Сунан сообщает им, как действовать с клиентами, как заставить их оплатить бар-файн, и сколько просить впоследствии. Мне кажется, Сунан должна подумать об открытии школы для барных девочек. Она была бы прекрасной мамасан. Я несколько раз спрашивал ее, но она знает, что танцовщицей она сможет заработать больше. Сколько она зарабатывает? Бар платит ей приблизительно шесть тысяч бат, она зарабатывает еще шесть тысяч или около того от ее доли напитков из бара, и ее бар-файн оплачивают в среднем тридцать раз в месяц, и я предполагаю, что она получает еще три тысячи. Итого пятнадцать тысяч бат, больше, чем получает преподаватель. Плюс деньги, которые она получает непосредственно с клиентов. Я сомневаюсь, что она делает это за меньше чем пятнадцать сотен бат, так что получается еще сорок пять тысяч бат. Это означает, что Сунан, вероятно, набирает шестьдесят тысяч бат в месяц, что приблизительно в десять раз выше средней по стране заработной плате. Довольно неплохо, хе-хе.

Теперь, посмотрев на карточку Джой, я мог увидеть, что она занималась этим. Ее бар-файн был оплачен пять раз за предыдущий месяц, и она дважды ходила перепихнуться в комнату при баре. Я никак не мог понять, почему кто-то хочет трахнуть девочку в комнате для перепиха, но туда ходят пол-дюжины раз за ночь. Это ужасное место, комната без окон и кондиционера, единственная кровать без подушки, и простыни, которые меняют раз за ночь, и корзинка для использованных презервативов. Мы берем четыре сотни бат каждый раз, когда пользуются комнатой, и клиенты кажутся довольными оплатить эти деньги. Они могли бы пройтись в Пентхаус и за те же деньги провести ночь в приличной комнате с телевизором, чистыми простынями и зеркальными потолками. Девочкам же нравится там, потому что это быстрые и легкие деньги. Им даже не надо переодеваться.

Пит напрашивался на неприятности, пробуя изменить Джой. Она шлюха, она рождена шлюхой и умрет шлюхой. Лучшая вещь, что он мог сделать, это принять этот факт. Заплатить ей, трахнуть ее, и позволить ей идти домой к мужу. Когда она надоест ему, он сможет найти другую регулярную девочку. И никому нет вреда.

Он обещал мне, что уедет, но я держу пари, что он не сделает этого. Посмотрим.

Мне было четырнадцать лет, когда мой отец впервые занялся сексом со мной. Я не знала, что случилось. Я думал, что демон забрался в него и заставил его сделать это, но на следующий день я рассказал Моон, и она сказала, что он делал это со всеми его дочерьми. Кроме Сунан. Сунан не позволила ему. Он избил Сунан до синяков, но она не позволила ему. Он избил ее так сильно, что она не могла встать, лежала на циновке четыре дня и не могла есть. У нее была кровь в моче, но наш отец не позволил ей пойти в больницу. Мне тогда было двенадцать лет, это произошло через год после того, как умерла наша мачеха. У нее был рак, и она болела долгое время.

Я ненавидела это, но я не просила его остановиться, потому что я помнила, что он сделал с Сунан. Я только отвернула голову, и позволила ему делать все, что он хотел. То же самое я делала с фарангами, пока я не узнала, что смогу получить больше денег, если я притворюсь, что наслаждаюсь этим.

Мой отец никогда не говорил, почему он делал это. Я предполагаю, возможно, потому, что он похоронил нашу мачеху, потому что он никогда не делал этого, когда она была жива. Он приходил в мою комнату один раз в неделю, и всегда пах алкоголем, так же как фаранги. Тем не менее он не был груб, и он никогда не просил меня, чтобы я сделала те вещи, о которых просят фаранги. Он только трахал меня в тишине, а потом возвращался в его комнату.

Мой старший брат начал трахать меня приблизительно через три месяца после того, как мой отец лишил меня девственности. Мой брат был груб, и он хотел, чтобы я делала другие вещи для него. Я плакала, потому что я не понимал, почему он делает это. Я могла понять моего отца, потому что у него уже не было нашей матери, но у моего брата было много подруг. Я пробовала остановить его, но он был слишком силен. Он бил меня, если я не делала то, что он хотел. Я не такая несгибаемая, как Сунан, и я не могла противостоять ему, так что я только позволила ему делать это со мной.

Мой отец перестал ебать меня, когда мне было шестнадцать лет. В то время он переключился на Дит. Дит была похожа на меня, она никогда не говорила чего-либо, хотя по ночам я слышала его шаги по коридору в ее комнату. Я только была довольна, что он больше не приходил в мою комнату.

Тем не менее мой брат продолжал делать это, и он даже отодрал меня с его друзьями. Он брал с них по двадцать бат, и бил меня, если я не позволяла им делать это. Он делал то же самое и с Дит.

Фактически он сделал бордель из нашего дома, но он всегда был осторожен, всегда удостоверялся, что наш отец находится далеко в поле. Через некоторое время я перестала жаловаться. Я велела моему брату отдавать мне половину денег, и он решил, что это справедливо. Маленькие деньги, но по крайней мере я не чувствовала себя изнасилованной. Это была работа. Это заставило казаться секс хорошим.

Я пил в Фацо. Нажрался, как скунс. Я сильно отставал от графика по путеводителю, но я не думал об этом. Большинство парней ушли в Плаза, так что я сидел с Большим Роном и изливал свою душу. Я рассказал ему о карточке Джой и ее муже, работающем ди-джеем.

— Она играет в проклятую игру, — сказал я, — но она не собирается побеждать.

Это относилось к Джой. Игра. Правила были просты. Говоря что угодно, Вы должны получить с глупого фаранга так много денег, сколько сможете. Сообщите ему, что он хочет слышать, солгите, если нужно, и продолжайте брать деньги. Она играла в проклятую игру со мной, но теперь я знал, какие правила, и я собирался показать ей, кто был лучшим игроком.

У меня уже был план, так что я позвонил в колокол, чтобы купить выпивку Большому Рону и девочкам, и объяснил ему мой план. Некоторые девочки имели татуировки на плечах. Обычно бабочки или животные, хотя иногда было вытатуировано их имя. Я собирался убедить Джой вытатуировать мое имя на ее плече. Так она никогда не забудет меня. Всякий раз, когда она увидит татуировку, она будет думать обо мне. А более важно, что татуировку будет видеть ее муж. Потом я бросил бы ее, а татуировка будет постоянно напоминать им двоим о том, что я выиграл игру.