Рванула дальше, и вдруг оказалась в чьих-то руках.

– Ай!

Я шарахнулась назад, и руки исчезли.

От испуга сердце готово было из груди вырваться. На миг я забыла, что тут делаю, а когда опомнилась, рядом никого не было. Словно мне показалось. Это точно был Мирон! Или…

– Кто здесь? – спросила в пустоту и не услышала ни слова. – Эй! Это вы?!

Простояла немного в необъяснимом страхе. Казалось, это не дом, а склеп. И где персонал?!

Во тьме я дошла до двери. Она была заперта. Я водила руками в надежде найти засов или оставленный в замке ключ – ничего. Постучала и прислушалась к звукам – ничего. И снаружи, и в самом доме стояла глухая тишина. Может, это не Марк был? Да нет же, Марк!

Казалось, я схожу с ума. Сбегая по лестнице, я не сомневалась, что на улице Мирон разговаривает с Марком, теперь же не была уверена ни в чём. И в здравости собственного рассудка тоже.

Попытки найти ключ на столике у двери успехом не увенчались, выключатель – тоже. Опустошённая, я села на низкий столик и уставилась в никуда. Сколько времени? Сейчас вечер или ночь? А, может, раннее утро?

Чем дольше я сидела, тем сильнее было чувство, что моё воображение сыграло со мной злую шутку. Тот мужчина.. Да, он был похож на Марка: рост, тёмные волосы, кожаная куртка… Сейчас я не была уверена, что на нём была куртка. Может, укороченное пальто или пиджак?

Зато в другом я была уверена.

– Есть хочешь? – погладила живот.

Ответом послужила та же тишина. Как насчёт малыша, я не знала, а сама хотела очень.

Снова я двинулась по холлу наощупь, только без адреналина это оказалось сложнее. Завернула в первую попавшуюся комнату. Показалось, что она большая – воздуха здесь словно бы больше было.

– И где его грёбаная прислуга? – спросила в сердцах и вздрогнула.

В углу комнаты включился свет. Его хватало только чтобы различить мужчину, сидящего в кресле. В руках его был стакан, глаза разглядеть я не могла – только что он смотрит на меня.

Мирон сделал глоток из стакана, который держал в руках. Рядом с ним на столике стояла бутылка, но различить, сколько в ней осталось, я не смогла. Перевела взгляд обратно. Взъерошенные волосы, взгляд стеклянный и пристальный. Он совсем не походил на человека, которого я видела в офисе компании. Тем более на того, с которым имела несчастье познакомиться сегодня лично.

– Хочешь сбежать, – голос его был глухим, замогильным, – можешь попробовать. – Чёрный ход там, – стаканом показал мне за спину.

– Я есть хочу.

– Кухня там же, – сказал он безэмоционально и, осушив стакан, налил ещё.

Я топталась на месте, борясь с желанием спросить, что случилось.

Складывалось ощущение, что Мирон потерял ко мне интерес. Подождав ещё немного, я ушла в темноту холла. Только не могла отделаться от ощущения, что он прожигает мою спину взглядом.

Кухню я нашла сравнительно быстро. Как включить свет, искать и вовсе не пришлось – стоило мне зайти, он загорелся сам. Я снова испугалась, правда страх мгновенно сменился озадаченностью, она – восхищением и досадой.

Кухня напоминала картинку из журнала. Такого, в каких печатают фотографии «висит груша – нельзя скушать» или, попросту говоря, из мира богатых. Сам по себе включившийся свет был ничем в сравнении с современной техникой и мебелью. Сама того не желая, я провела ладонью по плите, бросила взгляд на микроволновую печь и полку под мелкую бытовую технику.

– На космическом корабле и то проще, – шепнула с обидой, подумав о маме.

Моя мама закончила кулинарное училище и хоть по профессии никогда не работала, очень любила готовить. Ей бы хоть десятую часть всех этих прибамбасов! Зачем они Добронравову?! Потому что деньги есть?!

Открыв холодильник, я всё ещё думала о маме, потом о нашей с Марком квартире. Всё у нас было просто, зато тепло.

На глаза попались кусок сыра и мясная нарезка, желудок буквально влип в позвоночник.

– Ой… – приложила пальцы к животу и улыбнулась. – Ты это хочешь?

Внутри словно бы рыбка плеснулась.

– Слушай, у нас с тобой полная солидарность. А ещё… – я привстала на носочки, чтобы увидеть содержимое верхней полки. – Во! – достала солёную рыбку. – Будем?

Малыш зашевелился снова. Сочтя это одобрением, я принесла добычу на стол.

Если Марк меня бросил… Да нет, не правда это! Он хотел ребёнка, он хотел семью. И ни одна скотина не заставит меня поверить в обратное! Даже, если эта скотина – брат Марка! Не просто так он мне ничего про своего брата не говорил.

Безотчётно я отрезала ломоть сыра, и тут он исчез прямо из-под ножа. Ощущение опасности пронзило насквозь, рука с ножом застыла. Впервые я сделала вдох рядом с Мироном. От него пахло крепким спиртным, деньгами и вседозволенностью. Никогда я такого рядом с Марком не чувствовала…

На мою руку опустилась ладонь. Я вздрогнула, отпустила рукоять ножа. Мирон зажал на ней мои пальцы.

– У тебя хороший аппетит.

Он сдавил мою кисть. Спиной я соприкасалась с его грудью, и это заставляло нервничать. Удерживая мою руку, он отрезал ещё один кусок и развернул меня к себе.

– Ешь, – взяв, поднёс сыр к моим губам.

Я оттолкнула его руку и отошла.

– Я вам не послушная собачонка! Команды выполнять я ваши не буду!

– Да… – сказал задумчиво. – Ты не послушная собачонка – ты – собачонка дерзкая.

– А вы – мерзкий!

Уголок его рта надменно дёрнулся. Он поставил стакан, который держал всё это время, на стол и взял второй кусок сыра.

– У моего брата всегда был паршивый вкус на баб. Но у других хватало мозгов молчать. У тебя же ещё и язык поганый.

Глядя на меня, он прожевал сыр. Да в жизни не скажешь, что он – брат Марка!

– Ничего, – продолжил он. – Дрессировка и плётка решают всё. Нужно же мне с тобой жить под одной крышей пока, – кивнул на мой живот и скривил губы.

– У вас есть прекрасная возможность со мной не жить. Отпустите меня и дело с концом. Или дайте мне телефон Марка! Он приедет и сам меня заберёт. Ещё и вам морду набьёт!

– Мой брат тебя бросил, – сказал он с неожиданной ожесточённостью. – Он за тобой не приедет. Никогда. – Швырнул недоеденный сыр на стол. – Он уехал и не вернётся.

– Вы врёте! – голос зазвенел. – Я вам не верю, ясно?! Можете, что хотите говорить! Я вам не верю! С кем вы разговаривали на дорожке?! Это был Марк?!

Лихорадочно всматривалась в его непроницаемое лицо. Пыталась хоть что-то прочитать, но не могла.

– Скажите! Это был Марк?!

– Нет.

– Я вам всё равно не верю!

– Это дело твоё. Одна из величайших человеческих глупостей – тешить себя иллюзиями. Мне тебя жаль.

Он ушёл, оставив на столе пустой стакан, а в воздухе – ощущение опасности. Рыба, нарезка, сыр и свежий хлеб так и лежали, но есть уже не хотелось.

Повернувшись, я заметила дверь, о которой он говорил. Не подошла – не в этот раз. Но я выберусь из этого капкана! Клянусь всем, что у меня есть – выберусь. И найду Марка, во что бы это ни стало…

***

Приняв душ, я залезла под одеяло и взяла телефон. Голод напомнил о себе, хоть и в разы слабее прежнего. Нужно было взять что-нибудь с собой, но я не взяла. Нужно было настоять на знакомстве с родителями Марка, но я не настояла. Нужно было сразу прийти к Мирону Добронравову, как только я узнала, что он – брат Марка, но я не пришла. Нужно было, нужно было, нужно было…

С заставки телефона на меня смотрел Марк. Рядом с ним стояла я – простая фотография, сделанная в один из обычных дней. Но мне она нравилась.

«Я знаю, что ты нас не бросил, Марк. Мы тебя любим и ждём. Очень. Где бы ты сейчас ни был, мы ждём», – написала я в мессенджере.

Сообщение улетело, а я невидящим взглядом уставилась на экран. Как и другие, оно оставалось непрочитанным.

Хотела отложить телефон, но вдруг статус сообщения изменился.

Прочитано.

Сердце едва не выпрыгнуло из груди, сон как рукой сняло.