Начальник разведки одобрительно хмыкнул.

— Разумно. Что ещё?

— Нужна дезинформация. Пусть твои люди во Владимире распустят слухи, что в Угрюме страшная эпидемия тифа, чтоб те ублюдки боялись сюда сунуться. Или что мы заминировали все подходы. Или что заключили союз с какой-нибудь крупной ратной компанией. Чем больше противоречивой информации, тем лучше.

— Это я организую, — кивнул Коршунов.

— Есть ещё одна проблема, — добавил я, водя пальцем по дорогам на карте. — Эти отряды наёмников явно призваны не только терроризировать деревни. Они заблокируют нашу логистику.

Коршунов нахмурился, проследив мой жест.

— Угрюмые Арсеналы…

— Именно. Наши магазины по всему Содружеству — от Москвы до Смоленска. Если наёмники перережут дороги, поставки встанут, и мы потеряем не только прибыль, но и репутацию надёжного поставщика.

— Контракты сорвутся, — уловил Родион. — Особенно военные. А конкуренты не упустят шанса занять освободившуюся нишу.

— Вот именно. Сабуров или те, кто за ним стоит, бьют по нашей экономике. Пока что в бюджете хватает средств с запасом…

Спасибо значительному финансовому вливанию от покойного Волкодава.

— … но без стабильного денежного потока от магазинов нам будет гораздо сложнее содержать армию и строить укрепления.

— Можно организовать вооружённое сопровождение для каждого грузовика, — предложил начальник разведки.

— Придётся. И менять маршруты, использовать объездные дороги. Возможно, даже ночные рейсы. Главное — не дать противнику предсказать наши перемещения.

Мы ещё час обсуждали детали — расположение дозоров, маршруты патрулей, системы оповещения. Родион вновь показал себя бесценным советником — его военный опыт разведчика дополнял мои знания из прошлой жизни.

— И последнее, — сказал я, когда Коршунов уже поднимался уходить. — Мне нужна полная информация об этих командирах наёмников. Кто они, откуда, какой опыт, слабые места. Особенно интересуют те, кто может передумать или перейти на нашу сторону за деньги.

— Понял. К завтрашнему вечеру будет досье на каждого.

Когда дверь за начальником разведки закрылась, я вернулся к карте. Война, которой я хотел избежать, всё-таки началась. Но не так, как я ожидал. Вместо прямого штурма — медленное удушение. Необычно, но ничего такого, с чем мы не сможем справиться.

Время, которое Сабуров считал своим преимуществом, работало на нас. Пока его наёмники будут рыскать по лесам, мы превратим Угрюм в неприступную крепость. А когда придёт час решающей битвы…

Я усмехнулся. Мой старый девиз гласил: «Перед лицом абсолютной силы любые хитрости теряют смысл». Но иногда нужно позволить врагу поверить в свою хитрость, чтобы в решающий момент показать эту самую абсолютную силу.

Арсеньев с Сазановым умудрились сделать прототип в два раза быстрее обещанного. Да, по неопытности заставили треснуть один крупный кристалл, да, чуть не спалили мастерскую из-за неожиданного всплеска энергии, но результата добились.

В результате первый готовый защитный артефакт вместе с охраной я повёз в Крутояк — одну из трёх деревень, что после ярмарки сами попросились под протекторат Угрюма.

Конечно, могли бы доставить артефакт Евсей или кто-то из магов, но я решил ехать сам. В конце концов, эти деревни только недавно попросились под мою защиту — личное появление маркграфа произведёт куда больший эффект, чем визит очередного посланника. Люди должны видеть, что их новый сюзерен не сидит в тёплой цитадели, а сам приезжает устанавливать защиту. Это инвестиция в лояльность, которая окупится сторицей.

К тому же артефакт требует тонкой магической настройки — нужно привязать защитные контуры к местному ландшафту, откалибровать резонанс с энергетическими линиями. Теоретически с этим справились бы Сазанов или Арсеньев, но они сейчас на пределе сил создают новые артефакты в мастерской. Отвлекать их от производства ради одной установки — непозволительная роскошь.

А главное — мне нужно своими глазами оценить обстановку в Крутояке. Одно дело слушать доклады, другое — лично пообщаться с жителями, почувствовать настроения, увидеть, как на самом деле обстоят дела с обороной и снабжением. Заодно проверю местного старосту — человек вроде бы надёжный, но после стольких предательств я предпочитаю убеждаться лично. Несколько часов беседы скажут мне о нём больше, чем десяток рапортов от подчинённых.

— Вот и обещанная защита, — объявил я собравшимся на площади жителям. — Как и договаривались, Угрюм защищает своих.

Староста Ермолай, седобородый мужик, смотрел на привезённый артефакт с любопытством:

— И что эта штука делает, воевода?

— Создаёт защитный купол над всей деревней. Но сначала плохие новости. Мне стало известно, что князь нанял отряды наёмников для карательных рейдов против деревень, перешедших под мою руку. Крутояк — одна из деревень, что ближе всех к Владимиру, так что по вам ударят первыми, чтоб другим неповадно было

Толпа зашумела. Женщины прижали детей к себе. На лицах крестьян читалась откровенная паника

— Когда? — осипшим голосом спросил Ермолай.

— День, может два. Поэтому я и спешил с барьером.

— И эта штука нас защитит?

— Да. Купол не пропустит ни стрелы, ни пули, ни вражеской магии. Но есть одно условие — нужна капля крови от каждого жителя.

Толпа отшатнулась.

Ермолай, ещё неделю назад просивший принять их под нашу защиту, теперь выглядел встревоженным:

— Воевода, мы благодарны, но… кровь? Вы не говорили про кровь!

Октябрьский ветер гнал по площади жёлтые листья. Крестьяне кутались в зипуны и армяки — холода пришли рано в этом году.

— Капля крови нужна, чтобы барьер отличал своих от чужих, — пояснил я. — Иначе он будет пропускать всех подряд.

— Это ворожба нечистая! — выкрикнула какая-то баба из толпы. — Кровью только с дьяволом договоры подписывают!

Я спешился и подошёл к старосте:

— Ермолай, ты сам неделю назад говорил: «Владимир нас не бережёт, только подати дерёт». Помнишь?

— Помню, но…

— Ты просил защиты. Я привёз защиту. Но она требует вашего участия. Барьер — это не стена из камней, это живой щит, который должен знать, кого защищает.

Достав кинжал, я полоснул по ладони и капнул на янтарный артефакт:

— Вот моя кровь. Я связываю себя с защитой вашей деревни. Но одной моей крови мало — барьер должен признать вас своими хозяевами.

— А если не дадим? — спросил Ермолай.

— Тогда останетесь без защиты, — прозаично ответил я. — Я не собираюсь вас неволить. Вы просили протекторат — я дал. Вы просили защиту — я принёс. Но если страх перед каплей крови сильнее страха перед врагами… — пожал плечами.

Вперёд вышла молодая женщина с ребёнком:

— Я дам кровь. Мы же сами просились под защиту Угрюма, так чего теперь бояться?

— Марфа, не смей! — крикнул какой-то мужик, видимо, муж.

— А ты что предлагаешь? — огрызнулась она. — Опять в лес бежать, когда наёмники придут? Октябрь на дворе, ночью заморозки! Себя не бережёшь, так о малыше подумай!

Из толпы вышел мужик лет сорока:

— Воевода прав. Мы сами просили защиты. Глупо теперь отказываться из-за суеверий.

— Это не суеверия, это вера! — возразил Ермолай.

Я подошёл к нему:

— Ермолай, помнишь старинные обряды побратимства? Когда воины кровь смешивали, чтобы братьями стать?

— То другое дело было…

— То же самое. Только вместо двух человек — вся деревня становится единой. Барьер — это ваше единство, данное вам в виде щита.

Староста колебался. Люди начали выходить вперёд — сначала по одному, потом группами.

— Мы же для этого и шли к воеводе!

— Хватит бояться всего подряд!

— Лучше каплю крови, чем сгоревшая деревня!

Через четверть часа больше половины деревни стояло в очереди.

Ермолай тяжело вздохнул:

— Ладно. Сами напросились на протеХторат, теперь отступать поздно. Но если что…

— А ты мне не угрожай, — отрезал я. — У меня таких деревень, как ваша, десяток, и о каждой нужно позаботиться. Потому что иначе здесь через неделю будет пепелище.