Марина вдруг присела рядом.

— Подвинься. Я хочу сказать, что Ковалёв знает то, чего не знает родня Дзерассы…

Мне пришлось приложить руку к её губам, закрывая рот. Она была ошеломлена моим жестом, но не стала сопротивляться.

— Подожди. Ничего не говори.

Я отодвинулся и резко встал:

— Посиди минуту.

Выскочив наружу, я оббежал палатку, но никого не застал.

Нас подслушивали.

Я был готов поклясться, что десять секунд назад видел, как ткань заколебалась на мгновение, приняв очертания человеческого силуэта.

Но у палатки никого не оказалось. Я оглядел лагерь. Ни души. Тогда я вернулся обратно.

— Куда бегал? Мне понравилось, как ты мне закрыл рот.

— Прости, показалось. Остановились на том, что они отдали важные бумаги.

— Не просто отдали, — Марина злорадно улыбнулась. — Они привезли ему то, что он искал всю жизнь. И сделали это в тот момент, когда он готов был запретить вам ехать на гонки.

Как к этому относиться? Подарок за спасение Дзерассы от похищения?

Или они просто запутывали, уводили археологов в сторону от верного следа?

Я представил, как собрались старейшины семьи и для сохранения реликвии решили жертвовать пешкой. Как красивые пальчики Дзерассы касаются пожелтевших страниц…

— Так вот почему он стал шёлковым, — пробормотал я.

Марина вдруг положила руку мне на плечо:

— Это ещё не всё, мой юный друг.

В этой фразе прозвучала дружеская издевка. Типа ты теперь навсегда на дистанции. Ох, и лиса. Она конкретно кадрила меня.

— А что ещё?

— Сначала расскажи мне, что у тебя с этой осетинкой? Запал на неё? Она на тебя? Как так случилось, что ты впервые в Осетии, а тебя уже все полюбили, выграживают и в твою честь выдают ценнейшие для профессора документы.

— Да я сам в шоке, — соврал я.

— Не придуривайся, — Марина мгновенно вычислила мою ложь. — По каким таким крышам ты лазил, какие такие артефакты спасал? А?

Я понимал, что речь шла о схватке в подъезде дома у рынка, но решил перевести разговор на другую тему.

— Марин, я честно не знаю. Может, им тоже что-то привиделось, странные они. Вон на свадьбе мне вообще на полном серьёзе сказали, что меня туда прислал Святой Георгий.

Марина рассмеялась:

— Ну а если и прислал Святой? Смотри, как тебе прет: и машину, и запчасти, теперь и одобрение профессора. Не задумывался?

— Шутишь?

— Нет, просто констатирую, что тебе везёт. Получается, тебя на свадьбу неспроста послали, так что не удивительно, что люди считают, что тебе почитаемый святой покровительствует.

— Ага, только этого святого, который меня нехотя послал на свадьбу, зовут Семён Семёныч, и он работает председателем колхоза «По заветам Ильича» в станице Архонская.

— Ну, если ты не хочешь свои тайны рассказывать, то и я свои не стану.

Она обиженно надула губки.

— Да нет у меня тайн.

Но она хитро прищурилась.

— Нет, так нет.

— Выходит, теперь планы с пещерой отменяются? — спросил я, стараясь звучать равнодушно.

Снаряга всё ещё лежала у меня в палатке — верёвки, карабины, фонари.

Неделю назад мы с Мариной решили спуститься в пещеру Чёрного Всадника и заснять всё на фотоплёнку, чтобы задобрить Ковалёва и получить разрешение на участие в ралли.

Марина отвлеклась от рисунков черепков, которые сортировала на столе, и посмотрела на меня с ленивым интересом:

— Ну, тебе-то это зачем? Ты своё получил другим способом. Профессор доволен.

— Ну, — я пожал плечами, — снаряжение-то уже готово. Разве ты не хотела посмотреть, что же там внутри.

Она фыркнула, но в её глазах мелькнуло что-то озорное:

— Тут таких пещер пруд пруди. Весь Кавказский хребет. Будешь лазить в десять на дню — жизни не хватит.

Куда же она свой научный интерес потеряла?

— Я не горю желанием. Делать там скорее всего нечего, сверху на тебя летучие мыши просрутся. Сзади деревенские с палками и камнями будут гнаться. Наука, конечно, требует жертв. Но раз всё разрешилось, не вижу смысла рисковать здоровьем.

Я хмыкнул. Теперь врёт она. Полезет сама или возьмёт кого-то другого.

Обидно, с одной стороны. Девка она хорошая. А с другой — баба с возу — кобыле легче.

Мысль о том, чтобы спуститься в пещеру без неё, внезапно показалась заманчивой. Баба с возу — кобыле легче!

Но Марина, похоже, уже забыла о пещере. Она подперла подбородок ладонью и уставилась на меня с внезапным любопытством:

— И всё же, а что у тебя с Дзерассой? Нравится тебе девушка? Красивая, правда.

Опять двадцать пять. Дуб, орех или мочала. Она решила меня запытать?

— Нравится, не нравится, к моей работе не относится. Я здесь по работе. Ну и немного из-за соревнований.

— Как это не относится? Я же тебе русским языком объясняю, что не каждый день археологов балуют такими царскими подарками, — она провела пальцем по краю стола, оставляя след в пыли. — Оригиналы рукописей, зарисовки… Неужели ты её сумел охмурить? Горянку?

Я закатил глаза.

— Да какой там охмурить! Она мне от ворот поворот.

Марина заинтересованно приподняла бровь. В её взгляде появился тот самый опасный блеск, который всегда предвещал попытку побороться за сердце кавалера.

— Серьёзно? — она наклонилась ближе. — А я думала, у вас там…

— Нет, Марин, — я улыбнулся и перебил. — Можешь быть уверена, что ничего «там» нет.

Но чем упорнее я отрицал, тем сильнее в Марине разгорался жгучий интерес.

Она крутила прядь волос вокруг пальца и смотрела на меня так, будто пыталась разгадать какую-то сложную загадку.

— Странно, — протянула она. — Обычно не дарят такие вещи просто так, согласись, должна была быть причина.

Я почувствовал, что разговор заходит в опасные дебри, и поспешил свернуть:

— Стоп, есть вопросы посерьёзнее. Ты знаешь, что у нас в лагере кто-то стучит местным?

Марина замерла. Её игривое настроение мгновенно испарилось.

— Что значит стучит? Шпионит?

— Ну да. Кто-то сливает информацию. Как ещё иначе объяснить, что все наши передвижения известны?

Она нахмурилась, откинувшись на спинку стула.

— Ты о чём?

— Да вот хоть та история с тетрадью Ковалёва. Её же явно кто-то в лагере свистнул. В дороге мы не останавливались. А если и останавливались, то в машине всегда кто-то был. Или она была всегда заперта на ключ. А в лагере Лёня шишигу не запирает.

Марина задумалась, её пальцы постукивали по столу.

— Ты думаешь, это кто-то из наших?

— Не знаю. Но слишком много совпадений.

В палатке повисло молчание. Марина больше не кокетничала — теперь она выглядела серьёзной и даже немного напряжённой.

— Ладно, — наконец сказала она. — Если ты прав, то это плохо.

Я кивнул. Разговор окончательно свернул в другую сторону, и мне это было только на руку.

Но когда я вышел из палатки, в голове всё ещё крутилась мысль: если в лагере действительно есть стукач, то кто он? И кому вообще нужны все эти игры?

А снаряжение для пещеры так и осталось лежать нетронутым. Может, и к лучшему.

— Представляешь, — я понизил голос, хотя мы были одни в палатке, — Дзерасса уже утром знала о наших планах с пещерой. Встретила меня у ручья и как давай отговаривать!

Марина перестала перебирать черепки, её пальцы замерли над керамическим осколком.

— Что именно говорила?

— Говорила, что если полезем, экспедиции конец. Мол, сразу придёт запрет на дальнейшие раскопки.

— Странно, — Марина откинулась на скрипучем походном стуле. — Мы же никому не рассказывали.

Я нервно провёл рукой по подбородку, ощущая щетину.

— Ещё интереснее. Вчера приезжали из оргкомитета ралли. Так вот, их зам по безопасности знал про наши ночные тренировки на серпантине. До секунды, Марин!

— Не может быть! — Она резко встала, опрокинув стул. — Это же…

Я нервно провёл рукой по затылку:

— Не люблю никого обвинять, но это значит, что в лагере есть стукач. Мне всё время кажется, что нас подслушивают. Даже сейчас.