И таким, нисколько не смущаясь, подсовывали настоящие помои и несли наскоро обжаренное, и посыпанное первой попавшейся под руку зеленью, далеко не первой свежести, мясо. Которое эти, так называемые «ценители» жрали со значительным и высокомерным выражением на спесивых мордах и, представьте себе, не морщились.

Но это так… мелочь и поздаборная шушера. На двести процентов переоценивающая свою значимость и гордящаяся мифическим «влиянием» где-то «там». В далёких ебенях и Богом забытых задрищенсках. Коих великое множество на просторах нашей необъятной и богатой всякими, невесть что возомнившими о себе придурками, Родины.

Изредка захаживали студенты. С этих вообще, толку было мало, а навар равнялся тем самым, частенько упоминаемым в известной поговорке, кошачьим слезам. Да и не пускали эту нищую молодёжь в, по-настоящему хлебное, предназначенное для денежных посетителей, время.

Основную же прибыль, значительная часть которой оседала у директора и нескольких приближённых лиц в карманах, давали именно частные мероприятия. Которые на официальном языке назывались «спец обслуживанием».

И это не свадьбы чиновников средней руки или дни рождения мелкой партийной номенклатуры.

В такие, поистине благословенные Богом дни, в закрытом для простых смертных заведении, собирались по-настоящему серьёзные люди. Те, чьи состояния, по негласному рейтингу, исчислялись даже не тысячами и а десятками, а иногда даже сотнями тысяч рублей. Или, как любили выражаться «деловые», «кусков».

Это был уровень министров, Первых Секретарей Республик, руководителей автономных областей, а так же больших людей, именуемых в народе «цеховиками».

Ну и, куда ж без них, представители криминального мира. Ибо там, где «бараны делают большие деньги», в обязательном порядке должен быть «пастух».

Внимательно и вдумчиво следящий за порядком на подконтрольной территории. И, разумеется, снимающий положенную «смотрящему» долю.

Стригущий овечек «правильных» и, изредка, принимающий решение, об разделке на шашлык тех, кто по какой-то причине начинал взбрыкивать и не соглашался на увеличение, озвученного негласными хозяевами, «оброка».

В тот знаменательный, так как перевернул судьбы, ничего не подозревающих об этом, сотен миллионов, а так же очень печальный и ставший для некоторых непосредственных участников последним в их неправедной жизни, день, в «Арагви» собирались грузинские воры. «Обкашлять» кое-какие «мелкие» с их точки зрения но глобальные по меркам рядового советского гражданина, вопросы.

«Перетереть», так сказать. «Покалякать» и, заодно, утрясти пару дел «на самом верху» их далекой родины. А так же попытаться расширить сферы собственного влияния, и убедить отдать по их контроль некоторые, не имеющие стратегического значения, но оттого, не менее прибыльные отрасли народного хозяйства.

Разумеется, «большой человек», сидящий на самом верху в Грузии, даже близко бы не приблизился к подобному сборищу. Но, ведь для того, чтобы озвучить мнение и получить переданную информацию, не обязательно присутствовать самому.

Для этого есть доверенные люди. Которые всё покажут, всё расскажут. Обладают достаточным влиянием и широтой полномочий. И, при необходимости, смогут выложить главные козыри. В виде благоволения или же неодобрения того, чьи интересы представляют.

А кому можно поручить контроль, пусть и не главных но и, далеко не второстепенных вопросов, как не собственному сыну?

Вот и случилось так, что Александр Васильевич Мжаванадже, молодой человек двадцати четырёх лет отроду, был приглашён своим ровесником на празднование «дня рождения» двоюродного дядюшки. А то, что товарищ имел за спиной два срока и, на деле, был шестёркой воротил уголовного мира и числился в «стремящихся» — это дело десятое.

По закону, оступившийся но «ответивший по всей строгости» и «твёрдо вставший на путь исправления» парень, был полностью чист. И считать чем-то предосудительным, даже не дружбу а так, лёгкие приятельские отношения, сына главы Грузинской СССР и этого, повторяю, «осознавшего и раскаявшегося» индивидуума, ну никак не возможно.

Николай Щукин, имевший как можно догадаться, «погоняло» «Щука», первую ходку провёл на малолетке. Вторую, состоявшуюся через пол года после освобождения — на взрослой зоне. Оба раза «чалился» за карманные кражи. Сразу же примкнул к «отрицалову» и, вообще… Показал себя «правильным пацаном» и «порядочным арестантом».

За что был обласкан, привечен и, после выхода на свободу, приближен к одному из грузинских «воров в законе». В силу относительно молодого возраста особым авторитетом не обладал. Но сам факт служения «серьёзному человеку» ставил его на пару ступенек выше обыкновенного урки.

Ну а, Саша Мжаванадзе, с помощью нужных людей пристроенный отцом на должность второго секретаря одного из Московских райкомов комсомола, просто и незатейливо прожигал жизнь.

Нет-нет, не подумайте. Днём, в рабочее время, он исправно просиживал штаны в личном кабинете. Участвовал в собраниях и даже, время от времени, с барской ленцой имитировал зачатки бурной и «столь необходимой стране», общественной деятельности.

Да и не обязательно было всё время находится в райкоме. Ведь задача настоящего комсомольского вожака, это именно «работа с молодёжью». В школах, детских садах, институтах. Да-да, в дошкольных учреждениях тоже имеются первичные ячейки организации. А молодые, только что окончившие педучилище воспитательницы, так и требовали личной, и очень вдумчивой, помощи в деле освоения теории строящегося коммунизма.

Высшими учебными заведениями Александр тоже не пренебрегал. Ведь, юные и амбициозные комсомолочки, ради обещанной помощи в карьере и будущих преференций, были готовы на многое. А бедные, по его меркам, конечно, но такие жадные до жизни, и алчно сверкающие голодным глазами, провинциалочки, чудо как хороши. И в постели вытворяли такое… О чём их, зажатые традициями и обычаями, а так же находящиеся под неусыпным родительских оков, грузинские девушки, даже не могли подумать.

В общем «москвичек», особенно населяющих, утрамбованные словно килька в консервную банку, студенческие общежития, и живущих на стипендию и редкие посылки из дому, Александр любил. Той искренней и, не совсем бескорыстной любовью, что свойственна горячей и пылкой юности. И на которую способен лишь «настоящий джигит», к числу которых, вне всякого сомнения, относил себя сын Первого Секретаря Грузии.

И, естественно не все, но очень и очень многие, приехавшие в столицу «за счастьем» девушки, отвечали ему взаимностью.

Правда, в этот день что-то пошло не так. И пассия, с которой всё, вроде бы, было договорено, на место встречи не явилась.

«Щука», прибывший за ним на, официально числящейся на балансе одного из таксопарков, а на деле бывшей в полном распоряжении «уважаемого человека», двадцать первой «Волге», торопил. И наотрез отказывался не то, что заехать за какой-нибудь другой «шмарой». Он даже не дал времени остановиться возле телефона-автомата и попытаться вызвонить кандидатку на место сегодняшней подруги.

— Саша! — Не переходя границы дозволенного, но достаточно твёрдо, заявил он. — Потом о бабах думать будешь! Сейчас же — у нас с ЛЮДЬМИ встреча! А они, между прочим, ждать не любят!

Как и положено стремящейся подняться на более высокую ступеньку в иерархии шестёрке, Щука немного нервничал. Ведь те, на кого он работал, могли осерчать. И, выказав недовольство его проворством и деловыми качествами, лёгко заменить на кого-нибудь другого.

Но и давить на младшего Мжаванадзе тоже было чревато. Так как тот, будучи юношей весьма и весьма обеспеченным, щедро оплачивал их совместные гулянки. Да и «отработанным материалом», то есть девчёнками, которыми успел попользоваться и слегка пресытиться, делился щедро.

Так что, попросту взять за шиворот и, продемонстрировав украшенный татуировками кулак, потащить в машину, было «не вариант». И поэтому, желающий подняться в уголовной среде и, принципиально не допускавший к женскому полу никакого насилия, Щука, дал слабину.