— Я бы так это не назвала. Скорее, у него незакрытый гештальт. На самом деле мы ведь тогда не поговорили толком. Я застукала его в постели с Аней, было не до разговоров. Он только успел сказать, что я уехала в Москву, а у него мужские потребности.

Антон хохочет во весь голос.

— Хочешь сказать, сам так же не думаешь?

— Нина, я открою тебе маленький секрет: мужчины могут обходиться без секса с женщиной.

— Как долго?

— Сколько того требуют обстоятельства. Пока у мужчины есть в наличии хотя бы одна рука, он может обходиться без секса с женщиной. Вот если рук нет, ну, там, на войне потерял, то тут уже сложнее, конечно.

Антон так легко говорит о мастурбации, а меня краска заливает. Хотя ровно тем же самым я занималась несколько часов назад по переписке с Максом.

— А как же вот это вот знаменитое: мужчины разделяют любовь и секс. Если мужчина изменяет, это не значит, что он разлюбил свою женщину.

— Это лапша на уши, которую мужья вешают своим женам. А женщинам очень нравится в это верить, поскольку боятся признаться себе в том, что мужья их больше не любят и не уважают.

Заявления Антона снова и снова заставляют меня свешивать голову с кровати и таращиться на него в изумлении.

— Нин, ну ты только представь, как это удобно. Жена думает, что муж любит ее, а любовница ничего для него не значит, это только секс, ведь у мужа физиологические потребности. Любовница в свою очередь думает, что мужчина любит ее, а с женой живет из-за детей, имущества и еще каких-то обстоятельств. А на самом деле мужик просто выгодно пристроился, пару раз в неделю трахая жену и еще пару раз любовницу. Каждая из них думает, что он любит ее, а на самом деле он не любит никого, кроме себя.

— Откуда ты все это знаешь?

— Оттуда, что я мужчина.

Я возвращаюсь обратно на подушку.

— Ну и как после этого вам верить?

Вопрос риторический. Я не жду от Антона ответа.

— Есть очень много верных мужчин, которые искренне любят своих женщин и не изменяют им. У меня полно друзей‚ которые не изменяют своим женам.

— Или они очень хорошо это скрывают, — иронично замечаю.

— Мужчина будет скрывать любовницу от жены, но не будет скрывать ее от своих друзей-мужчин. Так что я точно знаю, что мои друзья не изменяют женам.

Я пару мгновений молчу, набираясь смелости задать вопрос.

— А ты изменял когда-нибудь?

— Нет. Если я был с девушкой, то я был только с ней.

И тут я вспоминаю ту Вику, которую мы встретили в ресторане, когда праздновали нашу роспись в загсе. Как там Антон сказал? У них был секс без обязательств. Вот только Вика думала, что у них с Антоном отношения.

На душе неприятно скребут кошки. Во рту разливается привкус горечи. Я испытываю странное чувство. Мне досадно от того, что у Антона была какая-то Вика.

— А что у тебя сейчас с Викторией? — вопрос вырывается быстрее, чем успеваю осмыслить его.

— Ты про ту Вику, которую мы встретили в ресторане в день нашей свадьбы?

Свадьба! Какое громкое слово для нашей фиктивной росписи.

— Да.

— Ничего. Я потом позвонил ей и расставил точки над «И». Согласен, с Викой некрасиво тогда получилось.

— Она думала, у вас отношения.

— Мне жаль, что она сделала такой вывод.

Мы замолкаем, каждый погружается в свои мысли. С улицы доносятся голоса и пьяный смех, кто-то включил музыку. Мне совсем не хочется возвращаться к гостям, но и сидеть взаперти в маленькой комнате тоже не выход. Я сажусь на кровати и смотрю на окно. Когда-то давно через это окно я убегала на свидания с Федей. Наши отношения только начались, и я еще не рассказала о них родителям. Поэтому окно в комнате было моей тайной дверцей.

— Не хочешь сходить куда-нибудь? — спрашиваю. — В Николаевке совсем нет интересных мест, но все же лучше побродить где-нибудь, чем возвращаться к моим родственникам.

— Давай, — сразу соглашается.

— Тогда вылезаем через окно, чтобы они нас не увидели. А то не дадут уйти.

Глава 29. Река

Через окно моей комнаты мы выбираемся в сад, минуем фруктовые деревья, попадаем в огород и теряемся в зарослях кукурузы. В Николаевке все сажают очень много кукурузы. И огороды у людей большие, прям целые поля. Причем заборами не огорожены, и из своего огорода можно попасть сразу в соседский. Что мы с Антоном и делаем.

— Это все еще ваши владения? — с опаской спрашивает Антон.

— Нет, мы уже идем по чужой частной собственности.

— А это точно не запрещено?

— Запрещено, конечно. Но кто нам что сделает? В конце концов, мы же не воруем чужую кукурузу.

— А куда мы направляемся?

— К реке.

В Николаевке больше некуда пойти. Достопримечательностей нет, красивых мест тоже. Центр деревни состоит из трех магазинов, рынка и церкви. Выйдешь на улицу — обязательно встретишь всех знакомых. В лицо они тебе улыбнутся, а за глаза перемоют косточки. За годы жизни в Москве я отвыкла от этого. В столице до тебя никому нет дела. Каждый живет своей жизнью и думает только о себе. За это москвичей считают жестокими, но я бы назвала их здоровыми эгоистами. Что толку от того, что в Николаевке все такие сердобольные и всегда готовы налить тебе тарелку супа? Они потом эту тарелку супа десять раз тебе припомнят.

Мы наконец-то выбираемся из чужих огородов. Николаевка закончилась, началась проселочная дорога, которая скоро приведет нас к реке. Я слишком поздно спохватываюсь, что мы не взяли с собой покрывало. Придется сидеть на голой траве.

Посередине пути Антон ни с того ни с сего берет меня за руку. На дороге нет каких-то препятствий, требующих поддерживать меня, чтобы не упала. Поэтому я удивляюсь его действию. Но руку свою не выдергиваю. Тепло ладони Антона через кожу проникает в меня. И согревает. До опьянения согревает. Солнце близится к закату, дует легкий июньский ветерок, а мне вдруг жарко становится, как будто на сорокоградусной жаре стою. Интересно, о чем Антон думает? За руку меня взял — зачем? Я начинаю волноваться. В голову лезут дурацкие мысли. Антон мне очень нравится, чего уж скрывать. Но очень не хочется снова обжечься.

— Пришли, — объявляю излишне громко, когда перед нами показывается широкая река.

Антон останавливается оценить вид.

— Красиво.

Перед нами расстилается голубая гладь с зарослями камышей. Река умиротворенно журчит. То тут, то там из воды выпрыгивают маленькие рыбки и падают обратно в реку. В воздухе пахнет влагой и свежей зеленой травой. Я делаю шаг и тяну Антона за собой. Мы продолжаем держаться за руки. Хочу найти для нас укромное местечко вдали от дороги. Раз в несколько минут по ней проезжают машины, и я не хочу, чтобы нас увидел кто-то из знакомых. Пройдя вниз по течению метров на пятьсот, мы достаточно скрываемся от проезжей части. Находим высокое дерево с толстым стволом и садимся на густую траву в его тени. Перед нами вид на реку. Мы сидим плечом к плечу и смотрим на чистую голубую воду. Вообще-то здесь и купаться можно. Течение не сильное, заход пологий. В детстве летом я почти каждый день ходила с друзьями на речку.

— Расскажи о себе, Нин, — неожиданно просит Антон.

Удивленно поворачиваю на него голову.

— Что именно?

— Не знаю. Всё. Я ведь, по сути, ничего о тебе не знаю.

Улыбнувшись, я непроизвольно кладу голову ему на плечо. Мне приятен интерес Антона.

— Ну, родилась и выросла я в этой деревне. — И замолкаю, не зная, что сказать дальше.

— Почему решила уехать?

— Мне всегда было слишком тесно в Николаевке. Да и что тут делать? Кроме фермерства здесь больше нечем заниматься. А это не для меня, хотя я дочка успешных фермеров.

— Но ты же могла поехать в столицу вашей области.

— Могла, — согласно киваю. — На самом деле именно так я и планировала сделать. Но однажды нас со школьной экскурсией повезли в Москву, и я влюбилась в этот город. Когда вернулась домой, объявила родителям, что после школы поеду поступать только в Москву, и никуда больше.