С задержанием агенты справились. Невольно возникал вопрос: а зачем? Судя по всему, не стерпел самокатчик – не дождался, пока объект заинтересуется камнем. Сказалось отсутствие опыта, юношеская горячность, желание отличиться. Толстяк не знал ни о каком камне! И теперь из-за этого идиота у ФБР накрылась блестящая операция. Впрочем, кто бы возражал…
Снялись еще двое, сидевшие в стороне, потянулись за своими. Оставшаяся публика удивленно переглядывалась – что это было? Мария тоже удивлялась – надо быть как все. Хотела закурить, но вспомнила, что бросила полгода назад – зачем, спрашивается? Столько неудобств! Цвет лица и так был неплох. Сигарет, разумеется, не было, но была жевательная резинка, которая немедленно перекочевала в рот. Грустно, девочки. Тайник раскрыт, а что с кротом? Тоже раскрыли? Если так, то это катастрофа вселенского масштаба… Мария продолжала сидеть, подставила лицо солнечным лучам. Народ в сквере успокоился, потекла мирная жизнь. Подходить к камню уже не стоило. Все, что там было, выгребли агенты – попробуй им объяснить, что нельзя читать чужую корреспонденцию. И в сквере могли остаться глаза. С толстяком разберутся, поймут, что обознались. И супруга не станет ждать, истеричная штучка, дойдет до Верховного суда. Через час-другой часовые вернутся на пост. Мария глянула на наручные часики, ужаснулась – у нее ведь столько дел! Встала и отправилась к выходу, решив не оборачиваться. Разве законопослушные люди озираются?
Минут через десять она покинула национальный парк, сориентировалась в пространстве. Округ Колумбия, в принципе, небольшой. Парк Западный Потомак с одной стороны ограничен проспектом Независимости, с обратной – проспектом Конституции. Много машин, людей, кипит столичная жизнь. Подумав, свернула на 17-ю улицу, отправилась в обратную от Конгресса сторону. Строения стали проще, уплотнялась растительность. Мария свернула на узкую Честейн-стрит, где движения практически не было, перебежала дорогу по «зебре». За кованой оградой простиралась очередная зеленая зона. Нет, хватит с нее на сегодня садово-парковых хозяйств…
Она прошла мимо, задумалась. Хорошо бы где-нибудь посидеть, привести мысли в порядок. Вспомнился кантри-бар «У Джастина» – неплохое местечко, куда она приходила пару раз. Не сказать, что обожала специфическую музыку белого населения сельских районов – предпочитала все же Аллу Пугачеву и Валерия Леонтьева. Но там понравилось. Кантри-бар находился на параллельной улице в обычном трехэтажном доме. Мария свернула с тротуара в узкий проезд, миновала подворотню, чем-то напомнившую ленинградский «колодец» – только не замкнутый. На выходе из подворотни почувствовала неладное, но шла, не оборачиваясь. Свернув, уступила дорогу встречному трамваю, сделала вид, что провожает его глазами. Ну так и знала! На хвосте висел мулат – тот самый, из парка, любитель биржевых сводок. Он держал дистанцию, вышел из-за угла лишь после того, как объект отдалился. Шел, помахивая своими сводками. Когда Мария обернулась, нисколько не смутился, лишь сбавил обороты, и взгляд уперся под ноги. Значит, у «шпионского камня» она показалась кому-то подозрительной…
Это было скверно. Тонем, граждане, тонем… Но Мария не теряла присутствия духа. Маршрут не менялся. Решила – в бар, значит, в бар. Она свернула за угол – заведение находилось в этом же здании, только с торца. Взявшись за ручку, замешкалась, боковым зрением заметила, как из-за угла возник плотно сбитый мулат в спортивном пиджаке цвета детской неожиданности. Притормозил, но все же продолжил движение. Мария не стала вгонять его в краску, вошла внутрь. Интересно, следом потащится? Или останется на улице, будет ждать, липнуть к окнам? Времена угнетения цветных давно прошли, темнокожих пускают куда угодно, однако в кантри-баре публика, обожающая слово «консерватизм»…
Внутри было мило. За три дня ничего не изменилось. Светильники на потолке, мебель из темного полированного дерева. Массивные столы, стулья, длинная барная стойка, за которой в вечерние часы не найти свободного места. Время неурочное, долговязый бармен по имени Никки лениво протирал стаканы. За столиками сидело человек шесть, басила дамочка со спутанными белокурыми волосами. В дальнем углу возвышалась ударная установка. Волосатый гитарист с рыжей щетиной вяло перебирал струны. Девушка со скрипкой ему подыгрывала, тоже без огонька. Все начнется вечером, когда соберется народ, и музыка будет такой, что ноги сами понесут в пляс. Мария прошла к стойке, улыбнувшись белобрысой девице. Та тоже улыбнулась, но вряд ли узнала. Мулат переминался на крыльце – двери в заведение были выполнены из толстого стекла. Возможно, пуленепробиваемого. Физиономия агента выражала решимость – кто же выгонит из бара представителя власти?!
– Мэм? – Бармен отставил стакан, перебросил через плечо полотенце и всмотрелся. – Натали, ты, что ли? А что это с тобой?
Рабочий камуфляж, вот что! Всего лишь очки и пышный парик, что по задумке меняло внешность.
– Да все в порядке, – отмахнулась Мария. – На пробы ходила, в кино собираюсь сниматься. Но пока, для разгона, в рекламе… Слушай, Никки, привязался тут на съемках один, никак не могу от него избавиться, прилип, как жвачка. Вон он, змей, в дверях маячит, сейчас войдет. Можно что-то сделать?
– Да иди ты. – Никки всмотрелся. Хоть какое-то развлечение в этот резиновый день. – Сочувствую, Натали, не повезло так не повезло. Ты не переживай, парни сейчас все исправят. Ты исчезни куда-нибудь на пару минут. Эй, Томми, Джонни, тут такая история…
– Спасибо, Никки, – буркнула Мария. – Ты просто душка, с меня причитается…
Она знала, куда исчезнуть. Обогнула стойку, шмыгнула в узкий коридор и заперлась в туалете. В зале скрипели стулья, поднимались парни с крепкими мозолистыми кулаками. Гитарист заиграл бодрее. Очнулась скрипачка, тоже запиликала. К сожалению, черного хода в заведении не было. Вернее, был, но не для всех. А бегать и выпрашивать ключ было неудобно. Мария покинула дамскую комнату через пять минут – уже без очков и парика. Собственные волосы были тоже неплохие – русые, с пепельным отливом. В санузле висела копеечная жакетка, забытая кем-то из посетителей. Мария накинула ее на плечи, чтобы отвлечь соглядатая от знакомого платья. В зале все было по-старому, бармен Никки, позевывая, протирал бокалы, басила блондинка, живо общались ее спутники. А что-то вообще происходило?
– О, привет, – помахал рукой Никки. – Вот теперь узнаю, Натали. Парни объяснили твоему ухажеру, что к женщинам приставать нельзя.
– Парни, спасибо! – воскликнула Мария. – С меня пиво. А где он?
– А хрен его знает, – пожал плечами мускулистый Джонни – водитель экскаватора на стройке. Сегодня была не его смена. – На улице где-то. Мы его не пустили. Ты смотри, Натали, можем сопроводить, если боишься.
– Да он ее не узнает, – засмеялся Никки. – Вечером забегай, будем рады. Что там с твоей киноролью в рекламе? Скоро насладимся просмотром?
Мужики загоготали – народ простой, работящий. Знали бы они… Мария поулыбалась, пообещала, что обязательно забежит и все расскажет (киноиндустрия – это такая помойка!), и вышла из заведения.
Обстоятельства складывались вроде терпимо. Служебный жетон своим обидчикам мулат не предъявлял. Этот герой мялся за проезжей частью, злой, как барракуда, общался с кем-то по рации. Даже неловко стало. Не расистка она, боже упаси, дружба и любовь всех рас и народностей, но на что только не пойдешь ради правого дела… Мулат мазнул по ней взглядом, не признал, зашагал через дорогу, извлекая из кармана служебный жетон. Попытка номер два – решающая. Мария удалялась, поглядывая в стекла, как в зеркало заднего вида. Агент с решительным лицом ворвался в заведение. Мария ускорила шаг, свернула в проулок. Так некрасиво подставилась! Повлечет ли это последствия? Может, и нет, если действовать правильно и не лезть на рожон. Покрывать посетительницу Никки и компания, разумеется, не будут. «Натали» для них никто. Значит, в кантри-бар ей уже не прийти. Жаль. Бар посещали милые люди, ностальгирующие по жизни в глубинке. Она бы тоже съездила на дачу, поковырялась бы в грядках. Такое лето пропадает!
