На этих словах у меня в мозгу, точно, что-то щёлкает.

«Древняя цивилизация. Биотехнологии, основанные на преобразовании и модификации тел с помощью механизмов. Питание с растворением внутренностей и запредельная жёсткость, без сожаления, сострадания к жертве, мук совести и общечеловеческих ценностей. Такое поведение присуще насекомым. Мир которых не знает жалости, а всё поведение основано на чистых инстинктах и принципе: „Убивай и жри, иначе убьют и сожрут тебя!“. Только здесь умноженное на тысячу и доведённое до совершенства с высшей степенью безумия».

«А ещё, — я знаю, как это чудовищно звучит, — тот древний мир, те создатели и инженеры туннеля, они, видимо уничтожили сами себя, выпустив на волю абсолютное зло — перейдя грань апгрейда самих себя, в погоне за бессмертием, — открыв секрет некро-механики, когда мертвое становится живым, стремясь обратить живое в мертвое!»

«Это, — как вирус, как болезнь. Выпустив раз, обратно уже не загнать. И оно все время хочет жрать! Жрать! Жрать! А пожирая, поглощает то место, где оно сейчас находится, как те металлические стенки туннеля, с наползающей на него плотью, а затем идет дальше, в поисках новой жертвы, и так, до бесконечности!»

И тут передо мной возникает дилемма. Меня прошибает холодный пот, едва я об этом подумал.

«Если я прав, и была права Мадам, во время нашего с ней последнего разговора. Если ЭТО, на самом деле хочет вырваться наружу и прийти в мой мир? Имею ли я право сам выйти из Сотканного мира? Что, если я буду носителем этой заразы?»

Пока, все это, — лишь плод моей буйной фантазии, вариации на тему и, ничего более, но, даже если есть один шанс из миллиона, что я окажусь прав, то я не могу себе позволить открыть крышку капсулы, с другой стороны. Только если, её не откроет, кто-либо другой! Кто-то из других нейронафтов!

Опа!

Теперь меня бросает в жар, едва до меня доходит смысл слов, сказанных мне Мадам, этой падшей Евой:

«Убей всех, спаси себя!»

Игра выходит на новый уровень. Сдохнуть я всегда успею, а вот, как насчет выжить?

А выжить я должен, чтобы не допустить выхода остальных нейронафтов из Сотканного мира.

Запечатать их здесь, закрыть навсегда, как закрыли меня. Если только их на самом деле не больше, чем мне сказали.

В любом случае, никто не должен выйти отсюда живым!

Посмотрим!

По крайней мере — это моя цель. Так мне будет проще действовать, а там, видно будет. Буду продвигаться, шаг за шагом.

— Ну, чего застыл? — голос незнакомца доходит до меня издалека, будто пробиваясь, через слой густого тумана. — Боязно?

— Нифига, — я улыбаюсь, — заводи свою шарманку! Пересечемся на Свалке! — я делаю шаг в жижу и, как бы невзначай, спрашиваю: — А как я тебя потом узнаю? Нам же ещё о многом предстоит перетереть!

— Хочешь меня увидеть? — Некто тихо смеется, а потом в его голосе звенит сталь: — Не играй со мной! Это — бесполезно! Я вижу тебя насквозь, на десять ходов вперед! Если тебе, что-то нужно, спрашивай прямо! А выгляжу я так!

Едва Некто это произносит, как прямо надо мной, прямо из тумана, появляется голова.

Огромная голова урода, со снятой кожей, и приводами вместо сухожилий. Чудовищная в своей извращенной форме, будто её слепили из разных деформированных частей, а потом оживили, придав ей видимость человека.

У головы нет носа и глаз. Только пустые глазницы. Рта тоже нет, но она, тем не менее, как-то со мной разговаривает.

Голова поворачивается в воздухе. Она, как бы реальна, и, нереальна в тоже время. Иллюзорна, призрачна, как мираж.

— Увидел? — спрашивает меня Некто.

— Запомнил, — жёстко отвечаю я.

— Тогда, пошел! — цедит мне голова.

Я захожу в Поток. Он обволакивает меня, оплетает ноги, и доходит мне до пояса.

Странные ощущения, скажу я вам. Он не холодный и не горячий. Вязкий, как болото и, явно живой, не просто субстанция, а некая плоть, которая уже начала разлагаться, но ещё не превратилась в дерьмо.

Я смотрю на голову Некто, а она смотрит на меня своими пустыми глазницами.

— Ещё свидимся! — говорю я, и проход за мной закрывается, точнее, быстро зарастает, и я погружаюсь во тьму.

Поток поднимается мне почти по плечи. Обхватывает меня, как удав, с силой сжимает, будто хочет раздавить.

Страха нет. Мне просто — пофиг.

В следующую секунду происходит рывок. Поток подхватывает меня и тащит по кишке — этой тайной тропе с головокружительной скоростью.

Я же стараюсь абстрагироваться от этой ситуации и думаю, что мне теперь делать дальше.

В первую очередь мне нужно оружие. Всё оружие этого мира! И я его добуду любой ценой!

Эпизод 25. Свалка

Тьма.

Она — абсолютна. Заливает всё вокруг меня угольной чернотой.

Я ничего не вижу!

Совершенно ничего!

Только ощущение бесконечного движения, как будто я проваливаюсь в бездну, только по горизонтали.

Поток тащит меня и тащит, обхватив со всех сторон.

Эта хрень доходит мне почти до горла, и, как мне кажется, лезет всё выше и выше, в желании меня задушить.

Я гоню нарастающую панику прочь. Если я вообще хочу выбраться отсюда живым, то нужно сохранять хладнокровие. На то и сделан расчет, если я поддамся Потоку, впущу в себя страх, то я стану его частью. Кормом!

Поворот!

Новый поворот!

Ещё один, и ещё!

Поток ныряет вместе со мной вниз, и, теперь, я действительно лечу в пропасть с головокружительной высоты.

Нос забивает вонь блевотины, дерьма, и, чуть сладковатый смрад, как от гниющего трупа. А я-то знаю, что это такое! Этот запах, ни с чем не перепутаешь.

Поток жжёт меня, как слабый раствор кислоты, бугрится, как напряженные мышцы, обнимает меня ещё сильнее, почти до треска в костях, и я молюсь, чтобы моя броня это выдержала. Без неё, мне бы уже точно настал бы каюк.

Странно, но я чувствую себя так, будто всё это происходит не со мной, а, с кем-то другим. Точно персонажем компьютерной игры, у которого есть запасная жизнь, которой у меня на самом деле нет.

Думаю, что мой мозг специально выстроил такую защиту, иначе Поток меня схавает и не подавится. И меньше всего на свете мне хочется стать пищей для одной из тварей Сотканного мира.

Бух!

Удар!

Еще удар!

Меня швыряет из стороны в сторону по той кишке, по которой меня тянет Поток.

Болтанка усиливается. Я точно попал в водоворот и меня кружит по спирали, как щепку.

Моё падение внезапно прерывается, и я замечаю впереди себя тусклый грязно-серый свет, но сейчас он бьёт по моим глазам, как яркий светодиодный прожектор, который врубили на полную мощность.

— А… Чтоб тебя! — кричу я, едва Поток выбрасывает меня в дыру, из которой и струился этот свет.

Хватка мгновенно ослабевает, и я отправляюсь в свободное падение с такой высоты, что у меня захватывает дух.

Падаю!

Падаю!

Млять!

Перед моими глазами пляшет непонятна круговерть из тёмно-коричневых, чёрных, бордовых и алых красок.

Не могу сориентироваться!

Низ меняется с верхом. Правая с левой стороной, и я лечу вниз вверх тормашками, одновременно выделывая кренделя руками и ногами, чтобы не воткнуться башкой в то, что сейчас должно находится подо мной.

Бах!

Шмяк!

Я едва успеваю сгруппироваться в последнюю секунду, как, со всего размаха, впечатываюсь в зыбкую поверхность, чем-то напоминающую болото.

Жижа раздаётся в стороны. Смягчает удар, и я погружаюсь в эту блевотину с головой.

Расставляю руки в стороны. Делаю движения ногами, как бы отталкиваясь, но, дна нет!

Я дёргаюсь, как насекомое. Затем успокаиваюсь, понимая, что, чем больше я суечусь, тем глубже я буду проваливаться в эту хреновину.

Замираю. Складываю руки на груди, поджимаю ноги, надеясь, что это поможет.

И, действительно, едва я это сделал, как меня начинает поднимать вверх. Медленно, очень медленно, едва ли не по миллиметру.

У меня уже почти заканчивается кислород. Я, инстинктивно, хочу вдохнуть, но, заставляю себя этого не делать.