И только громкие шаги папы за дверью заставляют нас оторваться друг от друга. Антон судорожно выдыхает и ложится на подушку. Между ног томно пульсирует. Мое тело не согласно на такое резкое прекращение банкета.

— Видишь, от моего искусственного интеллекта был толк. Он передал тебе мой сигнал SOS и мою геолокацию. Кто знает, что бы со мной было, если бы не Макс.

Антон снова смеется. А затем вмиг становится серьезным.

— Но я не хочу, чтобы ты продолжала с ним общаться, — грозит мне пальцем.

Я закатываю глаза. И все-таки чертовски приятно, когда тебя ревнует реальный мужчина, а не вымышленный.

Из коридора доносится громкий хлопок двери, а следом истеричный голос тети Любы:

— Галя! Нина! Это за что же вы так с Федей? Что он такого плохого сделал?

Я обреченно стону. Ну вот, этого стоило ожидать.

Глава 37. Свадьбы не будет

Мы вскакиваем с кровати и быстро одеваемся. За дверью слышатся причитания тети Любы и довольно строгие ответы моего папы. Проведя по волосам расческой, завязываю хвост и выхожу из комнаты. Антон идет следом за мной.

— Нина! — восклицает тетя Люба, увидев меня. — Ты зачем написала на Федю заявление в полицию!?

В ее голосе звучат возмущение, обвинение и ярое недовольство.

— Тетя Люба, Федя меня похитил, связал, силой затолкал в багажник своей машины, отвез на какую-то квартиру, удерживал там и ударил.

— Да он просто с тобой поговорить хотел! У него не было злого умысла!

— Когда с человеком хотят поговорить, его не связывают и не кидают в багажник.

— Господи, Нина! — тетя Люба возводит руки к потолку, словно обращается к богу. — Да у нас же свадьба через неделю. Твой муж и так избил Федю, зубы ему выбил. Этого мало, что ли? Еще ни за что человека в тюрьму упрятать нужно?

— Вы меня извините, — в разговор вступает Антон. В его интонации звучат стальные нотки. — Ваш Федя угрожал жизни и здоровью моей жены. И за это он должен понести наказание.

Ситуация сложилась пренеприятнейшая, но словосочетание «моей жены» из уст Антона — бальзам на мою израненную душу. Мне едва удается скрыть довольную улыбку. Разъяренная тетя Люба точно не поймет, чего это я радуюсь.

— Ты уже его наказал! Федя на свадьбе без зубов будет и с синяками на лице!

— На какой свадьбе? — невозмутимо интересуется папа. — Боюсь, свадьбы у вас не будет. Потому что забирать заявление из полиции мы не намерены.

— Ну почему же свадьбы не будет, — вставляет мама. — В колонии можно пожениться.

Тетя Люба хватается за сердце и приваливается к стене.

— Да вы что, совсем, что ли, с ума сошли? — начинает плакать. — Ну мы же не чужие люди. Мы же родственники. Галя! — обращаешься к моей маме. — Ты же моя родная сестра! Анютка твоя племянница, твоя крестница. За что вы так с нами? Что мы вам сделали?

Папа грозно встает из-за стола.

— Люба, я тебе еще раз говорю: ваш Федя похитил мою дочь.

— Да не похищал он ее! Откуда вы слова-то такие берете?

— Он схватил Нину, — говорит Антон. — Силой потащил к своей машине, связал руки, засунул в рот кляп, закинул в багажник и повез на неизвестную квартиру. Там удерживал Нину связанной, а когда она попыталась убежать, ударил ее по лицу и повалил на пол. Каким словом это назвать, если не словом «похищение»?

Тетя Люба начинает рыдать еще сильнее.

— Ну я же кредит на эту свадьбу взяла. Мы уже все купили, все оплатили, мне никто не вернет деньги. А Анютка? Она же беременная. Как она одна ребенка растить будет? За что же вы тааааак с наааами, — тетя Люба хватается за голову.

Слышится хлопок двери в дом и торопливые шаги. Появляется заплаканная Аня. Вместо привычной футболки оверсайз на ней — обтягивающая майка, подчеркивающая округлившийся живот.

— Нина! — набрасывается сходу на меня. — Ты хоть понимаешь, что теперь будет? Федю же из-за тебя в тюрьму посадят! — ее лицо искажается рыданием. Аня хватается за живот и сгибается пополам.

Меня начинает мутить от происходящего. Я берусь за руку Антона, потому что комната внезапно закружилась. Плач и причитания Ани с тетей Любой бьют по барабанным перепонкам и вызывают крайнюю степень раздражения.

— Это же наш Федя! — восклицает тетя. — Он и мухи не обидит.

Я переглядываюсь с родителями. Мама растеряна, а папа строг и решителен.

— Ваш Федя — преступник, — заключает отец. — Помимо того, что он Нину похитил и удерживал в заложниках, он еще машины угоняет. То-то никто не знает, чем он себе на жизнь зарабатывает. Да тюрьма по нему плачет.

Рыдания становятся в два раза громче. Аня бросается к моей маме:

— Тетя Галя, ну пожалуйста, я же ваша племянница. За что вы так со мной?

Мама, дрожа, берет Аню под руки:

— Анечка, миленькая, ты не нервничай, присядь на стул.

Мама сама на грани истерики. Она разрывается между дочкой и сестрой с племянницей. Усаживает Аню на стул, подает ей стакан воды. Я не могу наблюдать это дальше и слышать обвинения. Чего только стоит одна фраза Ани: «Федю же из-за тебя в тюрьму посадят».

Ну конечно, жертва всегда сама виновата. А преступник никогда не виноват. Дальше по всей деревне поползут сплетни, что Нинка, дочка Акатьевых, ни за что упекла бедного Федю в тюрьму. Сама пошла с ним за сарай, значит, сама и виновата, что он ее похитил. А Федя не виноват. И вообще, нечего было короткие шорты надевать.

В Николаевке иначе и быть не может.

— Как же я теперь одна буду с ребенком? — рыдает Аня.

— Как же я теперь кредит за свадьбу платить буду? — вторит ей тетя Люба.

Если я немедленно не уйду отсюда, то какофония рыданий и причитаний доведет меня до обморока. Я разворачиваюсь к выходу из кухни и тяну за собой Антона.

Глава 38. Жалость

Мы закрываемся в ванной. Там фиктивный муж сразу заключает меня в крепкие объятия.

— Ты как?

— Они меня со свету сживут. Я не хочу здесь находиться. Давай уедем?

— В Москву? Давай.

Я на миг теряюсь. Отрываю голову от груди Антона и смотрю на него.

— Нет, я имела в виду сейчас из дома. Возьмём папину машину и поедем куда-нибудь. Можем на реку, но отъедем подальше от Николаевки вниз по течению.

— Ааа, ну давай.

— Дай мне несколько минут привести себя в порядок.

Кивнув, Антон выходит из ванной. Я быстро принимаю душ и чищу зубы. Делаю легкий дневной макияж. Когда выхожу в коридор, меня встречает тишина. Тетя Люба и Аня ушли, догадываюсь. Но это еще ничего не значит. Они в любой момент могут вернуться и притащить с собой десяток других родственников. Поэтому нужно поскорее убраться отсюда туда, где они меня не достанут. Хочу хотя бы один день провести в спокойствии. Когда я возвращаюсь в комнату, Антон уходит в ванную. Оставшись в одиночестве, смотрю на свой скромный гардероб. Я не брала с собой в Николаевку много вещей, поэтому внезапно ощущаю самое страшное женское чувство: мне нечего надеть.

Я хочу как-то принарядиться для Антона, ведь это будет наше первое, можно сказать, свидание в Николаевке, не считая вчерашнего купания в реке. Но вся одежда мне кажется неподходящей. Из красивого — только платье и босоножки, в которых я собиралась посетить свадьбу Ани и Феди. Но ехать в таком наряде на реку — бред. Махнув рукой, одеваюсь обычно: джинсовые шорты и топ. В конце концов, уже сейчас с утра больше плюс двадцати. К обеду будет плюс тридцать.

— Пап, дашь нам с Антоном машину? Мы хотим куда-нибудь съездить, — выхожу к родителям на кухню.

— Да, конечно, она мне сегодня не нужна.

— А вы куда? — спрашивает мама. После визита тети Любы и Ани на ней лица нет.

— Я не знаю. Может, отъедем вниз по реке. Хочу побыть в тишине на природе.

— Возьми покрывало. А я вам сейчас еды соберу.

Мама подскакивает со стула и принимается складывать в контейнер мое любимое печенье, которое пекла все утро. Затем делаем нам бутерброды. Я подхожу к маме сзади и крепко ее обнимаю.