. Когда-то давно в моем детстве еще было холодно и шел снег, но в последние лет пятнадцать в конце декабря всегда тепло, и папа ходит в легкой кожаной куртке. Наверное, глобальное потепление, о котором так много говорят экологи, действительно существует.

— А мне нравится погода, — Антон опускает окно папиного внедорожника и подставляет лицо скупым лучам солнца. — Надоела вечная московская мерзлота.

— Переезжайте к нам жить! — папа не упускает шанса пригласить нас. — Ты, Антон, своим сайтом сможешь управлять и отсюда, а Нина будет бухгалтером у меня на ферме.

Я давлюсь смехом, а Антон неожиданно серьезно заявляет:

— На пенсии обязательно переедем в Николаевку. Я Нине уже говорил.

Дома мама встречает нас большим накрытым столом. Здесь все мои самые любимые блюда, аж слюнки текут. Стол сервирован красивой посудой с новогодним принтом. Во главе стола красуется большая курица, зажаренная до хрустящей корочки, рядом холодец, рулетики из баклажанов, несколько разных салатов и рыба.

— Мама! Как красиво и вкусно! — восклицаю, целуя родительницу в щеку. — Спасибо большое. Настоящий новогодний стол.

— Это еще не новогодний. Это к вашему приезду. А на Новый год будут другие блюда.

— Звучит многообещающе!

Мы садимся за стол, и папа разливает всем по бокалам свое домашнее вино. У папы помимо фермы еще есть небольшой виноградник. Из него делают вино. Но не на оптовую продажу, а для себя и знакомых.

— Ну, — папа поднимает вверх бокал. — За приезд любимых детей!

Мы чокаемся и делаем по глотку. «Любимых детей». Как же мне приятно, что родители приняли и полюбили Антона. Несмотря на то, что он москвич и не служил в армии.

С улицы доносится шум открывшейся и закрывшейся калитки. Затем хлопает дверь в дом. Кого-то принесло.

— Сава! — кричит мужской бас.

Дядя Вася. Главный производитель самогонки во всей Николаевке и округе.

— Вась! Мы на кухне! Заходи! — кричит ему папа.

Я разочарованно вздыхаю и переглядываюсь с мамой. В знак поддержки беру Антона под руку. Сейчас начнется.

— Всем доброго денечка, — дядя Вася входит в кухню и резко останавливается в проходе. — О, москвичи! Отрадно вас видеть!

Мы с Антоном поднимаемся со стульев, чтобы поздороваться с дядей Васей. Он так сильно сжимает мне руку, что чуть ли не ломает ее.

— А что это вы тут пьете? — бросает придирчивый взгляд на стол. — Вино! Фу, гадость. Вот моя самогонка.... — поднимает вверх указательный палец и вынимает из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью.

— Ну-ну, хватит, Вась, — предупреждает его папа. — Ты мне детей не порти своей самогонкой.

— А что? Летом москвич хорошо ее пил, — показывает на Антона.

— Ага, очень качественная у вас самогонка, — кивает мой муж.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться, вспоминая, как Антон выливал рюмки на землю.

— Ладно-ладно, — дядя Вася идет на попятную. — Я к вам с новостями. Федьку нашего менты повязали. Слышали?

Эпилог

Тридцать первое декабря — рабочий день, и меня вызывают на допрос как свидетеля. Федю задержали по подозрению в угоне автомобилей. Помимо него взяли еще семь человек. Среди них и главный «авторитет», и рядовые шестерки, как Федя. Они угнали новый и дорогой автомобиль зятя крупного чиновника нашей области. Поэтому если предыдущие угоны сходили им с рук, то теперь полиция поставила цель найти преступников во что бы то ни стало. И нашла. По чистой случайности я оказываюсь в Николаевке и могу явиться на допрос в отдел полиции.

— Плеханова Нина Савельевна, — читает мой паспорт местный начальник.

Тот самый, что в июне взял от тети Любы взятку и заставлял меня забрать заявление. Конечно же, он меня узнал. Но не подает виду. Помимо нас здесь еще пара рядовых сотрудников, которые будут записывать мои свидетельские показания.

— Я.

У меня нет желания разговаривать с этой продажной шкурой. Когда угоняли машины у простых людей, он делал вид, что ничего не знает. А как угнали машину у зятя большого чиновника, так сразу зашевелился.

— В июне этого года вы подавали заявление на Федора Кулакова за похищение. Также вы упомянули в своем заявлении о подслушанном разговоре об угоне автомобиля. Все верно?

— Я хоть и забрала свое заявление обратно‚ но наверняка у вас где-то есть копия.

Можете перечитать, там все написано.

Начальнику не нравится, каким тоном я с ним разговариваю. Аж запыхтел.

— Расскажите все, что вам известно об угнанном автомобиле в июне этого года.

— Я хотела рассказать вам тогда в июне, но вы сказали, что у меня нет доказательств, а господин Кулаков все отрицает. Теперь вы внезапно мне поверили?

— Гражданочка, не паясничайте, — повышает строгий голос. — Вас вызвали на допрос для дачи свидетельских показаний. Дело очень серьезное — угон автомобилей.

Я демонстративно зеваю. Мне жалко человека, у которого в июне Федя угнал машину, но прошло полгода, от автомобиля наверняка избавились. Владельцу не вернут машину. А Федю и так посадят, независимо от того, дам я показания или нет.

— С каких это пор угон автомобилей стал серьезным делом? С тех самых, как угнали машину у зятя большого чиновника? А когда у простых людей угоняли, это не было серьезным делом?

— Если будете паясничать, встретите Новый год в обезьяннике, — угрожает.

— Если я встречу Новый год в обезьяннике, все узнают, что вы получили от тещи Кулакова взятку за то, чтобы отпустить его в июне. Его еще тогда можно было посадить, и машину зятя чиновника бы никто не угнал. Представляете, как чиновник удивится, если узнает, что у его зятя машину угнали, потому что вы летом взяли взятку?

Рядовые сотрудники переглядываются между собой и скрывают улыбки. Начальник багровеет и становится похожими на помидор. Ему не нравится, что я рассказала про взятку в присутствии его подчиненных.

— Мне нечего добавить к тому, что я рассказывала в июне.