Спрашиваемся, наконец: кем же внушается знание того, что пригодно для ересей? Разумеется, дьяволом, дело которого - извращать истину, который даже самим священным таинствам подражает в идольских мистериях. И он сам крестит некоторых, - тех именно, кто верит в него и верен ему: он обещает взамен снятие грехов в этой купели[56]. И если я еще помню, Митра чертит там [т.е. в царстве дьявола] знаки на лбах своих воинов[57], празднует он и приношение хлеба, представляет образ воскресения и под мечом уносит венок[58]. Что же еще? Ведь и первосвященнику своему он установил единобрачие[59]; у него есть девственницы, есть и аскеты (continentes). Далее, если мы обратимся к суевериям Нумы Помпилия[60], если рассмотрим обязанности жрецов, их знаки отличия и привилегии, жертвенные служения, священные предметы и сосуды самих жрецов, наконец, мелочную заботливость об умилостивлениях и обетах, - то не будет ли ясно, что дьявол подражает мелочному ритуалу иудейского закона? И уже конечно, тот, кто с такой притворной подражательностью стремился выразить в делах идолослужения самые средства (res), при помощи которых совершаются таинства Христовы, вне сомнения, так же и с тем же замыслом стремился и мог приноровить божественные тексты и сочинения святых мужей к чуждой и подражательной вере, заимствуя мысль из мысли, слова из слов, притчи из притч. Поэтому никто не должен сомневаться ни в том, что духовное нечестие внесено от дьявола, ни в том, что ереси тождественны идолослужению, ибо они того же происхождения и замысла, что идолослужение. Они измышляют другого бога вопреки Творцу или, - если признают единого Творца, - учат о Нем не по истине. Стало быть, всякое ложнословие о Боге есть некоторого рода идолослужение.

Не премину я описать и самый образ жизни еретиков, - сколь он ветреный, сколь бренный, сколь земно-человеческий, без достоинства, без авторитета, без порядка церковного, - в полном согласии с их верою. Прежде всего, неясно, кто здесь оглашенный[61], кто верный, - вместе входят, вместе выходят, вместе слушают, вместе молятся; ведь и язычники, если придут, бросят святыню псам и жемчуг свиньям, - пусть и не настоящий. Простотой они желают считать разорение порядка церковного, заботу о котором у нас они называют пустой прикрасой. Церковное общение делят они повсюду со всеми: для них оно ничего не значит (хоть все они учат по-разному), раз все они единодушны в желании низвергнуть единую истину. Все они надменны, все сулят знание. Оглашенные у них прежде становятся верными, чем научаются [вере]; а сколь дерзки сами женщины - еретички! Они осмеливаются учить, спорить, изгонять духов, обещать исцеление, а может, даже и крестить. Рукоположения у еретиков необдуманны, легкомысленны, беспорядочны: то назначают неофитов, то исполнявших мирскую службу, то наших отступников, - чтобы удержать их почестями, если не могут удержать истиной. Нигде так легко не продвигаются в должности, как в лагере бунтовщиков, ибо самое пребывание там вменяется в заслугу. А потому у них сегодня один епископ, завтра другой; сегодня диакон тот, кто завтра чтец, священник тот, кто завтра станет мирянином: они ведь и мирянам препоручают священнические дела.

А что сказать о том, как они пользуются словом? Ведь заняты они не обращением язычников, а совращением наших. Славу они ищут скорее в том, чтобы низвергнуть стоящих, нежели воздвигнуть лежащих. А поскольку дело их происходит не от собственного их строительства, но от разрушения истины, то они подкапывают наше, чтобы возвести свое. Отними у них закон Моисеев, отними пророков и Бога-Творца - что они тогда смогут обвинять? Получается, что они более способны разрушать стоящие здания, чем воздвигать лежащие развалины. Лишь ради этого проявляют они смирение, обходительность и покорность; а в остальном не знают почтения даже к предстоятелям своим. Вот почему у еретиков почти не бывает расколов: они, если даже и есть, не бросаются в глаза. Их единство и есть раскол. Я солгу, если буду утверждать, что в своей среде они не преступают даже своих правил [веры], ибо любой по своему произволу так же изменяет то, что получил, как по своему же произволу это сочинил тот, кто передал. А последущие дела сами являют свою природу и образ своего происхождения. Валентинианам дозволено то же, что и Валентину, маркионитам - то же, что и Маркиону: по собственному произволу обновлять веру. Наконец, внимательное рассмотрение всех ересей обнаруживает, что они во многом расходятся со своими основателями. Многие не имеют даже церквей: без матери, без пристанища, без веры блуждают они, как никчемные изгнанники.

Уже отмечено, сколь тесны сношения еретиков с многочисленными магами, шарлатанами, астрологами, философами - с теми, конечно, которые преданы любострастию. Ищите и найдете - этого они никогда не забывают. И постольку о свойстве их веры можно судить по образу их жизни: строгость нравов есть показатель достоинства веры. Они отрицают страх Божий - поэтому им все позволено и все разрушено. А где еще не страшатся Бога, как не там, где Его нет? Где нет Бога, там нет и истины; а где нет истины, там неизбежна и такая дисциплина. А где Бог, там и страх Божий, который есть начало премудрости (Пс. 110,10; Притч. 1,7). Где страх Божий, там и достойная серьезность, ревностное прилежание, беспокойная забота, вдумчивое посвящение в сан, обдуманное общение, продвижение по заслугам, благоговейное подчинение, преданное служение, скромное появление, единая церковь и все - Божье.

Итак, перечисленные свидетельства нашей строгой церковной дисциплины умножают доказательность нашей истины: от нее невыгодно уклоняться никому, кто помнит о грядущем суде, - а всем нам должно предстать пред судилищем Христовым (2 Кор. 5, 10), чтобы дать отчет прежде всего в самой вере. Что же тогда скажут те, которые осквернили еретическим прелюбодеянием девственную веру, врученную им от Христа? Они, я думаю, станут оправдываться тем, что ни Христос, ни апостолы Его никогда ничего не возвещали им о грядущих учениях, ложных и превратных, и не заповедали беречься и остерегаться их. Тогда уже [Христу и апостолам] нужно будет признать, что виноваты они сами (а не еретики), - ибо они не предостерегли нас заранее[62]. Затем [еретики] приведут много соображений в защиту авторитета всякого еретического учителя: они-де особенно подтверждали верность своего учения тем, что воскрешали мертвых, исцеляли больных, предвозвещали будущее, - так что по праву считались апостолами. (Как будто и не было написано, что придут многие, которые сотворят великие чудеса, дабы усилить обман своей ложной проповеди.) И они-то заслужат прощение! Те же, которые, точно помня о предостережениях Господних и апостольских, пребывают в неповрежденной вере, те, я думаю, будут сомневаться в милости к себе, ибо Господь ответит им: "Я ясно предвозвестил, что будут ложные учители во имя Мое - и во имя пророков и даже апостолов; и Я повелел ученикам Моим проповедовать вам то же самое. Раз и навсегда вручил Я апостолам Моим Евангелие и учение об одном и том же правиле веры. Но так как вы не уверовали, то Мне угодно было потом нечто в нем изменить. Ибо Я обещал даже воскресение плоти, однако рассудил, что не в силах этого исполнить. Я объявил, что рожден от Девы, но потом это показалось Мне постыдным. Я назвал Отцом Своим Того, Кто сотворил солнце и дожди, но Меня принял иной, лучший Отец. Я запретил вам обращать слух к еретикам, но Я ошибся…" Такие мысли пленяют тех, которые, отклонившись от истинной веры, подвергаются опасности[63].