Ян рассмеялся.
— Признали? Лулет, вы всего лишь выпустили джина из лампы.
— Мы думали, что это поможет людям увидеть возможности, — возразила Лулет. — Что они захотят стать лучше…
— А получилось наоборот, — жёстко сказал Ян. — Каждый ваш успех был пощёчиной. Каждая улыбка — издевательством. Вы были как отличники в классе двоечников, которые постоянно показывают свои пятёрки.
Лулет вздохнула.
— Но мы не хотели унижать…
— Не хотели, но унижали, — перебил её Ян. — Своим существованием. Своим совершенством. Своими достижениями. А вы были такими добрыми и любезными… аж до тошноты.
Он покачал головой.
— Знаешь, что было бы лучше? Если бы вы просто сказали: «Мы лучше вас, и точка». Честно и прямо. А не эта показная забота и понимание. Вместо того чтобы улыбаться и говорить «мы вас понимаем», нужно было сказать: «Хватит уже бросаться дерьмом. Вот правила — соблюдайте их, иначе будут последствия».
Он снова поднялся и начал нервно расхаживать по террасе.
— Люди как дети, Лулет. Дай им полную свободу — они весь дом разнесут. А вы что делали? Смотрели, как мы превращаемся в животных, и терпеливо ждали, пока мы «адаптируемся».
— Но мы не хотели быть диктаторами…
— А оказались равнодушными наблюдателями, — перебил её Ян, — которые позволили людям деградировать ради собственного спокойствия. «Мы же добрые, мы же даём им выбор!»
Лулет молчала, обдумывая его слова.
— Знаешь, что говорили люди в те времена? — продолжил Ян. — «Эйкоры плевать на нас хотели. Лишь бы мы не мешали». И они были правы. Вам было проще позволить нам скатиться в дерьмо, чем взять на себя ответственность за то, что с нами происходит.
— Мы думали, что принуждение только усугубит ситуацию…
— А безразличие сделало лучше? — саркастически спросил Ян.
— Но нас тогда было мало! — возразила Лулет. — Мы хотели мирно жить рядом с людьми, а не управлять ими как скотом!
Ян усмехнулся.
— Мало?! К тридцатому году вас уже было не так уж и мало. Вы контролировали ключевые отрасли, заседали в правительствах, управляли корпорациями. Но продолжали играть в
«Мы просто хотим дружить».
— Мы действительно хотели дружить, — настаивала Лулет. — Жить в одном мире, помогать друг другу…
— Помогать? — Ян покачал головой. — Лулет, когда твой сосед превращается в алкоголика и бьёт свою жену, ты не «помогаешь», стоя в стороне и говоря: «Я понимаю твои трудности». Ты либо вмешиваешься, либо вызываешь полицию.
Глава 17
Воспоминания били по больному, и Ян запнулся, но потом продолжил.
— А потом началось самое страшное, — тихо сказал он. — Секты начали объединяться. Те самые «Дети хаоса», «Защитники человечества», «Истинные люди» — все эти разрозненные группы вдруг нашли общего врага.
Лулет чуть поджала губы. Эта часть истории эйкоров всегда давалась ей с трудом.
— Они начали призывать… убрать эйкоров, — Ян с трудом подбирал слова. — Утверждали, что у вас нет души, что вы машины, а не люди. Что вы притворяетесь живыми, но внутри пустые.
Он виновато поглядел на неё.
— Помню лозунги: «Машины не могут чувствовать!», «Верните нам наш мир!», «Смерть искусственным паразитам!». Это транслировали по всем каналам, выкладывали в интернет, кричали на митингах.
— И люди верили в это?
— Ещё как верили, — горько усмехнулся Ян.
— Им был нужен виноватый. Кто-то, на кого можно было бы свалить все проблемы. И вы идеально подходили — красивые, умные, успешные. Всё то, чем мы не были. Самое страшное, что даже я начал в это верить. Когда видишь, как твоя жизнь рушится, а кто-то рядом процветает… легко поверить, что он ненастоящий, а тебя просто обманули.
Ян встал и подошёл к перилам.
— Помню, однажды… Мы вышли на очередной митинг. Толпа уже была разъярённой. Кричали одни и те же лозунги: «Машины пошли вон!», «Верните нам наш мир!». А потом кто-то увидел эйкора…
Он замолк, сжимая перила до побелевших костяшек.
Лулет замерла. Она прекрасно знала, что произошло.
— Молодой парень, лет двадцати пяти на вид. В обычной одежде и с сумкой через плечо. Наверное, возвращался с работы. Толпа окружила его. Сначала они просто кричали и требовали уйти. А тот стоял спокойно и пытался объяснить, что не хочет конфликта. А потом кто-то бросил в него камень.
Голос Яна стал тише.
— Затем ещё один. Потом палкой. А он… Он даже не защищался. Просто стоял и смотрел на нас, будто не понимал, за что его бьют.
Ян оглянулся на Лулет. В его глазах читалась боль.
— А я… Тупо стоял и смотрел, как его… Как его убивают. Не мог пошевелиться. Люди вокруг орали от восторга, смеялись, снимали на телефоны.
Он закрыл глаза.
— И Кира тоже. Она стояла рядом со мной и смеялась. Говорила: «Наконец-то! Одним паразитом меньше!» А я смотрел на его лицо… И понимал, что он чувствует боль. Настоящую боль.
— После этого я перестал ходить на митинги, — глухо продолжил Ян.
— Кира приходила, стучала в дверь, кричала, что я сошёл с ума. А я сидел в наушниках и делал вид, что не слышу. Потому что в игре всё было просто — есть враги, есть союзники, есть цель. А в реальности… В реальности я больше не понимал, кто прав, кто виноват и что вообще происходит.
— И тут вы наконец начали действовать, — Ян покосился на Лулет.
— На улицах появились патрули из трёх эйкоров с дронами. В чёрных лесситах, с какими-то устройствами на поясах. Один эйкор мог справиться с небольшой толпой. Они не били, не стреляли — просто подходили, и люди… замирали. Какое-то излучение, наверное… Или звук. Не знаю. Но агрессивная толпа за считанные секунды превращалась в стадо испуганных овец.
Ян сжал кулаки.
— Помню, как группа «Детей хаоса» попыталась напасть на эйкорский центр. Человек пятьдесят с палками и камнями. Появились патрульные, и через минуту вся толпа лежала на земле, корчась от боли.
Но их просто отпустили. Сказали: «Возвращайтесь домой и не нарушайте порядок». И на какое-то время на улицах и правда стало спокойнее. Я тогда редко выходил из дома и не видел патрулей. Но слышал от соседей, что драки прекратились, банды разбежались, даже мусор перестали разбрасывать. Люди боялись. Впервые за долгое время они поняли, что есть сила, которая может их остановить. И эта сила не просила и не уговаривала — она действовала.
— Кира рассказывала, что творится в городе. Говорила, что эйкоры ввели комендантский час, запретили собрания более пяти человек, установили дроны на каждом углу. Но при этом… при этом жизнь стала спокойнее и лучше. Потому что хаос наконец закончился. Странное чувство — когда тебя лишают свободы, но ты чувствуешь облегчение.
— Это продлилось недолго. Появились подпольные банды, пытавшиеся противостоять эйкорскому произволу, как его называли. Они убеждали людей, что их лишают свободы, будоражили умы. Листовки в почтовых ящиках, граффити на стенах, тайные собрания в подвалах. «Эйкоры — оккупанты!», «Верните нам право выбора!», «Свобода или смерть!». Романтика сопротивления.
Лулет понимающе кивнула.
— Кира, конечно, сразу примкнула к ним. Такой уж у нее характер. Говорила, что лучше умереть свободной, чем жить в клетке. Пыталась и меня затащить на их сходки. «Ян, мы не можем просто сидеть и ждать! Нужно бороться!»
— А я смотрел в окно на улицу, где дети могли играть, не боясь драк, где старики могли спокойно гулять… И не понимал, за что именно мы должны бороться. За право снова превратить город в помойку?
— Но люди шли за ними?
— Конечно шли. Особенно молодёжь. Им нравилась идея быть героями сопротивления. Тайные пароли, конспирация, борьба против системы. Очень весело, когда тебе двадцать. Они устраивали диверсии, ломали дроны, портили эйкорское оборудование, пробовали нападать на патрульных. Думали, что ведут партизанскую войну.
Он задумался, но потом продолжил.
