— Что у вас случилось, что Сергей Александрович как грозовая туча сидит? — тихо спросила она, когда мы сели за стол.

— Князь Белов хотел у нас девку забрать. Пелагею. За просто так. Еще и угрожал, что слухи дурные пустит, если не сделаем, — не стал я скрывать от нее ничего.

Та поджала недовольно губы.

— Гнал бы ты ее от нас. Одни беды от нее, — ожидаемо среагировала она.

— Не в ней дело, — мотнул я головой. — Князь и что другое мог потребовать, да угрожать бы начал. Такой он уж видимо человек. Девка — лишь повод. Али забыла, как он на наши земли зашел, да силой ту пытался забрать?

— То лишь ее слова… — отмахнулась мама.

— Нет. Я ведь ему ответную угрозу кинул. Про которую ты мне говорила. И он аж побелел от злости, но смолчал. Права ты была — есть за ним такой грешок, чужих крепостных воровать. Так что с ним нужно держать ухо востро. Сегодня он Пелагею требует, а завтра?..

— Как у вас в остальном хоть все прошло? — не желая признавать мою правоту, перевела она тему.

— Хорошо все прошло. От того и задержались. Предварительную договоренность на поставку леса подписали. С Германом Миллером договорились, что все доски, которые сверх договора на поставку казне, он у нас выкупать будет в течение года. Осталось дело за малым — взять ссуду на новые пилы, да улучшить нашу лесопилку. И дело пойдет, — тут я усмехнулся, — отец еще и у своего старого друга кирпич пообещал покупать по скидке. Для будущей мельницы, которую думаем с Леонидом Валерьевичем ставить. А я несколько картин написал. Скоро тоже смогу дополнительный рубль в наш бюджет приносить. Очень мои картины нравятся.

— Славно, — впервые улыбнулась мама.

— А у вас тут как?

— Аким преставился, — вздохнула она, — и как назло — капитан-исправник с объездом своим прибыл. Пришлось двадцатку ему дать, чтобы не по статье его смерть проводил.

— И что он в итоге в рапорте написал? Или по каждой смерти отчета не нужно, только если она насильственная?

— В метрической книге батюшка Феофан записал, что от пьянства он умер, — вздохнула мама. — Перепил и сердце не выдержало. То и капитан наверх подаст, если потребуется.

— Похоронили уже? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Сегодня последний день отпевания. После того уже и закопают, — отмахнулась как от несущественной мелочи мама.

Еще немного пообщавшись на отвлеченные темы, я предложил маме сыграть в карты. Пикет мне очень понравился. Но та с сожалением ответила, что колоды у нас нет. Да и не особо ей бы хотелось тратить на это деньги.

— Ну раз нет, то значит будет, — ответил я.

Та удивленно вскинула брови.

— Художник я — или нет? — ответил я на ее удивление.

— А я уж думала, что ты решил на такую блажь деньги тратить, — облегченно выдохнула она.

— Кстати, хочешь — на одной из карт твое лицо будет? Какая масть тебе ближе — пики, черви или может быть крести? Дама ты у нас красивая, одно удовольствие будет тебя в руках подержать.

— Да иди ты, охальник, — засмущавшись, замахала на меня руками мама. Но чуть подумав, все же ответила, — «черви». Коли уж будешь рисовать, с сердечком меня изобрази.

Приняв «заказ», я пошел к себе в комнату. Поищу плотную бумагу, да займу свой вечер. Спокойная монотонная работа с элементами творчества поможет окончательно успокоиться. Вечер уж очень нервным вышел.

27 июня 1859 года

Утром я снова встал рано. Вчера вечером дорисовать карты так и не удалось. И работа это не быстрая — надо много мелких деталей прорисовать, особенно где картинки, да и вначале пришлось повозиться, разрезая плотные листы купленного в Дубовке ватмана, чтобы карты получились абсолютно одинаковыми. А там и Корней баню натопил, которую я точно пропускать не хотел.

Водные процедуры начались с того, что Пелагея вынесла мне таз в том самом платье, что ей Маргарита Игоревна пошила.

— Ну и зачем?