Я случайно поймала краем глаза свое отражение в темном стекле – измученная девушка в облаке дорогой пряжи. И выглядела… ужасно мило. Черт возьми.

Я приложила рукав свитера к лицу, пытаясь уловить успокаивающий запах кашемира, и вдруг замерла.

От шерсти пахло не лесом и чистотой.

От нее исходил едва уловимый, но совершенно отчетливый аромат. Тот самый. Его терпкие духи с нотками кожи и дорогого табака.

Он был здесь.

Он надевал эту вещь.

И теперь его запах, как незримая метка, обнимал меня вместо него.

Но разве я имею право чувствовать себя «уютно» в этом?

Ночью включилась подсветка по периметру, выхватывая из темноты призрачные силуэты камер наблюдения и статуй за окнами.

Цифровая тюрьма без интернета.

Я глубоко вздохнула, расправила плечи. Вспомнила правило, когда ты в отчаянии переключись на простые чувства и ощущения: запахи, звуки, тактильные ощущения. Я решила просто ощупывать тут все.

Все, к чему можно было прикоснуться, было безупречным и тёплым. Новым и лесным. Шерстяная обивка, каменные столешницы, деревянные стулья, кожаные диваны и кресла. Все было… натуральным. Ни пластика, ни синтетики.

Не натуральной была только вся картина в целом: это не был домик для отдыха и уединения – это была камера изоляции.

Полюбить его. Доказать свою любовь… ха!

«Полюбить маньяка», – усмехнулась я, втирая в кожу крем Султан де Саба за сто баксов… его сто баксов…

– Ну что ж, дорогой мой психолог, если ты хочешь любви…

Я бросила насмешливый взгляд прямо в камеру висящую в углу. Та моментально отреагировала и слегка повернулась на меня.

– …ты ее получишь.

Только вот рецепт будет мой.

Зеркало гримёрочным светом подсветки обрамляло мою красоту и коварство.

План выстраивался сам собой и прямо у него на глазах.

Может смотреть своими камерами сколько захочет, но революция зреет не снаружи, а внутри этой красивой черепной коробки…

Я взмахнула волосами.

План был простой.

Ни одну настоящую женщину им не удивить: сначала показать полное подчинение и безразличие, может быть отчаяние и слёзы…

Я растирала на запястьях модную ароматную отдушку и чувствовала как уверенность приливает к щекам.

Заставить его привыкнуть.

Обязательно! Прямо вот обязательно, показать слёзы. Это мы умеем. Это мы могём!

«Ой. Милый маньяк. Я такая слабая и беззащитная. Ты так сильно меня победил своей сильной мужской властью. Ой ой ой. Ах ах ах»!

Чуть ли не расхохоталась я, уже представляя как Я начну играть его уязвимостями.

Ты даже не знаешь, сколько у меня за спиной лет манипуляций моим властным статусным отцом!

Я выкручу тебе яйца так, что маска слетит и всем станет видно, что ты под ней прячешь: ещё одного брошенного забытого мамой мальчика, который готов вывернуться на изнанку и находить трусики для меня только бы получить дозу внимания.

Мои глаза в отражении горели и мне даже на секунду стало жалко моего доминанта. Ох и достанется же ему.

Я крутила план в голове, как дорогое вино на языке.

Я намазала плечи, шею и ключицы Султан де Саба и расправила лопатки, демонстрируя самой себе свою женственную стоячую грудь.

А потом… потом начать светиться изнутри, используя всю эту предоставленную им же роскошь.

Стать для него не испуганной пленницей, а тем самым «искусственно выращенным цветком», который вдруг начал пахнуть так, что голова идет кругом.

Насмешка судьбы. Хотела пофлиртовать с начальником на корпоративе – получила год неизбежного «флирта»… В голове крутились его хрипловатые слова…

«Ты должна полюбить меня» – и зачем я прокручивала его самоуверенный хриплый голос снова и снова? Я словно сама впускала его в своё сердце… Давала возможность ему там поселиться… Нет…

Я «должна» полюбить его? Что это за шоу холостяк для маньяков? Полюбить убийцу. Полюбить маньяка. Полюбить тирана. И доказать ему эту любовь… Ну ты у меня попляшешь.

С неба, словно прямо мне на голову спустилась ночь, сдавливая виски.

Обруч гнетущей тишины сдавил голову. Спасть не хотелось – некуда было потратить свои силы. Лишь редкий шелест листвы за стеклом да приглушенный гул климат-системы нарушали мой покой.

Полная звуковая изоляция. Где он? Ему нравится смотреть?

Через камеры? Тогда я буду наряжаться каждый день…

И дни шли…

Мои дерзкие планы, такие яркие в первый вечер, начали тускнеть в моих собственных глазах, как краска на заборе, который никто не видит.

Хоть я и горделиво пыталась не подать виду, но вопросы всплывали в зеркалах и отражениях окон и от них было никуда не деться…

С кем я воюю? С призраком?

Здесь нет даже его тени.

Прошла уже неделя моего заточения.

Моего онбординга в тюрьме.

Смутное ощущение начало выгрызать меня изнутри: мои планы, сколь угодно коварные, были бессильны без «доступа к телу». Манипулировать мне было попросту некем.

Я ухаживала за собой, но это была скорее стрижка японской сосны бонсай растущей в экстремально ограниченной территории. Руки и ноги горели.

На вторую неделю скука начала гнить изнутри. Я пересчитала все доски паркета, перечитала единственную оставленную на полке книгу – сборник сухих философских трактатов о природе власти и любви. Ирония была столь густой, что ею можно было подавиться.

Главной особенностью была стеклянная стена, выходившая в лес.

Днем она открывала вид, достойный властелина леса: вековые сосны, уходящие вниз по склону, и зеркальная лента реки вдали.

Ночью же, когда в доме горел свет, стекло превращалось в идеальное черное зеркало с тысячью звезд – огни большого города где-то на горизонте. Все время на виду и недостижимы…

Я подходила к этой стеклянной стене и видела в ней лишь свое собственное стройное подтянутое отражение – красивую испуганную девушку в роскошной, но абсолютно пустой клетке.

Каждая архитектурная деталь, каждая линия и каждый материал безмолвно кричали об одном: «Ты под контролем. Ты принадлежишь ему. Ты – его самая ценная и самая уязвимая вещь».

Кукла в футляре.

Стараясь не подавать виду, что начинаю медленно сходить с ума от одиночества, монотонности и неопределённости, я проснулась в своей огромной кровати с антрацитового цвета постельным бельём.

Моя белая кожа так стильно контрастировала на фоне одеяла, что казалось текстиль подбирали тон в тон под меня… Я потянулась и решила сделать утреннюю йогу, чтобы хоть как-то себя занять…

Должна ли я ждать? Или спровоцировать его на свидание через камеры? Или он ожидает от меня ещё каких-то действий? Или… самое страшное… что если он уже забыл про меня? Что если в соседнем домике у него еще одна такая «игрушка» и не одна?

Я проходила через гостиную с большим дубовым столом на всю семью и уже готова была зазёванным взглядом промелькнуть мимо, когда меня остановила одна маленькая деталь…

На столе лежало красное яблоко… Да… свежие фрукты, мясо, орехи, зелень и цветы поставляли слуги каждые два дня, но вот записки… записки раньше никогда не было…