Возможно, это прозвучит невероятно, но город Чикаго виден как крошечная светящаяся точка. Я увидел его ровно в тот момент, когда эта долгота Американского континента пересекала терминатор, переходя из света во тьму. Чикаго с такого расстояния кажется лежащим в огромной тёмной впадине, окаймлённой сверкающими водами озера Мичиган. Как только город погружается в закат, озеро становится совершенно чёрным, впадина — ещё чернее, а сам он вспыхивает, словно крошечная драгоценность.

   Маркерс, родом из Чикаго, посмотрел в телескоп, когда я показал ему это зрелище. Потом ушёл и почти час ничего не говорил. Но ностальгия преследует тут всех нас.

   Ещё один рукотворный объект, различимый с Марса, — Великая Китайская стена. Она выглядит как извилистая серебряная нить, протянувшаяся по тёмным горам Монголии.

   Однажды мы с Маркерсом сильно перепугались. В середине дня мы услышали снаружи громкий взрыв. Мы натянули тёплую одежду, шлемы и выбежали наружу. Это была наша электролизная установка у водоёма. Из-за утечки кислород и водород смешались в взрывоопасной пропорции. Искра подожгла смесь. Большая часть стеклянных трубок оказалась разрушена.

   Так как мы только что отправили обе экспедиции со всеми нашими запасами кислорода, мы внезапно оказались на пороге нехватки этого газа для самих себя. Мы принялись за работу как одержимые. Маркерс, настоящий универсал в лабораторных делах, выдул нужные трубки, а я помогал монтировать их на место. Это заняло целый день. Последние три часа мы дышали марсианским воздухом, поскольку наш кислород полностью закончился.

   В ту же ночь мы оба слегли с сильнейшими бронхитами. Мы пили кипяток — на Марсе это 138 градусов — и укутывались в одеяла, чтобы пропотеть. Неделю спустя, когда вернулась группа Парлетти, мы всё ещё были слабы, нас всё ещё лихорадило. Парлетти, вмиг сменивший роль геолога на роль врача, выходил нас.

   Вот как близко порой мы подходили к порогу смерти.

   Восемьсот первый день.

   В качестве краткого описания того, что обнаружили две поисковые группы в ходе своих постоянных исследований, я сначала упомяну странную пустынную гробницу, на которую Этвелл, Дордо и Гривз наткнулись на востоке.

   Это была пирамида, настолько похожая на пирамиды Древнего Египта, что они сначала решили, будто у них галлюцинации. Дордо опустился на колени в песок и чуть не лишился чувств. Всё это выглядело непостижимой загадкой. Надписи у основания не походили на египетские, но в них было что-то тревожно знакомое.

   Проникнуть в неё не было никакой возможности. Дордо готов был тут же взяться за кирку и начать пробиваться внутрь, но Этвелл решительно наложил вето на эту идею. Были сделаны фотографии надписей для анализа на Земле. Дордо бредит — и это единственное подходящее слово — идеей о том, что марсиане посещали Землю около десяти тысяч лет назад. Тайна останется неразгаданной. Возможно, когда-нибудь будущие исследователи с необходимым оборудованием смогут проникнуть внутрь гробницы — если это вообще гробница — и пролить свет на её происхождение.

   Если это поразительно, то как насчёт другой находки? Вторая группа обнаружила в руинах города у канала идеальное изображение неандертальца с Земли. Это не может быть представитель марсианской расы, ведь марсиане — насекомоподобны. Означает ли это, что на Марсе когда-то существовала человекоподобная раса, соперничавшая с разумными насекомыми, построившими систему каналов? Или что марсиане всё-таки посещали Землю еще на заре нашей истории?

   Суинертон, будучи антропологом, сделал подробные снимки и составил объёмные заметки об этой находке. Он сохранит их для вдумчивого изучения на Земле.

   Восемьсот второй день.

   Самое важную находку, разумеется, совершил Парлетти чуть более двух месяцев назад. Его лопата наткнулась на богатую селеновую руду в пятидесяти милях от лагеря. Все остальные поиски были немедленно прекращены. Гривз провёл анализы и — при содействии Маркерса и самоотверженной помощи всех остальных — наладил производство топлива.

   Его метод заключался в простом хлорировании руды, благодаря чему получался тетрахлорид селена — тяжёлая жидкость, которую можно было механически отделять от побочных продуктов. Хлор получали электролизом рассола; рассол — из нашего солёного озерца. Тетрахлорид затем обрабатывали водой, получая оксихлорид селена — пожалуй, самую активную жидкость после соединений фтора. И именно это топливо своими мощными взрывами даёт жизнь ракетным двигателям.

   Мы работали как рабы. Парлетти оставался на месторождении, добывая твёрдый, похожий на камень материал так быстро, как только мог. Этвелл и я — двое самых сильных мужчин — совершали переходы туда и обратно, волоча руду на огромных брезентовых волокушах.

   В лагере Суинертон дробил руду большим молотом до мелкозернистого состояния. Затем Гривз забирал её и загружал в хлоратор. Маркерс обслуживал электролизную установку, производящую хлор.

   Как же нам повезло, что Марс — сухой мир без облаков и дождей! Один день без солнечной энергии, питающей наши электрогенераторы, — и мы бы погибли!

   В результате сложных химических манипуляций Гривз получил дымящуюся желтую жидкость, которую Дордо принялся осторожно разливать по бесклапанным кислородным баллонам для хранения на корабле.

   Уже шесть недель мы работаем над этим проектом по восемнадцать часов в сутки. Мы производим по галлону топлива в день. Сегодня Парлетти, хромая от усталости, замёрзший и измученный, пришёл в лагерь и объявил, что месторождение селена иссякло. Оставшаяся руда была слишком бедна и непригодна для наших целей.

   Будь что будет — нам придётся обойтись тем топливом, что есть. Его едва‑едва хватает. Маркерс провёл расчёты: этого должно хватить, чтобы оторваться от поверхности Марса и вывести нас на курс к орбите Земли.

   У Маркерса странный блеск в глазах, и так уже несколько дней. Этвелл внимательно за ним наблюдает. Я не думал, что Маркерс — из тех, кто способен сломаться, но похоже, что это так.

   Восемьсот третий день.

   Говорит Маркерс! Мы совершим перелёт во время нынешнего противостояния. По какому-то космическому совпадению астероид Антерос пройдёт не более чем в пяти миллионах миль позади Марса через десять дней. Мы можем развить скорость в пять миль в секунду и встретить его. Если он пройдёт достаточно близко от нашего корабля, мы будем захвачены его гравитационным полем и перейдём на его орбиту — при условии, что корпус корабля выдержит нагрузку.

   Орбита Антероса чрезвычайно вытянута, даже больше, чем у Эроса. Несколько десятилетий назад, я забыл точную дату, он прошёл в пределах миллиона миль от Земли, ближе любого небесного тела, кроме Луны. Мои расчёты показывают, что он повторит этот манёвр в нынешнее противостояние, пройдя в полутора миллионах миль от Земли.

   Прокатившись на астероиде от Марса до Земли, мы будем иметь достаточно топлива, чтобы покинуть Антерос в нужный момент и направиться к Луне. Если топлива хватит, мы попытаемся совершить посадку прямо на Землю. Однако есть сложность: поскольку Антерос пройдёт перед Землёй по своей орбите, планета будет сближаться с нами на орбитальной скорости 15 миль в секунду.

   Однако Луна в этот момент будет удаляться, уменьшая относительную скорость её сближения с нашим кораблём до девяти миль в секунду. Нам будет проще выйти на орбиту вокруг Луны — без риска сгореть в плотной атмосфере Земли.

   Говорит капитан Этвелл! Мы последуем плану Маркерса и используем астероид Антерос. Возможно, это опасный эксперимент, но он меньшее зло по сравнению с годовым полётом в космосе, а тот, в свою очередь, меньшая опасность, чем дальнейшее пребывание на Марсе. Если всё пройдёт хорошо, через сорок дней мы будем на орбите Луны. Тогда мы свяжемся с вами по эфирному каналу и согласуем посадку в заранее определённом месте на Луне. Там мы будем ждать спасательный корабль.