Мне ужасно не хотелось плакать при нем снова, но нервы звенели от обиды. Я сглотнула ком и с трудом выдавила:

– За что ты так со мной, Тимур? Что я тебе сделала?

Он покачал головой и улыбнулся.

– Артистка, – безобразно ласково проговорил Тим. – Бога ради, Ева, прекрати ломать комедию. Глупо делать вид, что наш брак наполнен счастьем, любовью и нежностью. Просто озвучь свои условия и избавь меня от скандала. Как обычно.

– Слушай, даже для тебя такой цинизм – это перебор. Неужели ты считаешь, что брак – это сделка? Я твоя жена, а не партнер.

Он расхохотался на весь дом, запрокинув голову. Даже стер воображаемые слезы с уголка здорового глаза.

– Класс! Офигеть, – веселился Тимур. – Невероятно забавно слышать такие слова от девицы, которая заставила меня жениться.

Я чуть со стула не упала от такого заявления.

Глупо оправдываться, но я не сдержалась и напомнила:

– Я не заставляла тебя, Тимур.

– Ага. И вы с матерью не планировали устроить мне травлю, обвинить в насилии. Разумеется, такого не было.

Он говорил слишком зло и уверенно. Не мог Тим так нагло врать мне в глаза. Тем более о том, чего не было. Он тот еще гад, но прямой при этом.

Я невольно вспомнила те дни, когда мы еще не были женаты.

Два года назад я познакомилась с красивым веселым мужчиной. Влюбилась в него по уши и, кажется, это было взаимно. Я забеременела. Ладно, скажем прямо, я залетела. Но ответственность осознавала и уж точно не пыталась давить на Тима.

– Тимур, ты сам предложил пожениться, – напомнила я ему. – Какая травля? Какое насилие?

– Насилие, которое сложно доказать, – объяснил Тим. – Но после таких заявлений я точно попрощался бы с инвестициями. Да и с бизнесом своим тоже. Брось, Ева. Это был шикарный план. Снимаю шляпу. Ты же сама придумала. Или все-таки матушка?

Я сидела и качала головой, как будто это могло убедить мужа.

– Я ничего не придумывала, – проговорила я, стараясь держать себя в руках. – Я не заставляла тебя. Разве не помнишь? Ты вернулся в Москву. Я узнала позже, позвонила тебе. Я ведь даже не была уверена, что хочу ребенка.

– Да, это был отличный ход. А потом твоя мать явилась ко мне в офис и… – Тим махнул рукой. – Слушай, какой смысл сейчас копаться в этом дерьме? Я тебе в какой-то степени благодарен. После женитьбы меня стали воспринимать всерьез. Сама знаешь, что в нашей стране тридцатилетние холостяки вызывают вопросики. Короче, Ева. Возвращаемся обратно к нашим баранам. Чего тебе, блин, не хватает для счастья?

«Тебя», – хотела я прокричать на весь дом. – «Твоего внимания, уважения, хоть капли твоей нежности».

Я закусила губу и молчала, стараясь не разреветься.

Сложно и одновременно легко представить, как моя мать врывается к Тиму в офис и угрожает оклеветать его.

Я пыталась вспомнить, уезжала она или нет? Но мне и своих переживаний хватало. Я пыталась не попадаться матери на глаза, много работала, домой приходила ночевать. Тимур действительно не собирался жениться на мне, но обещал поддержать.

Неужели она заставила его? Как он мог согласиться?

– Ева! – раздраженно позвал меня Тим. – Ты мне ответишь?

– Не знаю, – прохрипела я едва слышно. – Я не знаю, Тимур.

– Подумай, – бросил он. – Я не тороплю.

Краем глаза я заметила, что его телефон вспыхнул. Тимур недовольно прорычал и скинул звонок через часы. Он снял кастрюлю с огня, сунул ее под холодную воду.

– Задолбали, мать вашу. Еду я, еду, – выругался он и ушёл наверх одеваться.

Через пять минут муж спустился уже в костюме. Я все еще сидела за столом, тасуя в голове воспоминая, слова, мысли. Этот калейдоскоп сводил меня с ума.

– Все еще не придумала, что хочешь? – спросил муж, доставая контейнер и складывая туда яйца. – Придется в офисе поесть. Да и на фиг все это… Аппетит пропал.

Он оставил еду на столе, так и не собрав себе завтрак.

Если у Тима аппетит пропал, то мой внезапно прорезался. Я вдруг очнулась и вспомнила, что вчера ела ледяную клубнику. Мне захотелось ее до дрожи. Пока муж завязывал галстук, я копалась в морозилке. Но там были только его проклятые брокколи, тунец, пачка бифштексов.

– Тим, – позвала я. – А куда делась клубника?

– Настасья сегодня привезет в обед, – сказал муж.

– Нет. Вчера была целая пачка. Заморозка. Я съела всего пару штук.

– И оставила на столе. Я утром еле отмыл лужу.

– И куда дел ягоды?

Тимур закатил глаза и похлопал себя по карманам, ища ключи.

– Выкинул, конечно, Ева. Что я еще должен был сделать? Компот сварить?

Это стало последней каплей. Я расплакалась в самый неподходящий момент. Уверена, Тимур в очередной раз окрестил меня истеричкой, актрисулькой или просто дурой.

Он разозлился. Предсказуемо. Мои слезы всегда его раздражали.

– О, конечно. Давай поплачь. Я снова во всем виноват.

Тимур надел очки, пряча синяк, развернулся и ушел, не попрощавшись.

Я почти привыкла к такому отношению, но сегодня мне все было особенно больно.

История с Викой, уверенность Тимура в моей тотальной меркантильности, да еще и его странные обвинения двухлетней давности вымотали меня, почти уничтожили.

Я с трудом успокоилась к обеду. Приехала бригада уборки и Настасья Михайловна. Она закупала продукты и готовила для Тимура еще до нашей свадьбы. Эта женщина была самым приятным человеком в этом городе. Она единственная относилась ко мне тепло.

Настасья никогда не задавала лишних вопросов, но смотрела всегда проницательно и красноречиво. Я чувствовала ее симпатию и поддержку.

Думаю, чемодан в гостиной натолкнул ее на очередные выводы. Но я уже знала, что Настасья ничего не спросит об этом.

– Евочка, здравствуйте, – как всегда ласково поздоровалась она. – Вы обедали? Сварить быстренько супчик с лапшой?

– Нет, спасибо. Я не голодна.

От нервотрепки мне уже ничего не хотелось. Даже ягод. Но благодаря появлению в доме людей я хотя бы взяла себя в руки и прекратила киснуть.

– Я сварю, – улыбнулась Настасья. – А там сами решите.

Разумеется, как только я уловила запах супа, сразу захотелось есть. Пообедав, я начала соображать и первым делом позвонила матери.

Она не взяла трубку.

Смешно. Мои неотвеченные вызовы всегда приравнивались к преступлению. Она же и через два часа не соизволила мне перезвонить. Только написала:

«Занята в салоне. Завтра созвонимся».

– Ну уж нет, – сказала я сама себе вслух. – До завтра я с ума сойду.

– Добавки, Евочка? – спросила Настасья.

– Нет спасибо. Очень вкусно. Я наелась.

Она причмокнула языком, не одобряя мое быстрое насыщение. Подружки в школе рассказывали такие истории про бабушек. Они всегда считают, что внучка голодна и кормят до отвала.

У меня бабушки не было, поэтому я очень ценила немного токсичную гастрономичную заботу Настасьи.

– А на ужин картошечки сделаю, да? И рыбки пожарю, – с надеждой проговорила она.

– Боюсь, я не буду дома ужинать. Сделайте для Тимура. Он ничего не поел с утра.

И снова Настасья фыркнула.

– Ему все по калориям готовить надо. Ты же знаешь.

Я знала и покивала сочувственно. Мне было неловко расстраивать Настасью Михалну, но и врать я не хотела.

Пока мы с ней болтали о еде, я одной рукой заказывала билет до дома.

Вернее, в город, где я выросла.

Домом то место я давно уже не считала. В коттедже Тима тоже редко чувствовала себя в безопасности, но точно чуть лучше, чем с матерью под одной крышей.

Тимур отчасти прав. Я терпела его похождения не только от великой любви. Мне совершенно не хотелось возвращаться к прежней жизни.

Но сейчас я остро ощутила потребность разобраться во всем, что произошло два года назад. Если Тимур не хочет говорить, я должна спросить у мамы.

Я поймала свободный билет на ближайший поезд и скорее вызвала такси. Пока машина ехала, я собрала минимум вещей, положила в сумку паспорт.

– Уезжаете, Евочка? – спросила Настасья, когда я спускалась с лестницы.