– Ну, с Богом! – запросив текущую обстановку у «наружки», перекрестился Логачев (мы с Ерохиным последовали его примеру), рукой в резиновой перчатке вставил ключ в замочную скважину и осторожно повернул. Хорошо смазанные петли не скрипнули. Мы беспрепятственно проникли на территорию усадьбы и разделились согласно оговоренной схеме. Я и Логачев тенями скользнули к дому. Ерохин остался прикрывать. По сведениям «наружников», Войков находился сейчас в спальне на втором этаже. Один охранник дежурил в будке у главных ворот, трое лениво совершали плановый обход, остальные отдыхали. Исключение составлял лишь начальник службы безопасности, бродивший по коридорам особняка. Я быстро прокрутил в голове информацию из его досье: «Фомичев Николай Юрьевич, 1965 года рождения, в недавнем прошлом – полковник милиции… Моральные качества – подл, беспринципен, жесток, склонен к педофилии… Вплоть до сентября 2006-го возглавлял отделение милиции в городе Прудянске Н-ской области… Крышевал местных наркоторговцев, да так усердно, что Прудянск превратился в настоящую Мекку областных наркоманов. Героин там свободно продавался и через дилеров (о занятиях коих знали практически все соседи), и в разбросанных по городу круглосуточных (!) цветочных ларьках. А так называемые легкие наркотики (марихуану, насвай и т. д.) можно было спокойно приобрести в любой коммерческой палатке. Наркоманская идиллия продолжалась достаточно долго. Но в один прекрасный день грянул гром. Любимую племянницу губернатора области, приехавшую погостить к институтской подруге, избили, изнасиловали и посадили на иглу трое наркоманов. (Близкие знакомые означенной подруги.) Проведав о случившемся, губернатор не на шутку обиделся и сурово покарал тех, до кого смог дотянуться, а именно: насильников, подругу, наиболее засвеченных наркодилеров (всех убили «при попытке к бегству»). Основательно тряхнули местечковую наркомафию вместе с «крышей», в результате чего она (наркомафия) ушла в подполье, а ряд ментов-крышевальщиков отправились загорать на нары. Однако Фомичев ухитрился выйти сухим из воды.

Едва начались репрессии, он стремительно ушел в отставку и уже на следующий день возглавил службу безопасности господина Войкова, по нашим сведениям, имевшего непосредственное отношение к «верхней» наркомафии, губернатору недоступной». Такой вот фрукт…

– Мангуст, я Мышь, – когда мы проникли на первый этаж, прошелестело в наушниках. – Начальник С.Б. зашел в спальню к основному фигуранту.

– Придется брать обоих, – жестами показал мне Васильич, получивший аналогичную информацию.

Я молча кивнул в знак согласия. Поднявшись по мраморной лестнице, мы очутились в широком, застеленном коврами коридоре. Высоко под потолком горели позолоченные светильники. Из-за ближайшей двери доносились приглушенные голоса. Подкравшись вплотную, мы прислушались.

– …нюхом чую надвигающуюся опасность! – волнуясь, говорил дребезжащий фальцет. – Враги где-то поблизости!

– Т-ты увер-рен? – промямлил сиплый тенор. – Д-думаешь, т-те р-разбойники с в-выставки п-пробрались с-сюда?!!

– Нет, Хозяин, не они, – пискляво возразил фальцет.

– А к-кто?!!

– Люди губернатора!!!

– Кто?!! – Тенор мигом прекратил заикаться и, хохотнув, изрек: – Ты дурак, Колька! До меня у них руки коротки. Неужто не успел убедиться? Не рискнет губернатор со мной связываться. Стоит мне звякнуть кой-кому, и под ним земля загорится. Синим пламенем!

– И, тем не менее, я чую недоброе! – настаивал фальцет. – Весь вечер места себе не нахожу! Как будто Смерть ходит за мной по пятам и дышит в затылок!

– Значит, параноиком стал, – заключил тенор. – Пожалуй, придется тебя уволить. Тогда, без моего покровительства, губернатор тебя точно сожрет!

– Ни-на-а-да!!! – отчаянно взвизгнул фальцет. – Миленький, родненький, умоляю!!!

– А минет мне сделаешь, хе-хе, в знак уважения?

– Да!!! Да!!! Да!!!

– Вставай на колени и подползай. Я пока приготовлюсь…

– Заходим. Берешь мента, – жестами показал Логачев.

Толкнув незапертую дверь, мы со стволами на изготовку ворвались в роскошно обставленную, но пропахшую потом спальню, тускло освещенную декоративной напольной лампой-ночником.

На краю широченной постели сидел, раздвинув ноги, голый тип – костлявый, поросший красноватой шерстью, с глумливой физиономией, распухшим носом… (моя работа)… и с заметно удлиненными ушами. Рыжая прическа а-ля Трахтенберг вкупе с вышеописанными «прелестями» делала его похожим на черта. Яков Михайлович Войков собственной персоной, предвкушающий некое поганое действо «в знак уважения».

К нему подползал на коленях грузный мужчина с пышными усами, в отглаженных брюках, в защитного цвета рубахе и с болтающейся под мышкой кобурой. Завидев нас, оба разинули рты, собираясь заорать (причем Фомичев даже не дернулся к оружию), но… не успели издать ни звука. Логачев стремительно метнулся к Войкову и сунул ему в пасть дуло «ПСС».

А я пнул ногой в челюсть бывшего полковника, и тот, тихонько хрюкнув, завалился на бок.

– Где ключ от задних ворот?! – страшным, свистящим шепотом спросил Логачев смертельно-бледного фигуранта. Дрожащим наманикюренным пальцем Яков Михайлович указал на журнальный столик красного дерева, на котором действительно лежала связка ключей. Быстро отыскав среди них такой же, как у нас, я молча предъявил его Васильичу, положил связку в карман и занялся начальником С.Б., начавшим постепенно приходить в сознание. Засунул ему в рот резиновый кляп, вынул из кобуры и сунул себе за пояс «макаров»-особый с глушителем, ударом в болевую точку парализовал пленнику правую руку и вопросительно посмотрел на напарника. Логачев уже закончил «пеленать» Войкова, представлявшего теперь весьма забавное зрелище: нечто голое, мохнатое, завязанное в причудливый узел, местами замотанное скотчем, с точно таким же, как у «Кольки», кляпом во рту…

Фомичев с мычанием открыл глаза и (наконец-то!) потянулся здоровой рукой к кобуре.

– Она пуста! – прошипел я. – А издашь еще хоть один звук, башку снесу! – Для пущей убедительности я продемонстрировал экс-полковнику конфискованный ствол.

Испуганно моргнув короткими ресницами, он моментально заткнулся.

– Понесешь ЭТО, – указав на узел, продолжил я. – Левую руку тебе специально оставили, придерживать будешь. И запомни, чмошник, не вздумай дурить по дороге! Иначе… – Я ткнул ему в нос дуло его собственного «макарова»-особого. – Усвоил?!

Экс-полковник часто, утвердительно закивал.

– Вот и ладушки! – Вдвоем с Васильичем мы надели живое ярмо на шею дрожащему в ознобе Фомичеву и, предупредив обоих: «Ни звука, твари! Дышать через раз», – покинули спальню.

Я двигался первым, с трофейным пистолетом в руке. Логачев шел замыкающим.

Мы с Васильичем скользили бесшумно, зато тяжелые шаги нагруженного Фомичева хоть и скрадывались коврами, но все-таки были слышны.

«Не принесла бы кого нелегкая! – с тревогой подумал я. – Ситуация с самого начала стала складываться не так гладко, как планировал Нелюбин. Ох, чует сердце, будут новые, нежелательные встречи!»

И действительно…

– Мангуст, я Мышь! – прошелестело в наушниках. – На первом этаже появились трое охранников. Автоматы – в положении для стрельбы стоя. Озираются по сторонам. Похоже, чем-то обеспокоены.

– Понял, спасибо, – шепнул в ответ я и мысленно ругнулся: «От блин! Хмыри из дежурной смены, совершавшие плановый обход. Интересно, что именно они заподозрили?!»

Я показал Логачеву три пальца и провел ладонью по горлу. Утвердительно кивнув, он рывком за одежду остановил нашего «носильщика».

Подкравшись к концу коридора, я одним глазом выглянул из-за угла. Внизу, метрах в пяти от входной двери, негромко переговаривались трое в камуфляжах.

– Тебе померещилось, – утверждал один. – Никого постороннего там нет и быть не может!

– В спальне хозяина мелькали какие-то «левые» тени, у меня отличное зрение, я точно видел! – убежденно возражал второй.

– И Юрьич весь вечер на измене сидел, – добавил третий. – А его не проведешь! Он опасность жопой чувствует!