Витя собирается что-то ответить, но его прерывает звонок в дверь. Я даже ничего не успеваю сообразить, потому что бывший муж стоит ближе ко входу. Он разворачивается и открывает дверь. Вижу на пороге Николая и перестаю дышать.

Он стоит с огромным букетом, глядя на меня несколько долгих секунд, и будто уже потом замечает Витю.

– Это кто? – полковник хмурит брови, глядя на него, но спрашивая явно у меня.

– Я – муж Татьяны, а вы кто?

Автор ушел в парикмахерскую. 🫠 Но попробует ближе к вечеру сообразить еще главу.

“Он сейчас его убьет” – проносится в мыслях.

– Объяснишь? – Николай снова переводит взгляд на меня. – Какого хрена он тут делает?

Растерянно молчу несколько секунд, а потом такая злость берет! Тебя, значит, носило неизвестно где три недели, а я должна была сидеть, как старуха у разбитого корыта, и ждать?

– А что тут объяснять? – сжимаю букет в руках крепче. Шипы роз больно впиваются в кожу. – Вы сказали, что у следствия НЕТ ко мне вопросов. А с Виктором у нас дочь общая.

Вот теперь точно убьет. А, может, и меня заодно.

И я вижу тот самый порыв. Полковник будто немного наклоняется вперед, но внезапно останавливается, глядя мне за спину.

– Папа? – раздается удивленный голос Оли сзади.

Оборачиваюсь на дочь, а когда поворачиваюсь обратно к двери, Николая уже нет. Слышу быстрые тяжелые шаги по лестнице и, кажется, умираю в этот момент. Дверь подъезда грохает так, будто Николай вышиб ее.

– Таня, это кто был? – бывший муж закрывает дверь и смотрит на меня с оскорбленным видом.

Сжимаю розы крепче и замахиваюсь как можно сильнее.

– Кто тебя за язык тянул?! – кричу, хлестая горе-мужа везде, куда могу дотянуться, а он прикрывается руками и шипит.

– Прекрати! Ты больная?

– Больная! Справку показать?

– Оля! Скажи маме!

– Мама! Это же папа! – вскрикивает Оля, пытаясь оттащить меня за подол халата, но лишь стягивает его, оголяя меня сильнее. Плевать!

– Да лучше сиротой остаться, чем такого папу иметь! – ору громче, продолжая размашисто опускать цветы на голову Вити, хотя он выше меня и может дать сдачи.

Мелькает мысль, что Игорьку отлично слышно все, что происходит, и теперь это мы – неблагополучные соседи.

– Мама! Пожалуйста, не надо! – всхлипывает дочь, и только тогда я немного прихожу в чувства.

Бросаю букет на пол, устало опираюсь о комод и судорожно дышу.

Во рту разливается горечь от осознания, что не появись этот мудак на пороге, разговор с Николаем мог пойти совсем по другому сценарию. А теперь вот совсем все, ни грамма надежды не осталось.

– Пошел вон, – хрипло командую, указывая ему на дверь. – В этой квартире живем я и Оля. Если ты на что-то претендуешь – подавай в суд. Суд вычтет ипотеку, мои расходы и твои долги по алиментам, остальное поделим и я больше знать тебя не желаю. Муж, блин! Узнал, что все проблемы за тебя другой мужик решил – и прискакал тут же. Молодец!

– Таня…

– У-хо-ди. По-хорошему. А то я еще и ментов вызову.

– Это ты меня била!

– Я оборонялась. – поправляю растрепавшиеся волосы, запахиваю халат и вздергиваю подбородок.

– У нас дочь, – Витя берется за ручку и косится на Олю будто в поиске поддержки, но она молчит и хмуро смотрит на нас.

– Очнулся, – усмехаюсь и снова тянусь за розами. – Где ты был, когда два огромных бугая угрожали ее изнасиловать?!

– Таня! – бывший муж выскакивает на площадку и едва не летит кубарем с лестницы, когда я снова замахиваюсь. – Дура! Ну и сиди одна! Кому ты нужна такая бешеная?!

Нужна! Николай доказал мне, что нужна! Бешеная, неадекватная, с проблемами и ребенком! Нужна! Но доказывать бывшему козлу я ничего не собираюсь!

Возвращаюсь в квартиру и закрываю дверь на замок.

– Мам, – виновато смотрит на меня Оля, – а вдруг ему жить негде?

Фыркаю и, выловив из бокала с вином лепесток, залпом осушаю его.

– У него есть мама, – вздыхаю, – с голоду не умрет, бомжевать по помойкам не будет. Я понимаю, что это твой папа, Оль. Ты можешь его жалеть и любить. Можешь общаться, я не буду обижаться. Я пойму, если ты вдруг даже захочешь жить с ним. Но я с ним жить не буду. Прости.

– Да нет, мам, я не променяю тебя ни на кого, – обнимает она меня и прижимается крепче, дрожит. – Просто… раньше же все нормально было, до его ухода.

– Не нормально, Оль. Просто при тебе мы не ссорились. Разводиться надо было гораздо раньше. А я, как и ты сейчас, жалела всех. И виноватой все время себя чувствовала. И извинялась все время первая, потому что “женщина мудрее”. Себя любить нужно в первую очередь… Вот этого мне никто не объяснил. Поэтому хоть ты моих ошибок не делай, хорошо? Мальчики – это здорово, на самом деле. Цветы, кино, прогулки за ручку… поцелуи под луной… Но, если он заставляет тебя чувствовать себя виноватой все время, никчемной, никому не нужной, – бежать от такого нужно, не оглядываясь.

Мы еще долго болтаем с Олей на кухне, налив себе по кружке кофе, и про мою юность, и про папу, и про Николая. И в чем между ними разница. И я надеюсь, что моя девочка не повторит моих ошибок в будущем.

Мельком поглядываю на темный экран смартфона в надежде увидеть сообщение от полковника. Но знаю, что он не напишет. И я не напишу.

Роспись у Насти и Степы во второй половине дня, поэтому позволяю себе выспаться от души. Несмотря на вечернюю встряску, после вина хорошо спится.

Просыпаюсь от звонка телефона. Юлька.

– Тань, у тебя есть утяжка? – пыхтит она в трубку вместо приветствия.

– Есть.

– Ты будешь ее надевать?

– Нет. Принести?

Бонусом после расставания с Николаем стало минус семь килограмм. Хоть какая-то польза. Теперь я тонкая и звонкая, какой была до беременности.

– А я влезу?

– Впихнем, – обещаю. – Ты же тоже схуднула.

– Двенадцать килограмм! – гордо заявляет Юлька, которая месяц жрала одну гречку с кефиром ради такого события.

– Герой! – хвалю ее. – Сегодня оторвешься. Или с собой в лоточке принесешь?

– Нет, такой подвиг я повторю теперь только на твою свадьбу. Меня тошнит даже при одном слове “гречка”! – усмехается она.

– А, ну не переживай. Ты успеешь забыть свои мучения. – успокаиваю подругу. – А, может быть, вообще к тому времени уже впадешь в старческую деменцию.

– Добрая ты, – хохочет Юля. – Короче, не забудь, пожалуйста.

– Хорошо, – зеваю и встаю.

Сразу же достаю из шкафа утягивающее белье и убираю в сумку. Кормлю котов, пью кофе и иду в душ. Время сначала тянется очень медленно, а потом внезапно – раз – и уже пора выходить к парикмахеру-визажисту. Настя нас записала всех в один салон, чтобы успеть посплетничать и поддержать ее.

– Все, Оль, я пошла. – заглядываю к ней в комнату.

– Хорошо тебе погулять.

– Спасибо, – улыбаюсь. – Мы с тобой договорились, да?

– Да. Все будет хорошо. Мам… может, помиритесь? – смотрит она серьезно.

– Оль, – вздыхаю. – Я не люблю папу.

– А я не о папе, – грустно усмехается она, и я растерянно замолкаю. – Он же вернулся. А ты его обидела. Зачем, если папу не собиралась прощать?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – На эмоциях. Взрослые часто творят глупости с умными лицами. Хотелось ему больно сделать. Потому что мне было очень плохо.

– А легче стало?

– ...Нет.

Автор вернулся красивый. Пишет еще одну, наверное последнюю на сегодня. 🤪

Приехав в салон, тут же натыкаюсь на Юльку.