– Милая! – Она расцеловала меня в обе щеки.

– Клаудиа, Массимо показал мне твой роскошный подарок, а я даже…

Дива небрежно махнула рукой.

– Какие мелочи! – фыркнула она. – В квартире почти нет мебели, а билеты Томми чуть ли не…

– Спасибо огромное! – перебила я. Боже, только бы не расплакаться! Джорджия, держи себя в руках! Наверное, все дело в ПМС, хотя я всегда отличалась эмоциональностью. Пора бы уже привыкнуть, что для таких, как Дива, поездки в Париж все равно что конфеты-ассорти: можно раздавать направо-налево.

– Ну, тогда сделаешь блики? – Клаудиа подняла длинную серебристо-черную прядь.

«Карлайл», семь часов вечера. Массимо, Патрик, Кэтрин и я пришли вовремя, а вот Жан-Люк опаздывал. Десять минут, пятнадцать, двадцать… Мы сидели на сиреневых виниловых пуфиках вокруг низенького стола, ели чипсы и ждали.

– Ты знаешь, что происходит? – спросил у Кэтрин бесстрашный Патрик. – Вернее, спросим так: ты ведь знаешь, что происходит?

– Конечно, – спокойно кивнула девушка.

Кэтрин обернула вокруг пальца длинную светлую прядь и медленно отпустила, перекинула одну длинную ножку через другую и пригубила «Беллини». Кажется, мы выделяемся на фоне остальных посетителей ресторана. Белая кость, голубая кровь, темно-голубые блейзеры, изящные платья для коктейля – они смотрели на нас как на нарушителей спокойствия.

– И? – не отступал Патрик. – В чем дело?

– Может, лучше спросишь самого Жан-Люка?

Патрик закатил глаза.

– Что такое? – разозлилась Кэтрин.

– Ничего…

За проведенные в Нью-Йорке годы (этой осенью будет девять) мой приятель научился жить в мире с самим собой и даже умудрился скопить немного денег. Обычно все свои сбережения геи спускают на одежду, и Патрик не исключение. В «Карлайл» он пришел в обтягивающих кожаных брюках, винтажной рубашке из тончайшего хлопка и полушубке из ягненка, который подарил себе на Рождество.

– Зачем Жан-Люк пригласил нас сюда? – озвучил терзавший всех вопрос Массимо. – Этот ресторан ведь… м-м-м… несколько иного уровня. А после вчерашней вечеринки нам всем лучше лечь пораньше.

– Может, «Карлайл» не твоего уровня, но мы с Жан-Люком часто здесь бываем, – гордо сказала Кэтрин. Переход из временной подружки в постоянную прошел как по маслу. Невероятно, но у моей бывшей подруги появился легкий французский акцент.

В тот момент вместе со свежим холодным ветром в ресторан ворвался Жан-Люк.

– Добрый вечер, добрый вечер! – пропел он, расстегивая пальто, и тут же повернулся к Кэтрин. – Я был в «Уотерфорде», кафель для ванны выбирал.

Ничего себе! В этом «Уотерфорде» один кран тысячу стоит!

– Простите, чуть-чуть опоздал, – быстро проговорил маэстро. Мы с Патриком переглянулись: ничего себе чуть-чуть! – Вижу, вы начали без меня! Червячка, так сказать, заморили! – Он щелкнул пальцами, подзывая официанта. Наверное, эта привычка сохранилась у него со времен жизни во Франции. Может, в парижском ресторане такое в порядке вещей, а в «Карлайле» явно не пройдет.

Официант, годящийся Жан-Люку в отцы, подошел к нему, бледный от негодования.

– Пожалуйста, повторите, – попросил он.

Боже, только бы больше пальцами не щелкал!

– А для меня – мартини с водкой «Абсолют» и оливками.

Интересно, что Кэтрин нашла в Жан-Люке? Неужели ей нравятся надменные напомаженные французы? С моей точки зрения, мужчина должен держаться естественно. Именно это привлекает меня в Массимо. А Жан-Люк – фальшивка до мозга костей; притворяется очень убедительно, но я вижу его насквозь. Я настоящая дочь Дорин Уоткинс, в людях разбираюсь, наверное, потому и прижилась в салоне.

Опустив подбородок на переплетенные пальцы, маэстро задумчиво оглядел собравшихся.

– Наверняка думаете, чего ради пожертвовали предрождественским вечером.

Мы молчали.

– Уверен, недоумеваете, почему я вас сюда пригласил.

Официант принес напитки, а перед Жан-Люком поставил мартини. Бокал полный, но наш маэстро поднес его ко рту, не проронив ни капли.

– Недоумеваете ведь? – не унимался он.

Никто, даже Кэтрин, не удостоил его ответом.

– Так и быть, скажу. – Наш шеф снова пригубил мартини.

Драматическая пауза. Где-то неподалеку пианист играл рождественские гимны. Мимо столика прошла молодая пара с грудным младенцем в переноске.

– Пора расширяться, – заявил маэстро, наверняка украдкой лаская стройные бедра Кэтрин. – Все ждал подходящего момента, и вот он пришел.

– Когда хочешь приступить? – тихо спросил Массимо.

– Незамедлительно! Для начала откроем еще один салон. Покрупнее, чем существующий.

Что значит «откроем»? В смысле «мы откроем»?

– А где будет этот салон? – поинтересовалась Кэтрин.

Ну зачем она спрашивает? Наверняка знает все ответы – их нашептал ей Жан-Люк, лежа в ванне от «Уотерфорд».

– Не все сразу, cherie! Так о чем я говорил? – Маэстро пригубил мартини. – Ах да, откроем еще один салон. Большой и представительный! Пред-ста-ви-тель-ный! – по слогам повторил Жан-Люк, щелкая пальцами. Краем глаза я заметила, с какой ненавистью смотрит на нас официант. – А потом сеть салонов поменьше, сначала в крупных городах, затем в провинции. Представьте, салоны «Жан-Люк» в каждом городе Америки! – Он развел руками, едва не опрокинув бокал с мартини. – «Жан-Люк-Гринвич»! «Жан-Люк-Скарсдейл»! «Жан-Люк-Майами»!

– А мы-то тут при чем? – Массимо снова озвучил то, что было у всех на уме.

– Что значит «при чем»? – Жан-Люк поднял полупустой бокал, словно предлагая тост. – Вы ведь моя команда, разве не так? Будете подыскивать подходящие здания, персонал, следить за их работой… – Маэстро сделал паузу, как всегда, когда собирался сказать что-то важное. – И само собой, станете совладельцами. У каждого будет свой салон, ну, почти свой.

– Ух ты! – воскликнул Патрик.

– Как щедро с твоей стороны, дорогой! – промурлыкала Кэтрин.

– С чего начнем? – поинтересовался прагматичный Массимо.

– Ты что, не собираешься сказать мне спасибо? – гневно спросил Жан-Люк.

– Ну конечно, дружище, спасибо, страшно тебе благодарен!

Вот так новость! Вообще-то я знала, что маэстро планирует расширяться, но чтобы в таком масштабе и при моем непосредственном участии… Пожалуй, это самое заманчивое предложение за все мою жизнь. Взяв руку Массимо, я тихонько ее сжала.

– Так с чего начнем? – переспросила Кэтрин. А она волнуется, судя по скорости, с которой выпила свой «Беллини». С чего бы это?

– Сейчас обо всем расскажу. На носу праздники, но на следующей неделе неплохо бы найти помещение для нового салона.

– На следующей неделе?! – вскричал Патрик. – Это ведь Рождество!

– Oui, – кивнул Жан-Люк, – но надеюсь, вы не откажетесь…

– Ни в какую глушь на праздники не поеду! – буркнул Патрик.

– Тогда через неделю, – картинно пожал плечами Жан-Люк. Что-что, а пожимать плечами французы умеют, так же, как итальянцы жестикулировать, а американцы панибратски хлопать по спине. – Ты, Патрик, отправишься в Лос-Анджелес. Как, не возражаешь?

– Нисколько! – совсем другим тоном ответил мой приятель. Он давно мечтал о Калифорнии.

– К сожалению, мы с Кэтрин уехать не сможем, нужно ремонт заканчивать. – Жан-Люк взглянул на свою возлюбленную, а та скромно потупилась. – Джорджия, Массимо, говорят, вы в Париж собираетесь?

Как он узнал? Наверное, Клаудиа или Томми Джи рассказали. Да, наш маэстро держит руку на пульсе!

Массимо вопросительно изогнул бровь:

– Ты что, и в Париже планируешь салон открыть?

– Не знаю, очень может быть. – Жан-Люк снова пожал плечами. – А что? Ты ведь прекрасно говоришь по-французски, почему бы и нет?

Действительно, почему бы и нет?

Рождество в Википими. Представьте маленькие, утопающие в снегу домики, Рудольфа и других оленей, гарцующих по лужайке миссис Апроуд. На центральной площади – ясли, фигурки Марии, Иосифа и младенца Иисуса. А на ферме старого Миллера больше пятидесяти елок и сосен, и каждое дерево украшено серебристыми звездами, мерцающими в лунном свете. Чем беднее люди, тем больше тратят на празднование Рождества. Интересно, так только в Википими или во всех маленьких провинциальных городках? Вот в Нью-Йорке самые состоятельные люди небольшим венком на двери обходятся.