Научно-практическое значение работы. Исследование, подготовленное на основе широкого фактологического материала, может быть использовано с конкретной и практической целью в разработке внешнеполитических установок РА на современном этапе, а представленные тезисы и рекомендации могут оказаться полезными в процессе выработки современной внешнеполитической линии РА.

1 См. Jacob Landau. Pan-Turkism: From Irredentism to Cooperation, London, Hurst amp;company, 1995, p. 214.

2 Svante E. Cornell. Turkey and Nagorno-Karabagh: A Delicate Balance, "Middle East Studies", 1998, Vol. 34, No. 1, p. 51.

[стр. 10] ВВЕДЕНИЕ

Карабахской конфликт и региональная геополитика

Среди очагов постсоветских межнациональных противостояний Карабахский конфликт выделяется своей интенсивностью и продолжительностью. На эскалацию конфликтной динамики в Нагорном Карабахе и ее негативную трансформацию непосредственное или же опосредованное влияние оказало вовлечение в зону конфликта третьих сторон. Одной из таких сторон стала Турция, выступающая в этом вопросе с позиций этноязыковой и историко-культурной солидарности с Азербайджаном. Таким образом, вновь стало очевидно, что попытки реализации пантюркистских планов «были и остаются трагическими для армян и других нетюркских общин Турции и Закавказья»3. Как правило, интервенция на стороне соотечественников или этнически родственных народов, проживающих в других государствах, происходит также в случае всеобщего консенсуса в том, что государство имеет сильные мотивы «Realpolitik» для вмешательства за пределами своих границ4.

Ослабление российского влияния на начальном этапе постсоветской реальности обусловило активное политико-экономическое и культурное проникновение других региональных держав на постсоветское пространство, преследуя, тем самым, цель удержать новосуверенные республики в орбите своего влияния. Среди этих государств Турция выделялась своей активной и последовательной политикой, в особенности в тюркоязычных государствах. Акцентируя языковую, культурную и этническую общность, Анкара стремилась взять на себя роль второго «большого брата» для этих стран, параллельно обещая весомую экономическую помощь и инвестиции.

В первые постсоветские годы заявления лидеров тюркоязычных стран о своей приверженности «турецкой модели» государственного строительства и экономического развития привели Анкару к убеждению в том, что Южный Кавказ и Центральная Азия в будущем окажутся в зоне влияния Турции. Верные этому убеждению, турецкие лидеры начали активную внешнеполитическую игру на южной периферии бывшего СССР, стараясь получить как можно больше дивидендов из сложившегося геополитического хаоса. Более того, исходя из со____________________

3 Дж. Айбнер, К. Кокс. Этническая чистка продолжается. Война в Нагорном Карабахе, Ереван, 1998, с. 31.

4 Cm. David Carment and Patrick K. James, Third Party States in Ethnic Conflict: Identifying the Domestic Determinants of Intervention, in "Ethnic Conflict and International Politics: Explaining Diffusion and Escalations", Edited by Steven E. Lobell and Philip Mauceri, Palgrave Macmillan 2004, p. 23.

[стр. 11] ВВЕДЕНИЕ

здавшейся ситуации, Запад рассматривал Турцию в качестве чуть не ли единственного гаранта установления мира на Южном Кавказе, одновременно обусловив разрешение Карабахского конфликта посредничеством Анкары5.

В новой геополитической ситуации в турецких кругах появилась весьма влиятельная прослойка интеллектуалов и политиков, выступавших за пересмотр существующей кемалистской установки о невмешательстве в пертурбации за пределами страны, в особенности на Ближнем Востоке и других сопредельных с Турцией регионах. Доктрины, известные под названиями «неоосманизм» и «неопантюркизм» были призваны обеспечить Турции роль новой геополитической оси и региональной державы, иными словами – замены «статусквоизма поисками новых горизонтов»6.

Распространение влияния Турции в южных регионах бывшего СССР рассматривалось Западом также в качестве способа противостояния иранскому влиянию в мусульманских ареалах и пресечения «возвращения» России в эти регионы.

Таким образом, с одобрения Запада в начале 1990-х Анкара, в качестве идеологической базы взяла на вооружение факторы цивилиза-ционной, историко-культурной и этно-конфессиональной солидарности для обеспечения реализации новых и весьма амбициозных внешнеполитических инициатив. Настойчивое подчеркивание этноязыковой, культурной и исторической общности Турции с тюрко-язычными государствами Южного Кавказа и Центральной Азии получило особый размах и было направлено на достижение собственных целей.

Призывы к единству тюрок на основании общности языка, культуры, истории, религиозной и этнической близости сочетаются на современном этапе с воинственными устремлениями пантюркизма, которые проявились в форме прямого вмешательства в вооруженные конфликты на территории Кавказа (Карабах, Абхазия, Чечня)7. Аналогичной политики Турция придерживалась и на Балканах, оказывая существенную военно-политическую помощь «родственным» народам в этом регионе.

5 А. Чакрян. Карабахская проблема в контексте армяно-турецких взаимоотношений,

Ереван, 1998, сс. 6-7 (на арм. яз.).

6 Cm. Atilgan Bayar. Neo-Osmanlilar, «Aktuel», No. 49, 11-17.06.1992, цитата по, Malik Mufti. Daring and Caution in Turkish Foreign Policy, "The Middle East Journal", vol. 52, No. 1, Winter, 1998, pp. 46-49, Ola Tunander. A New Ottoman Empire? The Choice for Turkey: Euro-Asian Centre vs National Fortress, "Security Dialogue", vol. 26(4), 1995, pp. 413-426.

7. И. П. Добаев. Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика, Ростов-на-Дону,

Издательство СКНЦ ВШ, 2003, сс. 168-169.

[стр. 12] ВВЕДЕНИЕ

Следует отметить, что для правящих кругов Турции пантюркистская доктрина не выглядела полностью изжитой, более того, по мере изменения геополитической ситуации она периодически активизировалась. Аннексия Александретского санджака в 1938г., ревитализация пантюркистских планов в период Второй мировой войны и активное сотрудничество с Вермахтом, военная оккупация Северного Кипра в 1974г. и последующая пантюркистская риторика начала 1990-х вновь и вновь доказывали, что в этом вопросе турецкие лидеры республиканского периода вовсе не отошли от внешнеполитической линии младотурок. И действительно, кемалисты не создали новой идеологии и стратегии. Стратегия кемалистов являлась, по сути, продолжением младотурецкой политики, адаптированной к новым реалиям8.

С момента начала холодной войны в геополитической конъюнктуре международных отношений особое значение со стороны Запада придавалось Турции, как стране со стратегическим географическим положением, а также способностью оказывать влияние на «советских тюрок» по ту сторону «железного занавеса». Это обстоятельство отлично понимали в Анкаре, всячески стараясь разыграть карту «особой роли» с целью получения новых политических и экономических дивидендов. Неслучайно «архитектор турецкой либерализации» Тургут Озал еще в 1980г. недвусмысленно указывал, что 87 миллионов населения в Советском Союзе, половина населения Ирана, 15 миллионов человек в Китае являются турками «и если Турция захочет, то может изменить баланс сил в мире»… если наши союзники будут осознавать важность роли Турции»9.

В целом можно констатировать, что идеология пантюркизма в республиканской Турции вовсе не исчезла, а с 1960-х получила еще и политическое оформление, институционализируя свое присутствие на политическом поле Турции в лице Партии националистического движения во главе с Алпасланом Тюркешом.

Зарождающиеся в начале 1990-х новые политические элиты в Советском Азербайджане в свою очередь возлагали большие надежды на Турцию в вопросе приобретения независимости и даже высказывались в пользу объединения с Турцией в форме конфедерации в ближайшие 20-30 лет10. К примеру, лидеры Народного Фронта Азербайджана счи