- Я пришёл туда только ради тебя, - растягивает узел ненавистного галстука, отбрасывая вещь назад, когда я сижу рядом, и машина набирает ход. – Терпеть не могу эти светские рауты. И, признаться, костюм тоже не по душе.

- Мой отец знал, - говорю негромко, и стон вырывается из груди, потому что хочется выть от осознания того, что в этом мире я никому не нужна.

- О чём ты? – слышу напряжение в голосе, Даня растерян, потому что смотрит на меня с нескрываемым испугом.

- Он продал меня Преображенскому, как Иуда.

- Не говори ерунды! – Даня пытается защитить отца, но я качаю головой.

- Он знал, Дань, это чёртов Скрябин знал, что в среду придёт незнакомый мужик, чтобы меня изнасиловать, и ничего не сказал.

Я изгнанник в каком-то смысле слова, потому что уже в третий раз намереваюсь сбежать оттуда, где живу. Мать с радостью открыла бы мне двери своего дома, но она во Франции, а я здесь. Еду с Даней, который молча сжимает руль и зубы, не зная, что ответить. Мне нужны мои вещи, именно поэтому намереваюсь ехать за ними, а пока раздумываю, где мне предстоит ночевать. Гостиница. Но Даня даже думать об этом не хочет.

- Я сказал нет, - говорит жёстко. – Сейчас мы все успокоимся, - говорит так, будто нас много, будто кто-то, кроме меня, ещё на взводе, но я понимаю, что он говорит о себе в том числе. – Ты останешься у меня столько, сколько потребуется.

- Я не…

- Это не обсуждается, Ладь, - я слышу металл. Он нечасто позволяет говорить со мной в таком тоне. Но, возможно, сейчас это именно то, что мне надо. Потому что я буду сомневаться во всём, а тут дана установка. В голове мелькает мысль о Кате, но до её приезда есть пара дней. Даня прав. Я успокоюсь, к тому же буду под его защитой, потому что у Гара, как мне кажется, начинает сносить крышу с его жаждой отнять у меня последнего друга, на которого могу положиться.

Бросаю взгляд на Даню, раздумывая, не рассказать ли ему, что Гар настаивал на нашем разрыве, но решаю не делать этого.

Мы быстро заезжаем к отцу, и Нина с удивлением и грустью смотрит, как Богдан тянет злополучный чемодан по ступенькам. В который раз я привожу сюда вещи, а потом еду обратно. Только вчера разложила их, а сегодня снова в путь, как цыганка. Обнимаю Нину, обещая, что всё будет хорошо, и она согласно кивает. Надо отдать должное, не спрашивает, куда именно я, не лезет в душу, а просто понимает молча.

- Голодна? – интересуется Даня, и голос снова его: вкрадчивый и нежный. Именно так он говорит со мной обычно.

- Если честно, кусок там в горло не лез, - признаюсь, и он сразу понимает, куда едем.

Телефон трезвонит постоянно, ставлю на беззвучный, а потом и вовсе отключаю. Ненавижу Преображенского, а теперь и отца. Только чувства какие-то двоякие. Не могу принять и тот факт, что он смог отдать приказ убить всю семью.

- Там же были дети, - делюсь с Даней тем, что не умещается в голове, а он молча жуёт салат. Вот так взяла и рассказала другу то, что отец прятал всю свою жизнь. То, что разрушит устои, если доберется до общественности.

Сообщение от мышки, как я записала её у себя в телефоне, приходит и радует.

«Спасибо за встречу» - пишет она. «Завтра новость будет повсюду».

Механически жую картошку-фри, макая её в соус, вкус кажется пластиковым. Может, так и на самом деле, только моя чувствительность пропала, испарилась, словно вынули разом все нервные клетки. Но я ещё жива.

- Закончила? – Даня вырывает меня из задумчивости, а я всё слышу голоса в голове, прокручивая их, будто боюсь, что пропустила какой-то тайный смысл. Но знаю: и так услышала достаточно, чтобы мир перевернулся под ногами. Смогу ли я когда-нибудь простить отца? Простил ли он сам себя за то, что сделал? Учитывая, что выглядит хорошо, совесть не его вечный спутник.

Поднимаюсь, отправляясь вслед за другом. Смотрю на его широкую спину, про таких обычно и говорят, как за каменной стеной. Мысли путаются, бродят, как вино в голове, и я не пила, но словно пьяная ото всего, что со мной произошло. Слишком быстро в моей жизни любимые люди переходят в разряд предателей. Не каждому по силам вынести спокойно этот факт.

Оказавшись в машине, едем к Дане, когда его телефон высвечивает имя моего отца. Даня бросает на меня взгляд, будто советуясь, что ему следует делать, а я отворачиваюсь, смотрю на вечерние огни, подсвечивающие город. Он отвечает, но говорит, что не знает, где я. Уверена, отец ему не верит, но успокаивается, потому что голос Дани обычный.

- Не поверил, - кладёт трубку, озвучивая то, что знаю без него. – Но вопросы больше задавать не стал.

Добираемся до его квартиры, и я сразу очерчиваю границы.

- Никаких намёков, - загибаю палец, - поцелуев, ласк и прочего. Ясно?

- Дружеские объятия тоже вычёркивать? – пытается не засмеяться, и я фыркаю.

- Я предупредила тебя, Богдан.

- А теперь я предупреждаю, - улыбка стёрта с лица. – Не притронусь к тебе, как мужчина, пока ты сама меня об этом не попросишь!

Не знаю, что говорит на такое заявление, и уверенно качаю головой, показывая свои видом, что гора упала с плеч после его слов. Он же задумчиво смотрит на меня.

Прикидываю, что сниму гостиницу, но тут же разочаровываюсь. Я бомж. У меня нет карт, а теперь ещё и ни за что не попрошу у отца деньги. Приплыли. Единственная моя надежда – друг. Но клятвенно себе обещаю экономить и быть как можно незаметнее.

- Если тебе нужна помощь с платьем, могу расстегнуть.

Не знаю, предлагает на полном серьёзе или же меня подначивает.

- Напомни, где душ? – спрашиваю его.

Понимаю, что халата с собой не взяла, только шёлковую короткую пижаму. Красивая, и сидит отлично, но находиться в таком виде рядом с Даней, – провоцировать.

- Дай мне что-то прикрыться, - выглядываю, не показываясь, потому что одежда и впрямь какая-то интимная.

- Ты там голая? – загораются его глаза.

- Ха-ха. Может, напомнить тебе, почему я здесь? Дань, у меня отец и муж предатели, а ты пытаешься затащить меня в постель?

- Заметь, - поднял палец вверх, - не я это сказал.

Он выдаёт мне свою футболку, и я натягиваю её сверху. Она больше похожа на платье, короткое, но уже выглядит на порядок целомудреннее. Проводит в спальню, предлагая чувствовать себя, как дома. Показывает шкаф, тумбочки. В общем, я вольна распоряжаться его домом, как своим. Знал бы он, что скоро здесь появится ещё одна женщина. Только меня здесь быть не должно. Завтра же решу вопрос с квартирой и съеду в пятницу утром.

Слышу, как обсуждает что-то по телефону с Катей, и прислушиваюсь. Она молодец, держится, реально хочет устроить ему сюрприз, а я понимаю, что теперь никак не смогу помочь им с интересными местами для свиданий, потому что у меня банально нет средств. Было бы прекрасно, отправь их в ресторан или на крышу дома, но какой же это подарок, когда за него придётся платить Дане? Вздыхаю, понимая, что многое в этой жизни упирается в деньги, но ради такого мириться с отцом не стану. Я не продаюсь.

Даня предлагает посмотреть кино, и я соглашаюсь. Всё равно не усну, мысли в голове будут постоянно кружить. Вспоминаю, что мать, наверное, изводится. Я намеревалась рассказать, как прошло мероприятие, и она ждёт. Приходится включить телефон, но не проходит и нескольких минут, как принимается звонить отец. Игнорирую, просто сбрасывая. Мы должны поговорить, и я обязательно скажу, что знаю обо всём, но не теперь, мне надо успокоиться и всё обдумать.

С матерью говорим недолго, и я вру, что дома.

- Я знаю, что ты не дома, Влада, - отвечает. – Игорь звонил.

Нашёл себе подругу.

- Что ему надо? – намереваюсь выслушать историю.

- Он волнуется.

- Да ты что!

Мне и раньше казалось, что после алкогольной зависимости мать так и не пришла в себя, и реакция у неё порой странная. Другой человек видел бы лживую натуру Преображенского, особенно после того, как родная дочь рассказала обо всём. Но мать была слепа. Она верила всему, что ей говорят. Теперь я понимаю отца, который принялся искать других женщин. Она же не от мира сего.