Арина Родионовна, наша «генеральша юстиции», подхватила с привычной ей сухой точностью:

— Французская республика, в соответствии с актом о капитуляции, обязалась выплатить контрибуцию в размере двадцати миллионов рублей. Юридически все документы подписаны, платежи должны поступать траншами в течение трех месяцев.

— То есть, убытки покрываются? — уточнил я.

— Почти, — кивнула Софья Андреевна. — Но есть нюанс. Деньги придут потом, а восстанавливать нужно сейчас. Но как я уже говорила, это наши проблемы, — и посмотрела на свою коллегу. — Деньги будут.

— Англия тоже будет выплачивать контрибуцию, — сказал я. — Перешлите им наш счет. Я дал им срок до конца месяца. Делайте. Эль, как с ресурсами для восстановления? Рабочие руки?

Губернатор сделал шаг вперед.

— Мобилизация на восстановительные работы уже объявлена. Только что говорил с жителями. Платить будем хорошо, так что добровольцев хватает. Лес и камень свои. Металл и оборудование тоже имеется. У Нового Города проблем нет. Мисс Палмер передает, что они готовы предоставить инженеров и технологии, если потребуется.

Я повернулся к предсказательнице, и та невозмутимо кивнула.

— Новому Городу пока не до нас, пусть обустраиваются, — заметил я. — Но их предложение примем к сведению. Договориться о возможной помощи никогда не будет лишним. Но это не обязательно. Скорее взаимовыгодное сотрудничество. Они строят у нас, мы им предоставляем льготы.

— Понял, — Эль сделал пометку в своем планшете.

Палмер только улыбнулась.

Я обвел взглядом всех собравшихся.

— Итак, план на ближайшее время. Эль, ты координируешь восстановление портов и столицы. Софья Андреевна, заключаешь договора о контрибуции. Арина Родионовна, готовишь документацию об экспорте с Китаем и Кореей. Надо уже готовиться к поставкам. Начнем, как только закончится война. Я лично займусь военной операцией по зачистке нашего побережья от непрошеных гостей.

Все закивали. В их глазах я видел усталость, но и решимость.

— Петр Петрович, — я повернулся к Романову. — Наша экспедиция — следующий приоритет. Как только я обеспечу безопасность населения и закончу войну, мы начнем.

Петр молча склонил голову.

— Согласен.

— А теперь, — я поднялся из-за стола. В моем голосе впервые за этот день прозвучали не сталь повелителя, а тепло простого человека, — если вы меня извините, у меня сегодня родились сын и дочь. И я очень хочу их увидеть.

Они расступились, пропуская меня. Война, финансы, долги — все это могло подождать. Сейчас у меня праздник.

Кабинет с картами, сводками и тяжелыми взглядами остался позади, словно в другой жизни. Сейчас моим миром был этот уютный гостевой дом, скрытый в чаще от глаз посторонних. Люся и Роза лично курировали нанесение защитных рун с чарами, и теперь он был опутан настолько, что, казалось, даже воздух здесь был плотнее и тяжелее. Стены тихо вибрировали, отгоняя любое дурное намерение.

Я стоял на пороге, собираясь с мыслями и предвкушая приятные часы уюта и покоя. Из гостиной доносился смех — Боря играл с Кицуней в одной из комнат. С кухни шел приятный запах выпечки. Настя уже готовилась к обеду.

В большой комнате, застеленной мягкими коврами, Света и Маша возились с детьми. Тут пахло свежестью и печеными яблоками. Я заметил пустующие тарелки на журнальном столике рядом с диваном.

— Ну вот, наконец-то наш царь-батюшка соизволил оторваться от государственных дел, — сказала Света, поднимая на меня свои очаровательные глаза. В руках она держала нашу маленькую Аню. Девочка только что поела и кажется начала засыпать.

— Да уж, пришлось силой отбиваться от губернатора и Романова, — отшутился я, подходя и целуя ее в макушку, а затем в крохотную ладошку дочери.

Маша сидела рядом в кресле-качалке, кормя нашего сына Витю. Она улыбнулась мне, и в ее улыбке было столько нежности, что все проблемы в момент забылись.

— Мы только что их покормили, — прошептала она.

Весь день растворился в этой простой, бытовой магии. Я помогал расставлять по полкам немногочисленные вещи, которые успели перевезти. Света, с ее неукротимой энергией, командовала парадом, указывая, куда поставить старую семейную фотографию и где поставить детские кроватки, а куда положить запасные пеленки. Маша, уложив детей спать, присоединилась к нам чуть позже.

Настя взяла на себя все заботы о еде, временно заменив Марусю. Она приноровилась использовать свою силу даже в готовке, ловко разделывая курицу и одновременно замешивая тесто на пироги.

Мы обедали за большим деревянным столом. Говорили о пустяках. О том, что будет, когда дети подрастут. Какие они будут сильные маги. О том, когда закончится война. Света рассказывала, что звонила матери, и она уже сидела на чемоданах, чтобы в любой момент прийти на помощь своей дочери. Мы смеялись. Просто смеялись, без оглядки на войну.

Потом был долгий вечер. Мы втроем сидели на диване, укутанные одним большим пледом. Дети спали в соседней комнате. Роза и Люся, заранее выспавшись, уже следили за ними. Лора так же наблюдала за карапузами, готовясь к тому, чтобы временно блокировать большую часть их способностей.

— Вот бы это не заканчивалось, — тихо сказала Маша, глядя на огонь в камине. — У нас редко бывают такие моменты…

Я знал, о чем она. Мое положение и обязанности постоянно требовали присутствия где-то там. То на поле битвы, то в кабинетах с какими-то важными людьми, то в поисках ответов на все мирские вопросы. Такова участь царя. Или просто сильного мага. Мне это не нравилось.

— Я постараюсь, чтобы такие моменты были чаще, — честно ответил я, обнимая девушек за плечи. — У меня одна задача — выиграть войну, чтобы вам здесь было безопасно. А вы обе… вы были сильнее любого моего солдата.

— Э, ну ты уж сильно-то не перегибай палку! — услышал я голос Валеры. — Я тут тебе две страны заставил сдаться!

— Валера, иногда девушкам надо говорить приятные вещи, — вместо меня ответила Лора. — Пусть даже это будет неправда, им будет приятно!

Судя по молчанию, Валера задумался. Света прижалась ко мне с другой стороны.

— А сейчас тихо. Совсем тихо. Никаких взрывов, никаких выстрелов. Только ветер и камин. Я забыла, что так бывает.

Мы молча сидели, слушая как в камине трещат поленья. В соседней комнате смеялся Боря и фыркал Кицуня. Я чувствовал, как напряжение последних месяцев понемногу отступает, уступая место теплой, спокойной усталости. В этих стенах, под защитой магии и любви моих женщин я был не царем, а просто человеком.

Позже, когда Света и Маша ушли проверять детей, я остался один у гаснущего камина. Я смотрел на тлеющие язычки пламени и думал, что именно за этот простой вечер, за спокойные лица жен я и веду эту войну. Чтобы таких вечеров было больше. Чтобы тишина была не передышкой, а нормой.

Завтра надо закончить эту войну и заняться другими важным делами.

Поместье Рода Кутузовых.

Подмосковье.

Дым от дорогой гаванской сигары клубился под темным дубовым потолком, но никакого умиротворения Сергею Михайловичу Кутузову он не приносил. Его кабинет, обшитый темным деревом и заставленный тяжелой, надежной мебелью, казался оплотом спокойствия и силы. Но сам он, бывший главнокомандующий, чье имя когда-то наводило страх на Европу, сидел, сжав в руке телефон. Нога под столом дергалась в нервном такте, а сам он беспощадно потел.

За окном на плацу его личного гарнизона маршировали солдаты. Десять тысяч штыков. Целая дивизия, верная лично ему. Поместье было не поместьем, а крепостью, государством в государстве. А он нервничал, как мальчишка.

В ухе наконец раздался долгожданный щелчок, а затем голос, от которого сжалось его старое, израненное сердце.

— Папа?

— Машенька? — его собственный голос прозвучал хрипло. — Ну как ты? Все… все уже?

На том конце провода он услышал тихий вздох, а затем слова, которые разом сбросили с его плеч двадцатилетнюю тяжесть.