– Забавно, что Стёпка оставил тебе квадрик, – не промолчал Мирон.

– Ты серьезно находишь что-то забавное здесь? – рявкнула я.

– Господа, обсудите все позже, – обратился к нам нотариус, которого мы сбили.

Мирон зашил себе рот пальцем. Я с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть. Чертов клоун.

О, лучше бы Мир продолжал паясничать. Потому что как только оглашение продолжилось, я сама была готова умереть.

Муж больше ничего мне не оставил. Нотариус перечислил все остальное имущество, и оно было поровну поделено между Мироном и его детьми.

Вернее, не совсем поровну. Все работы Мирона возвращались ему, а также часть картин других художников. Также были выделены доли владения галереей. Их оказалось четыре. Наташе тоже полагался кусочек. Степа подумал обо всех, кроме меня.

– Этого не может быть, – прошептала я, когда все закончилось. – Он не мог так поступить. Это невозможно.

Нотариус сделал мне еще замечание и оказалось, что это ещё не конец. К завещанию прилагались документы мальчиков, где их отцом значился Степа.

– Несовершеннолетние или нетрудоспособные дети, – напомнила мне Катя. – Они наследники независимо от содержания завещания. Ты тоже имеешь право на долю, Крис.

– Неужели, – рассмеялась я. – Имею право на долю в своей же галерее?

Мы вроде обсуждали все это с Катей сто раз, и я была готова к обжалованию… Или нет? Наташины слова сбывались у меня на глазах, а я все равно не верила.

– Как законная супруга вы можете оспорить завещание, если недовольны долей имущества, которая вам досталась, – вторил Кате нотариус.

– Недовольна, – рассмеялась я, теряя терпение снова. – Какое счастье, что у меня есть право быть недовольной.

Наташа посмотрела на меня с нескрываемым триумфом. Она как будто ждала скандала. Возможно, думала, что я начну плакать. Она не отводила взгляда от меня. Я не доставила ей удовольствия, хотя внутри все кипело и бурлило.

Мне было так больно и обидно. Я не понимала, за что Степа так со мной поступил? Черт с ней с любовницей. Бог с ними с детьми. Я могла понять и долю Мирона в наследстве. Но мне он не оставил и части бизнеса, ни одной картины. Картины, которые я сама превратила в шедевры.

Почему?

В какой-то момент я перестала слушать и просто ждала, когда все закончится. Катя что-то мне говорила, но смысл ее слов не доходил до меня.

Я с огромным удовольствием и раньше всех покинула кабинет нотариуса, вышла на улицу.

Катя догнала меня через пару минут. Она несла заверенную копию завещания.

Я задрала голову и ловила лицом снежинки. Они таяли на моих щеках, превращались в воду. Почти в слезы.

– Крис, не раскисай, – бойко заговорила Катя. – У нас отличные шансы получить долю галереи. Я сама не возьмусь, но есть коллега, который на таких делах собаку съел. Он очень крутой. Давай встречу с ним назначим. Прямо сейчас позвоню. Может, в кофейне присядем?

– Давай, – откликнулась я равнодушно и сразу передумала. – Нет, лучше ты сама договорись, Катюш. Я тебе доверяю.

Хотела добавить, что мне сейчас очень нужно побыть одной, но не успела.

– Тина, – позвал меня Мирон. Он как из-под земли вырос.

Я вдавила ногти в ладони и процедила:

– Просила не называть меня так.

Он закатил глаза и сказал:

– А, как скажешь. Забыл. Могу я тебя попросить?

– Еще раз ударить? Просить не нужно.

Катя охнула и на всякий случай схватила меня за руку.

– Она шутит, – уверил мою подругу Мирон.

– Ээээ, вряд ли, – неуверенно проговорила Катя.

– В любом случае я готов рискнуть здоровьем. Тин… – Мирон увидел, как я сузила глаза и поправился: – Кристина, ты правда нужна мне.

Я вздрогнула. От его слишком нежного голоса мне стало не по себе. Сколько раз я слышала эту фразу и верила. Даже сейчас мне так хочется верить ему, но я отлично помню, что нельзя.

– Мне нужна твоя помощь, – уточнил Мирон.

Я простонала и сдалась. Пожалею, что уступила, но спросила:

– Какая помощь?

Мирон тряхнул головой, сбрасывая снежинки, и очень тихо попросил:

– Кладбище. Съезди со мной к Степке. Я не найду один.

У меня не было шанса отказать. Мирон ведь не знал, где похоронен Степа. Я могла дать ему инструкции и удрать, но не стала этого делать. В конце концов, он его брат.

Я кивнула и забрала у Кати свою руку.

– Созвонимся попозже? – спросила подруга.

Ей я тоже кивнула и поцеловала в щеку.

– Да, пока.

Мирон подставил мне локоть, но я игнорировала клоунскую галантность.

– Просто поехали, – буркнула я и пошла к машине.

Мирон топал за мной. Я не видела его, не слышала шагов из-за шума города, но чувствовала спиной. Всегда его чувствовала. Как дышит, как думает, как смотрит. Я ненавидела эту незримую связь, но убрать ее не могла.

В очередной раз стало себя жалко.

Если бы Степа не умер, то и не пришлось бы сейчас трястись из-за Мирона.

Я была согласна жить во лжи, но в покое. Однако никто мне не предложил такой сделки.

Мирон молчал, пока я выезжала с парковки. Не спешил он поболтать и по дороге.

Зато у меня накопились вопросы, и я решила их озвучить.

Если он думает, что я все та же глупая девочка с восхищением в глазах и открытым ртом, то нет. Сюрприз, Мир. Я повзрослела и поумнела.

– Когда ты вернулся? – спросила я первым делом.

Мирон вздрогнул, снова кривляясь.

– Ух, ты заговорила со мной без острой необходимости.

Я решила не злиться. Думаю, Мир, как и Наташа, хотели от меня эмоций. Но свою слабость я не хотела им демонстрировать. Поэтому просто ответила:

– Я любопытна, как все нормальные женщины.

– Ты и рядом не стоишь с нормальными женщинами, дорогая. Уж я знаю.

Я сжала губы. Знает он.

– Когда приехал, Мир? – повторила я вопрос и взглянула на него мельком.

Мирон усмехнулся довольно, услышав свое короткое имя.

– Рано утром, – ответил он.

– Где твои вещи?

– В отеле, конечно. Я бы очень хотел домой, но решил, что ты меня не пустишь.

– Через мой труп, – отрезала я.

Мирон вздохнул.

– Зря ты так.

– Хотя бы дом он мне оставил. Я могу решать, кому там жить, а кому нет.

Что-то промычав, Мирон отвернулся к окну.

Я специально давила на его больное место. Он ненавидел отели и обожал родной дом. У них со Стёпкой было счастливое детство. Муж часто рассказывал, что в родном доме они с братом чувствуют прилив силы и вдохновения. Даже странно, что особняк достался целиком мне, а не Мирону. Совсем нелогично.

Хотя какую логику можно ожидать после варварской дележки моей галереи между Мироном и Наташей?

Мир продолжал смотреть в окно, игнорируя меня. После попыток изобразить эффектное возвращение блудного родственника его отстранённость выглядела чудно.

Но опять же… Нет смысла искать адекватность в поведении Мирона Бероева.

Зато я печенкой чувствовала, что он знает про завещание и мотивы Степы больше меня.

– Тебе агент сказал про Степу? – спросила я через несколько минут молчания и торга с самой собой.

– Нет. Меня нашел Степкин адвокат. Он был сегодня на оглашении. Полный коротышка с залысинами.

Я припомнила его с трудом. Думала, это один из свидетелей.

Наличие юриста у Степы, которого я не знала, было очередным потрясением.

– Ясно, – сказала я, хотя мне ничего не было ясно. – Почему Степин юрист знает, где тебя искать, а агент – нет?

– Потому что Степа знает… – Мирон прокашлялся и поправил сам себя. – Он знал моего наставника. Через него связался.

– Понятно, – буркнула я, продолжая ничего не понимать.

Мирон неожиданно признался.

– Мы виделись две недели назад. В Мехико.

Еще одно неожиданное открытие.

– Две недели назад Степа был в Майями. Хотя я уже ни в чем не уверена, – сказала я.

– Он берег твои нервы, не упоминая о встречах со мной.

Я сжала губы и буркнула себе под нос: