Встречи автора с муллой в Бухаре и

с настоятелем православного храма

на мысе Херсонес в Севастополе.

Материализм религиозный

и печальные его последствия.

Спалось в ту ночь под перевалом своеобразно. Вначале долго, больше часа не давал уснуть добавленный в чай «Золотой корень». А после - провал в бездну сна без намёка на сновидения. Калейдоскоп коротких снов промелькнул в сознании лишь под самое утро.

Вначале приснился «старый город» в Бухаре и пронзительный взгляд дервиша на площади перед древней крепостью. После - Севастополь. Сверкающее под солнцем море, желтовато-белые прибрежные скалы и полуразрушенный храм на широком каменном мысу.

Сон прервал голос Жени. Встав затемно и распалив костёр. Евгений пригласил нас присоединиться к нему. Неспешное пробуждение и выгребание из палаток, короткая разминка, умывание, лёгкий завтрак и сборы заняли около часа. А вот подъём на перевал растянулся на целых полдня.

Шли по скользким камням, но мокрому снегу, покрывающему луговины между скалами, и по длинным языкам вечных, никогда не тающих тут снежников. Шли в густом тумане, мало, чем отличающимся от очень мелкого дождя. Один раз на скале в полусотне метров от нас помаячили архары. Дважды на пути попались горные куропатки.

В начале второго вышли на гребень перевала и после короткого отдыха начали спуск в верховья обрамлённой скалами долины, пронизанной множеством ручьёв. Шли не спеша, размеренным ритмом, на автомате отслеживая, куда ставишь ногу, и созерцательно контролируя «сверху» энергетику места. С последней сложностей не возникало никаких, и по окраинам восприятия всё чаще стали мелькать посторонние мысли.

- День оставался по-прежнему пасмурным, пронзительно сырым и ветреным. Наверное, еще и or того память «подняла на гора» солнечные виды из предутренних снов, включившие «жвачку» воспоминаний, с теми видами связанных.

В Бухаре я оказался тогда, в середине 90-х, проездом по дороге в Туркмению. Ехал в командировку на своей машине и на выходные задержался в Бухаре. Город того стоил. В отличие от не менее древнего Самарканда, в Бухаре сохранились поныне очень старые ЖИЛЫЕ дома, стены которых буквально пропитаны древностью. Сам воздух их комнат сохранил неповторимый аромат веков, незримо пробивающийся сквозь запахи современного жилья. Старый город Бухары лишь отчасти, - музей. В домах тех и сегодня просто живут люди.

После экскурсии по древней Цитадели Бухары и прогулки по Старому городу, приятно посидеть в чайхане за чашей мастерски приготовленного узбекского плова Особенно, когда день по-весеннему тёплый и ярко солнечный, а столики стоят прямо на открытом воздухе, возле небольшого квадратного водоёма, окружённого очень старыми, более чем пяти вековыми деревьями, возраст которых прописан на табличках, торчащих из земли возле каждого ствола. К месту здесь красовался и памятник мулле Насреддину, восседавшему на своём легендарном осле.

Покончив с пловом и уже пригубив из пиалы золотисто зелёный чай, я вдруг обнаружил рядом с собой дедка, возникшего на соседнем стуле. Сухощаво стройный, седобородый и густо морщинистый, он будто материализовался из воздуха, наполненного ароматами цветущих абрикосов и вишен. Точно так же, как-то сама собой завязалась наша беседа. Неспешно обстоятельная. Но, в общем-то, - и не очень долгая. На вид мой сосед выглядел хорошо за семьдесят Но взгляд у него был очень ясным и спокойным, а глаза - не по-старчески живыми. Собеседником он оказался приятным и интересным.

Не помню, произнесено ли было тогда хотя бы раз слово «Суфизм». Но годы спустя, увидев данное слово на обложке, я без малейших колебаний карманы выскреб, но книгу с таким названием купил. И не зря, как потом выяснилось.

Впрочем, это было значительно после того, пятилетку спустя. А тогда в Бухаре, в конце первой половины 90-х, я был ещё слишком густо напичкан «библейскими истинами». Свято веруя в то, что Иудо-Христианское Православие и есть «исконная вера предков», к которой нам надлежит вернуться, я и за тем столиком в Бухаре, вовсю развёл перед (как теперь понимаю) серьёзным суфием активную иудо-библейскую пропаганду. К огромному сожалению и к теперешнему своему стыду, миссионер хренов.

Ответ моего тогдашнего собеседника оказался предельно краток и неотразим, как сталь дамасского клинка в руке мастера: «Бог один, названия разные».

- Эту же фразу слово в слово повторил спокойный, бородатый МУЛЛА во дворике древнего Медресе, куда я заглянул по совету старика, чтобы вживую поглядеть на работу мастеров чеканщиков и оружейников. Глядя на то, как молодые ещё ребята мастерят великолепные «узбекские ножи», каждый - настоящее произведение искусства, я и там, в беседе с муллой развёл «агитпроп» «библейских истин». И опять натолкнулся на вежливое, спокойное и твёрдое их неприятие.

До ясного понимания того, что Бог «ТРИЕДИН» ВОВСЕ НЕ в библейском смысле, мне оставалось ещё больше пяти лет. Долгих пяги лет. Лет очень разнообразных и временами бурных делами и событиями. Лет, совместивших воедино и созерцание трагической клоунады политического цирка девяностых, и изучение множества серьёзных, редких и интересных книг, и познавательное предпринимательство

Именно ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ. Денег заработал на нём сущие копейки. Налоговые инспекторы в Белгороде лишь усмехались тогда в ответ на мои вопросы: «Надо ли мне с такой-то суммы налоги платить»? Но зато в тех командировках по России, Украине и Средней Азии я вживую изучил работу десятков разных предприятий и познакомился с множеством талантливых и интересных людей, теми предприятиями руководивших. А заодно безо всяких шор и вне мути розового тумана, наводимого СМИ, понасмотрелся на то, что ФАКТИЧЕСКИ делали со страной, с её промышленностью и с народом «ельциноиды» и их «СНГ-овые» дубликаты.

Конечно же, основная моя деятельность в то время - торговля высокотехнологическим промышленным оборудованием, производимым на двух крымских заводах, была делом, практически, безнадёжным. Это в период-то обвальной стагнации экономики, массового её развала и тотального воровства и взяточничества?