Мимо нас медленно проезжала белая «Волга». Водитель лёг грудью на руль и внимательно нас разглядывал, почти прильнув лицом к лобовому стеклу.

На пассажирском месте сидел старик с острой аккуратной бородой в высокой каракулевой папахе. Белая кожа под стать волосам будто светилась из салона машины. Его худощавое лицо с характерными для горских стариков чертами подчёркивали выпирающие скулы.

Колючий взгляд под нахмуренными бровями оценивающе изучал нас с Леонидом.

Машина остановилась рядом с нами на проезжей части. Пассажирское стекло опустилось, и из-за него показалась физиономия водителя:

— Помощь нужна? — поинтересовался он.

— Нет, спасибо, справимся сами, — ответил на предложение Лёня.

— Ну как знаете, удачи.

— И вам хорошей дороги.

Белая машина медленно тронулась.

— Может, надо было с ними за водой доехать?

— Нет уж, сами раздобудем. Не доверю я этим аксакалам, видел, как старик на нас смотрел?

Действительно, во взгляде пассажира белой «Волги» я не увидел ни тени дружелюбия.

— После тех гастролёров со стволами как-то не хочется оставлять машину.

«Волга» проехала ещё метров четыреста, потом в темноте вспыхнули стоп-сигнальные фонари, ярко осветив ночную округу.

«Двадцатьчетвёрка» резко развернулась и поехала обратно в нашем направлении.

— Я же говорил… Зараза. Да что это за рейс такой! —

Лёня полез в кабину за монтировкой, а я остался стоять на дороге, сложив руки на груди.

Сзади послышался звук приближающегося грузовика. По звуку турбины я угадал свистящую работу МАЗовского движка.

Оглянувшись, я увидел синюю кабину порожнего панелевоза, напоминающую голову муравья.

МАЗ-5549 включил оранжевый поворотник и тоже съехал на обочину. Наконец засвистел, зашипел всеми тормозными компрессорами и встал сразу за нами.

Из распахнувшейся дверцы выпрыгнул кучерявый улыбающийся блондин со славянскими веснушками на носу.

— Чё у вас тут, пацаны? Закипели?

Лёня обернулся к нему и сразу расслабился. Они оба безошибочно определили друг в друге «своих».

Дорожный кодекс шофёрского братства строго предписывал помогать любому нуждающемуся на пути.

— Есть такое дело. Водицей не поделишься, браток?

Мы пожали друг другу руки в то время, как белая «Волга» снова поравнялась с нами.

Мы представились друг другу, парня звали Иваном.

Водитель МАЗа заметил наши взгляды и тоже обернулся.

— Проблемы? — спросил он, всё ещё стоя вполоборота и пожимая мне руку.

Мужики в «Волге» на этот раз не стали останавливаться рядом, а просто внимательно смотрели в нашу сторону, проезжая мимо.

— Да хрен их тут поймёшь. Они то туда ездят, то сюда.

Мы втроём проводили взглядом «Волгу».

— Куда путь держите, братва? Курить есть? А то мои кончились.

МАЗовский водила был в хорошем расположении духа, он уже достал дефицитную пластиковую канистру с водой.

— До Орджоникидзе. А там куда направят.

Лёня достал из своих закромов пачку «Салюта» и протянул своему коллеге по профессии:

— Держи.

— Не, это мне много, я парочку возьму…

— Бери, бери от души! У меня ещё есть.

— Ну раз такое дело, то спасибо! «Академия наук»! — прочитал на эмблеме на двери водитель панелевоза, закуривая и затягиваясь дымом. — Так вы с Москвы, значит?

— Из неё, из Златоглавой.

— Бывал я в вашей Москве. Большая деревня.

Мы с Лёней улыбнулись. Люди из глубинки любили называть столицу деревней по разным причинам.

Москва действительно была со всех сторон окружена деревнями, которые по мере расширения городской застройки поглощались и становились частью столицы.

Но для меня это скорее был комплимент, нежели презрительное оскорбление.

Фраза, брошенная Екатериной Второй и подхваченная героем Толстого Ларреем, говорила о том, что город скорее по своей чистоте и опрятности больше похож на благообразный пригород Парижа, чем на французскую столицу, где нечистоты выливали из окон прямо на мостовую на головы прохожих.

Ну а люди… люди даже не знают, откуда идёт выражение. Так у нас в России часто бывает.

В обиход входят выражения типа «пролетел, как фанера над Парижем», а достоверных источников никто не знает.

Пока они общались, я успел заметить, что «Волга», выключив фары, снова развернулась и встала на обочине на нашей стороне примерно в полукилометре ниже.

— Это точно, деревня, — поддержал его Лёня, — и очень большая, чем дальше, тем больше. Сам-то откуда?

— Из Ставрополя. Сейчас еду в Невинномысск на завод за панелями. Встал пораньше, чтобы первым в очереди быть. Там после десяти утра не протолкнуться. Опять же, начинают свои лезть, их по блату без очереди грузят.

— До Орджоникидзе ещё далеко, Иван? — спросил Лёня.

Иван полез в нагрудный карман и достал оттуда портативный калькулятор «Электроника».

— Ни хрена себе! — удивился Лёня. — У нас такие только у академиков, и то не у всех. Продай!

Вырвалось у моего напарника.

— Нет, не могу. Такой аппарат нужен самому. Толиво считать, денежки. Я-то ещё в такую рань почему еду: быстро загружусь, быстро вгружусь, авось какую халтурку возьму. Ну, ты понял.

Иван проникновенно смотрел на Лёню. Тот закивал в ответ.

— А завгар-то не прищучит?

— Завгар-то? Завгар свой человек. Я зря что ль ему в прошлом году две тонны вина по осени подогнал?

Лёня сжал губы и понимающе покивал.

— То-то же. Вам тут совсем ничего — километров триста пятьдесят. До Пятигорска считай сто тридцать, от Пятигорска до Нальчика девяносто, там по горам, сто двадцать считай по прямой до Орджоникидзе.

Водители грузовиков, как правило, досконально знали расстояния и держали в голове сотни маршрутов, охотно делясь информацией.

— Спасибо.

— В Нальчике аккуратнее. Там менты на каждом шагу, не превышайте. До каждой буковки докапываются, пока трояк не отдашь. Особенно к иногородним цепляются.

— Плавали, знаем. Куда уж нам превышать.

Лёня показал на «шишигу».

— Ну, бывайте, мне двигаться надо, опоздаю на загрузку — халтура мимо уплывёт.

— А канистру? Обожди, пока налью, забери. Радиатор уже остыл.

Иван махнул рукой, как бы демонстрируя свою щедрость.

— Оставь, пользуйся на здоровье, ты же мне пачку курева отвалил, а это у нас на трассе дорого стоит. Будете Ваню из Ставрополя вспоминать.

— Ну уважил, спасибо.

— Бывайте, пацаны!

Он вскочил в МАЗ так же легко, как и выпрыгнул из него, завёл машину и тронулся с рывками. Продудев в мощный клаксон, стал набирать мимо нас скорость.

Лёня времени даром не терял, он уже снял крышку, постучал ею об бампер «шишиги», прокрутил пружину, продул клапаны и поставил на место.

— Дальше поеду я, ты уж не обессудь. Там горы, я режимы движка по звуку знаю.

— Нет вопросов. Машина твоя, тем более в Нальчике менты.

Я всё ещё немного опасался, что Комиссаров может объявить меня в розыск на постах. Однако зря.

В Северо-Осетинскую Автономную Республику мы въехали без приключений. Я даже успел немного поспать.

Я ожидал, что после Нальчика дорога начнёт резко уходить в горы, но оказалось, что мы ехали по равнинной части.

А небольшой горный массив в Эльхотово я бессовестно проспал.

Конечно, где-то вдали виднелись высокие холмы, горами бы я их не назвал.

Светало. Было солнечно. Обезлюдевшая ночью трасса понемногу оживала.

«Волги» я больше не видел — если она и ехала позади, то где-то очень далеко.

Трасса почти прямой лентой стремилась к горизонту. Иногда наша «шишига» входила в плавные повороты.

В сёлах понемногу появлялась сельскохозяйственная техника.

Большой проблемой оказались небольшие стада скота, неспеша двигающиеся по проезжей части и обочине.

Коровы, овцы и козы, направляемые пастухами на лошадях, не торопились уступать дорогу автомобилям.

Местные показывали пример недюжинной выдержки, медленно раздвигая кузовами ватаги животных.