Генуэзец кивнул, прекрасно зная о давних отношениях венецианцев и голландцев. Что не удивительно. Многие знатные семьи Венеции два века перебрались назад в небольшую провинцию, принадлежащую семейству Габсбургов.

– Поэтому предлагаю ждать итогов войны. Не факт, что нам выгодна победа Австрии и коалиции.

Услышав слова Руццини, пожилой Феретти даже остановился, от неожиданности шаркнув ногой по крошке, которой посыпаны дорожки сада.

– Речь о замыслах царя или это мнение Венеции?

Дон Стефано почти угадал. Идея принадлежала Фёдору, с которым Руццини встречался два года назад и находится в переписке. Он только доработал предложение царя.

– Это здравый смысл, – улыбнулся собеседник, – Скорее мы должны ослабить все главных участников конфликта. Заодно усилиться самим. Почему вам не подумать о Ломбардии? Савойя же останется буфером между Генуей и Францией. Мы предпочитаем дружить с Австрией, поэтому лучше отдать императору Неаполь. Тогда Вена будет вынуждена пользоваться нашими услугами. Своего флота у неё нет. Остальные владения Испании пусть достаются Бурбонам, вернее, новому королю.

– Как быть с Тосканой и Папой? – задумчиво произнёс генуэзец.

– Отдадим Медичи Сардинию, а от Рима откупимся.

– Не слишком ли жирный кусок? Целый остров, который так выгодно расположен, – проворчал Феретти.

– Дыра, требующая огромных вложений и флота для охраны. Заодно Флоренция станет вашим главным союзником. Её одной не защитить Сардинию.

– Сложно всё это.

– Западная часть Средиземного моря уже почти генуэзская. Франция просто не в состоянии держать здесь сильную эскадру. У Людовика нет денег, а основной его флот сосредоточится в Атлантике. Испания в упадке и больше занята сохранением поставок серебра из-за океана. Алжир и прочие мавританские пираты уничтожены. Так почему не начать думать о большем, – венецианец сейчас напоминал Змия-искусителя, – Тем более что наши интересы на востоке.

– И крепко связаны с Россией. А если Генуя откусит больше, чем сможет больше переварить? Тогда мы останемся один на один с Испанией и Францией. Нам не простят как удержанных денег, так и самоуправства. Людовик в последнее время вёл себя так, будто республика – его вассал. Не простит он неповиновения.

Между тем оба дожа подошли к развилке, и генуэзец выбрал правую сторону. Венецианец, а затем обе делегации, направились следом. На улице давно стемнело, но оба правителя не обращали на это внимание. Впрочем, как и на красивые виды вокруг.

– Поэтому надо сделать верный выбор. А ещё многое зависит от случая. Например, неожиданная смерть Георга Датского стала причиной выбора наследником английского престола ганноверца Георга Людвига. И вот англичане уже полностью на стороне Габсбургов, хотя соблюдали нейтралитет. Они даже оплатили формирование нескольких полков для своегму будущему королю, – Руццини продолжил методично убеждать Феретти.

– Я не верю в случай. Особенно когда дело касается будущего Генуи. И что нам даст вступление Англии в войну? Тогда Франция проиграет ещё быстрее, и нам не простят Гибралтар. Только уже Англия. Да и не она одна. Думаете, голландцы, имеющий торговые связи с Портой, не понимают его значения? А на суше нас добьёт та же Австрия при участии Савойи, – голос дожа был полон скепсиса, – Поэтому считаю, что нам лучше не высовываться и полностью поддержать Вену. Её безусловная победа даст нам защиту, а о Ломбардии лучше не думать. Гибралтар же я лучше обменяю и отдам обратно испанцам. Или голландцам, кто предложит больше. Речь не о деньгах, а защите.

Венецианец мысленно чертыхнулся, поняв, что ему не удалось сразу убедить генуэзца. Ничего страшного, синьор Карло справлялся и с более твёрдыми орешками. Он всегда внимательно слушал царя из далёкой северной страны. А ещё следил за его действиями, подозревая в некоторых, казалось бы, далёких от России делах.

– Брат, мой, – максимально обаятельно произнёс Руццини, взяв Фертти за локоть, – Хочу поделиться с вами одной секретной информацией. Она покажет вам, что будущая война гораздо сложнее всех предыдущих, шедших в Европе. Более того, после её окончания расстановка сил в мире надолго изменится. Как вам новость о том, что Швеция ударит по своим союзникам в самый ответственный момент? Когда покажется, что проигрыш Франции, вопрос только времени.

Синьор Стефано не смог скрыть изумления. Он сам умел плести интриги, но дело касалось спесивых и выродившихся аристократов или алчных капитанов генуэзских кварталов. Немного подумав, дож хищно оскалился. Несмотря на отсутствие половины зубов, его гримаса не казалась забавной. А ещё Феррети прекрасно понял, откуда дует ветер. Руццети отличный дипломат и политик, но это интрига совершенно иного порядка. С учётом успехов Венеции после заключения альянса с Россией, да и дельных советов царя, он решил рискнуть. Генуя в деле. Теперь осталось уговорить немного безумного тосканца[2] и излишне пронырливого савойца[3]. Заодно сразу обговорить доли каждого в будущем союзе. Мнение продажных попов из Рима его никогда не волновало.

– Пойми, брат. Добром всё не закончится. Нельзя в нынешнее время вести себя столь безрассудно. Он будто одержим. Даже слушать ничего не хочет. А где взять на всё деньги? Мы Литву ещё толком не присоединили. Тебе ли знать, что завоевать землю легко. Её даже можно удержать, как мы сделали с Крымом. Только давай не путать степь с горсткой кочевников и такие развитые пространства, весьма плотно населённые. У нас просто не хватит сил. Мы не степняки, набежавшие, дабы увести полон и захватить скот. Присоединённые земли надо развивать. Возьми приказ о переводе всего делопроизводства на русский. За три года воз и ныне там. Большая часть судов и переписки в Литве идёт по-польски. Получается пока это чужая страна. У нас просто нет стольких образованных людей, дабы заменить столько чиновников. России тоже нужны образованные люди. Нужно ещё лет пять или семь, чтобы спокойно их подготовить. Если будут деньги, но они уходят на подготовку к войне. Я уже даже не докладываю царю о происходящем. Он находится в неведении, думая, что его приказ выполнен. То же самое касается многих других проектов. Там дел невпроворот.

– Не ожидал услышать от тебя подобных слов, Алексей. Это крамола. И я никогда не предам Фёдора Алексеевича. Давай лучше забудем об этом разговоре и займёмся работой, – младший брат грустно вздохнул.

Алексей и Михаил Лихачёвы прогуливались по загородному поместью канцлера. Они давно взяли пример с царя уделять не менее получаса пешей прогулке. Всё зависит от погоды, но пример давно переняли многие чиновники.

– Я тоже никогда не предам государя. Как ты мог подумать о таком? Только пойми, Россия вознеслась на невиданную высоту. И наш святой долг удержать это положение. Надо просто объединить захваченное, создав единую страну, которой пока нет, – продолжил канцлер через некоторое время, – Фёдор Алексеевич сам говорит, что Европа со своей войной даёт нам время. А конфликт продлится более десяти лет. И я ему верю. Так почему не подождать семь или даже пять лет? Даже после окончания войны нам никто сможет помешать. Если мы выбьем осман с Балкан и займём проливы, то европейцы потом на нас наваляться всем скопом.

– Кто им помешает напасть, если мы промедлим? Только тогда европейцы ударят вместе с басурманами. Скорее точно нападут или обложат порты, лишив портов. И всё. У казны нет денег, половина городов придёт в упадок, а сотни тысяч людей лишаться работы. Что ты будешь делать с недовольными? А если бунт, похлеще Стеньки Разина? – возразил Михаил Лихачёв, – К тому же ты многое не знаешь о зарубежных делах. Мне тоже ведомо не всё. Однако государь долго обдумывал проект захвата проливов. И союзников у нас хватает. И зерно наше будут покупать, потому что у европейцев начнётся голод. Для чего мы сейчас столько вкладываем в Дикую степь? Ведь это будущая житница не только Руси.