— В штабной палатке, кажись.

Я прямиком направился туда. Вошел и сразу обратился к командиру:

— Товарищ капитан, разрешите вылететь на «свободную охоту»!

Иверзев поперхнулся на полуслове, Земцов внимательно взглянул на меня и приказал:

— Рассказывай, что еще стряслось?

Я рассказал и добавил:

— Это тот же немец, что атаковал аэродромную полуторку, на которой к месту моего крушения позавчера подъехал капитан Нестеров!

— Откуда тебе знать? — тут же усомнился Иверзев.

— Раскраска на фюзеляже у него приметная. И летает в одиночку.

— И что ты сделаешь, Скворцов? На дуэль его вызовешь? — не унимается начальник штаба.

— Я его найду и убью!

— Уверен? — прищурился Земцов. — Уверен, что справишься один?

— Да, товарищ капитан!

— Где будешь его искать? И как?

Иверзев возмущенно умолк, поняв, что командир неожиданно встал на мою сторону. Зыркает правда исподлобья, но мне все равно.

— Искать буду в прифронтовой полосе. Он охотится на одиночные машины. Туда, где могут быть зенитки, не лезет.

— Раз летает один, значит абсолютно уверен в себе! — ввернул начштаба.

— Он не ас. Убийца, вошедший во вкус, — ответил я.

— Поясни? — потребовал Земцов.

— Я это чувствую. Знаю.

— Почему хочешь лететь один?

— Если он заметит пару или звено, то уйдет.

— А на одного полезет?

— Фашисты недооценивают «МиГи». Называют их «тупыми Иванами», — я сейчас многого недоговариваю, но так лучше. Ибо моих аргументов командир не поймет, а уж Иверзев тем более. — Разрешите самостоятельный вылет, товарищ капитан?

— Хорошо, — подумав, все же согласился капитан. — Один «МиГ» подготовлен к вылету. Тот, что с двумя «БС». Но как вернешься, — жду подробный доклад: как ты выбрался из-за линии фронта, понял?

— Так точно!

— Иди, — Земцов на секунду удержал мой взгляд и добавил: — Разрешаю взлет по готовности.

[1] В разговорной речи — официально-вежливое обращение или отношение к кому-либо.

[2] В немецких оборонительных рубежах времён Великой Отечественной войны ячейки для стрелков в большинстве случаев были расположены через каждые 6–10 метров

[3] Довоенная упаковка.

[4] Т-26 — советский лёгкий танк. Выпускался с 1931 по 1941 год. Экипаж 3 человека. Вооружение: танковая пушка 20К калибра 45 мм, пулемёт ДТ калибра 7,62 мм.

У выхода из штабной палатки меня нетерпеливо поджидал Захаров.

— Здорово, бродяга! — он искренне рад меня видеть. — Ну, рассказывай!

— Ильюха, извини, потом.

— А чего так?

— Срочный вылет, — я в двух словах обрисовал ситуацию. Не сказать, — обидится, а если меня собьют, то и вовсе придумает бог знает что.

— Почему один? — насупился он.

— Я же объяснил. Вдвоем спугнем.

— Понимаю, — он взволнован. — Ладно, ладно… Не лезу. Но ты там это…

— Ильюх, не расхолаживай, — я жестом подозвал Потапова: — Как машина?

— Готова к вылету. Движок лично проверял. Работает как часы.

— Механизация?

— Тяги руля направления сменили. Тебе действительно очередь в бронеспинку прилетела. Наверняка зенитный пулемет бил вслед, когда ты высоту начал набирать после штурмовки. Кучно легло.

— Мотор прогрет? — я подошел к машине.

— Приказа не было, — старшина помог мне надеть и застегнуть парашют.

— Ленты чем снаряжены?

— Как просил. Каждый второй патрон БЗТ[1].

— Лады. Спасибо, — я залез в кабину. При такой набивке ленты и фашисту мало не покажется и мне прицел будет легче довести по трассе, если вдруг возьму неверное упреждение.

Двигатель «МиГа» действительно работает ровно. Пока прогревал, заметил свежую отметку на регуляторе октан-корректора. Мысленно прикидываю что к чему, переводя значения в привычные мне системы координат. Получается риска нанесена где-то в районе восьмидесяти процентов?

Потапыч, заметив мою заинтересованность, подсказал:

— Советую попробовать.

— В чем смысл?

— Мощность двигателя существенно подрастет в сравнении с автоматической регулировкой.

— Но это не будет форсажным режимом?

— В том и суть. Лететь можно сколь угодно долго. Как в номинальном продолжительном. Правда топливо больше израсходуешь. Проверь при возможности, потом расскажешь.

— Непременно. Колодки убери.

Выруливаю на полосу. Взлетела зеленая ракета. Начинаю разбег.

Многое получается делать увереннее, чем три дня назад. Почти не нервничаю. Чувствую себя собранным, злым, но мандража нет.

Аэродром уходит вниз и назад. Убираю шасси и закрылки, закрываю фонарь кабины. Затем беру курс на запад, с одновременным набором высоты. Время уже приближается к одиннадцати.

Немец сейчас, наверное, тоже взлетел. По крайней мере я на это рассчитываю. У него было время, чтобы вернуться, перезарядиться и снова отправиться на охоту. Вряд ли он делает больше двух вылетов в сутки и расхолаживаться между ними — не резон. Но как на самом деле мыслит фашист, мне неведомо.

На двух с половиной тысячах разворачиваюсь. Теперь лечу вдоль линии фронта, внимательно осматривая горизонт во всех направлениях. Время от времени перекладываюсь с крыла на крыло, обозревая пространство под собой.

Глаза быстро устают. Различить силуэт «мессера» на фоне земли непросто.

На нашем участке передовой, вопреки ожиданиям, сегодня наступило необычное затишье. Кое-где вспухают разрывы, но это скорее тревожащий огонь.

Неожиданно примерно на равной высоте я заметил крупную точку, хорошо различимую на фоне кучевых облаков.

Сближаюсь. Постепенно начинает прорисовываться необычный силуэт. Раньше я таких в небе не встречал. Четырехмоторный, с очень толстым профилем крыла и двумя стойками неубирающихся шасси.

Наш «ТБ-3»⁈

Точно. Движется очень медленно, как будто ползет по небосводу. Скорость, навскидку, едва ли превышает двести километров в час. Лакомая добыча для немецких истребителей!

Слишком близко не подхожу. Во-первых, мне нужен обзор и контроль окружающего пространства, а во-вторых, бортстрелки под завязку загруженного бомбами тихохода вполне могут сгоряча открыть огонь, — сомневаюсь, что им хорошо знаком силуэт «МиГа». Пока различат звезды на фюзеляже успеют бед натворить.

Продолжаю осматриваться.

Внизу отчетливо поблескивает извивающаяся лента знакомой реки, вдоль которой мы несколько дней назад летели на штурмовку вражеского аэродрома.

Внезапно на ее фоне промелькнуло нечто стремительное, едва уловимое, но, учитывая высоту, с которой я веду наблюдение, это не может оказаться природным явлением.

Наверняка самолет!

Засекаю направление его движения, одновременно просчитывая вероятные действия фашиста.

«ТБ» он должен был заметить. Значит последует разворот с набором высоты. У нашего бомбардировщика кроме трех верхних турелей есть две выдвижные подкрыльевые пулеметные точки. Их он попытается уничтожить в первую очередь, — заходить будет снизу-сзади…

Есть. Увидел его!

«Bf-109E» быстро набирает высоту. Судя по раскраске фюзеляжа — тот самый! Его пилот предвкушает легкую добычу, с которой он сделает все, что захочет, без особых помех.

Я чуть выше него. Доворачиваю на пересекающихся курсах. Почему не в лоб? Ответ прост: при лобовой атаке ракурс цели мал, а скорость сближения крайне высока. Поэтому такой маневр зачастую оканчивается столкновением. И, к слову, «лобовая» дает отличную возможность даже неопытному врагу выпустить по тебе длинные очереди с большим шансом на поражение.

Другое дело — пересекающиеся курсы. Учитывая, что немец сейчас сосредоточен на нашем «ТБ», меня он заметит в последний момент… Главное — дать нужное упреждение!

Нет. Заметил раньше! В отличие от сложившегося у меня мнения, он куда более опытен, чем могло показаться!

Фашист тут же отвернул, бросив лакомую цель, хотя до рубежа открытия огня ему оставалось совсем чуть-чуть.