Прошу… сделай для меня… — не надо ли тебе чего…?! мне дорога твоя свобода, — м. б. ты стеснена в чем? у меня есть все… и будет еще больше. Только скажи, — все сделаю. Тебе может понадобиться. Ольга, изволь сказать, смотри, осерчаю! Задушу в поцелуях. Суют авансы — не беру, _св_о_е_й_ свободой дорожу. Терпеть не мог закабаляться, всегда — на воле. А в России… все бы поглядели вместе… всю прознали! и — _к_а_к! На своей машине, сильной. — Помню, как в Праге инженерша меня мотала..! — вот рассказ-то..! Я давал «машину», бег-гон… в — «Это было»… в — «Приключении»²⁶²… где еще? Отец любил верхом, Оля — тоже любила гон, и — машину… много изъездили. Военно-Грузинской дорогой в Грузию спускаться..! Или — Байдарские ворота, скучная дорога… — и — ух, вдруг простор! — все море… и какое!! Не найти нигде — вдруг, провалился камень… — мо-ре! в грудь, — небом! синим током — морем! волей!.. — Помню, давал я в «Винограде»²⁶³ — тут не знают, — на Чатырдагском Перевале… — море… великое «корыто с синькой» — Саше — горничная-девушка — вдруг мелькнуло… только корыто с синькой знала! — Тебе понравится мой «Виноград» — ты сама — му-скатный виноград мой. Ну, слушай, кончик III гл. — уловишь «колыханье», гул — дале-о-кий… моря? — вслушайся в ритм… Музыкант уловит, — плавность, на-кат… Вот, сейчас: (из «Винограда») …«Винтами и петлями (пауза) — я буду для тебя двоеточие ставить, легче услыхать внутренний ритм, — побежала вниз белая дорога на синее море»: — паузы, разного счета, — «а оно яснело — и вливалось в глаза. Влилось, — и никогда не уйдет теперь, хоть потеряй глаза, хоть уткнись в темный угол:: на весь век свой. Корыто ли с синькой увидит взгляд, к небу ли подымутся усталые глаза, — встанет оно, живое, и вольется в душу. Все целиком, огромное. Придет из-за тысяч верст и вольется. В снах придет теперь — и вольется». Ничего писалось? «Виноград» любили. Саша удалась — и — повар-старик. И — виноград. Дано _в_и_н_о_ в подвалах, как набирает силу. Му-зыка вина, песенка его дана. Тугоухие _н_е_ слышат. А я — _п_о_ю. Вот Рахманинов поймет — он говорил мне, — а я раньше его _з_н_а_л, что _п_о_ю. Как спел бы… Тебе, моя царевна! Ты — тут! красавица, светло мне, от тебя… о, как благодарю за… _Д_а_р_ твой, за тебя. За — _в_с_е. Господи, услышь, — я пел Тебя… я буду петь Тебя! Услышь!! Но надо и «нудить» цели… помоги, Господи! Светись, мой Свет!

Ольга, я так крепко тебя целую, так…….. — что писк я слышу. Оля, за что обидела пустой открыткой? Я весь с тобой. Глупая, целую. Твой Глупый

Утро 22-го — 10 ч. — а «пней» все нет. Буду звонить.

Сегодня опять напишу. Не могу. Ты чем меня зачаровала? чем?! Ну, погоди… мы это разгадаем, вместе _у_з_н_а_е_м.

«Погоди, тебя заставлю

Я смириться………» ²⁶⁴ —?! —

М. б. ты дашь адрес верный, — на Сережу? — Я тогда буду par exprès (5 дней доходят). Сделай это. Скажи — куда.

63

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

24. Х.41 5 ч. вечера

Оля, я не могу больше так жить, — это сплошное страдание. Если нет у тебя силы изменить свою жизнь, так и скажи. Нельзя жить двойной жизнью, обманывая себя. Что препятствует тебе связать свою жизнь с моей? Если это — неопределенность, тревога за твоих, я ее устраняю: и мама, и брат будут всегда с тобой. Другое чувство? Но тогда скажи открыто, и я не потревожу тебя ни словом, — ни словом не упрекну, постараюсь _в_с_е_ забыть. Удастся ли это — не знаю, но иного исхода не вижу. Необходимость увидеться? Для меня нет этой необходимости, я тебя _у_з_н_а_л. Для тебя? Тогда постарайся встретиться со мной там, где живут наши друзья — Наталья Яковлевна с Мариной. Они пригласят тебя, — неужели и тут — «нельзя и думать»? На что же ты обрекаешь себя? и меня? У тебя родилась потребность беседовать со мной в письмах. У меня — больше: жизнь с тобой. Письма меня только мучают, в данных условиях. Да ты вон и этого хочешь меня лишить (твоя открытка в 2 строчки, а я все время пишу тебе). Нужно кончить эту тяжелую «игру», — для меня хотя бы. У меня мало надежды приехать в Голландию, но я ее не оставляю. Ну, хорошо: свидимся. А — дальше? Все то же? Нет, на это я не могу согласиться. Я должен знать твой прямой, заключительный ответ. Хочешь связать свою жизнь с моей? Решай. Знаю: тебе куда сложней, — я свободен. Но нельзя закрывать глаза, нельзя тянуть эту неопределенность: она убивает меня, я не могу в ней писать, и у меня не остается воли жить. Или — жизнь с тобой, или — ни-чего. Это уже мое дело — как я выйду из этой пустоты. Если при любви ко мне, во что я безусловно верю, — нет _д_р_у_г_о_г_о, тогда единственное решение: выйти из тупика, не портить своей жизни и не убивать меня. Отсюда: необходимо смело все сказать _д_р_у_г_о_м_у_ — и начать новое, не склоняться перед неопределенностью, — ее не будет, будет все ясно: новая жизнь, со свободным сердцем. Повторяю: ни за себя, ни за своих не бойся. Все мое — твое. Будущее твое совершенно обеспечено. Для текущего средства у меня есть; для будущего — открываются. В ближайшие дни я подпишу договор, вполне ограждающий интересы _н_а_ш_и. Авторские мои права я никому не уступлю. Эти права будут — твоими. За покой твой (материальные удобства) — я отвечаю, можешь мне поверить. Да я знаю же, что для тебя главное не в этом. Но знай и ты: я не могу жить без тебя. Если твоя любовь — не только временное увлечение, — и ты не сможешь — без меня. Зачем тогда тянуть, ждать — _ч_е_г_о? Тебя пугает чувство _г_р_е_х_а? Его нет, и не будет, _г_р_е_х_а. А как назвать жизнь — через силу? сверх сил? когда утрачена связь, освященная Церковью? А это есть на самом деле. Только — сделкой с совестью и, в сущности, — медленным самоуничтожением, связанным с моею гибелью. Надо найти силы — и решить радикально. Я предлагаю попытку — свидеться у Марины, там, где она. Это — легче. Если же тебе и это недоступно, в таком случае я не вижу никакого смысла и в моей поездке в Голландию, — она, при таком безволии и покорности судьбе, не приведет к развязке. Будь искренней перед совестью, не прячь за дерево голову, как глупый страус. Счастье _б_е_р_е_т_с_я, — а не приходит на зов, при полном безволии зовущего, при его «страхах».

В последний раз говорю: любишь — будем вместе; колеблешься, — скажи раз навсегда. И неопределенность кончится. Я говорю, как перед Богом: люблю тебя — и не могу без тебя. Жду тебя. Ни тебе, ни мне не надо «краденого счастья». Значит: узел надо разрубить, найти в себе сил и _н_и_ч_е_г_о_ не бояться. Людей бояться?! Значит: любви нет крепкой, и нечего себя обманывать. Я тебя высоко несу, крепко люблю, людей не боюсь, — слишком хорошо их знаю, — и перед всеми назову тебя моею законной женой, пусть и не вдруг освятится наша совместная жизнь Церковью. Двойная жизнь — обман, самообман, мне ее не надо.

Решай же. Я буду ждать этого решения до Рождества. Буду тебе писать, буду добиваться возможности тебя увидеть. С Новым Годом мы должны кончить эту муку. Что будет со мной, если утрачу тебя, — не знаю. М. б. буду стремиться уехать на Родину. М. б. — все кончится для меня, как это ни тяжело, ни кощунственно в отношении тебя, моя голубка.

У меня сейчас снова — боли. Это, я знаю, от «событий». Я сгораю на этом огне, — невольно, да, но это твой огонь.

Люблю тебя. Целую. Благословляю за то малое счастье, что ты даешь мне в письмах. Господь да сохранит тебя.

Твой Ив. Шмелев

64

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

25. Х.41 1 ч. 40 дня

Дорогая больнушка моя, весь с тобой, всегда! Ты больна, надо определить — чем. Твои сны — больные, слишком они красочны, блестят. Это всегда в болезни. Болезнь — следствие _в_с_е_г_о: и от чужого климата (ужасная Голландия!), и от сложившейся так горько жизни твоей, и от _р_а_з_л_у_к_и. Ты _н_а_ш_л_а_ меня — и нет меня. Не меня, а _с_е_р_д_ц_е, любовь мою. Заставь сделать общий анализ. Для твоего покоя — на все готов. Вчера послал письмо, — беру его назад. Я буду ждать тебя, не стану торопить, примирюсь с горькой долей, — только окрепни, моя святая, мое счастье, моя несбытка! Чтобы не огорчило тебя вчерашнее письмо, это посылаю par exprès, — не могу иначе, а то ты измучаешься. Меня сегодня взметнули твои строки (два письма expres). Бедняжка! Чего бы только не сделал для тебя! Что пользы, если стану укорять — жалеть, что ты с собой сделала, на что отдала жизнь, с _ч_е_м_ связала! Теперь — бесцельно. Не прощаю И. А., что он не воспрепятствовал, _в_с_е_ зная! Это ужас! Так замуровать себя, и во-имя че-го! Видишь, я угадал, сказав о голландцах, о высоком % психиков, о яде мешаной крови! «Драма в детстве»! У многих из них такая «драма», — кровь гиблая! За что — тебе-то?! Конечно, это повод для развода, очень веский, но… _э_т_о_ может длиться долго. Но больше всего мне больно — недуг твой. В _т_е_х_ условиях ты не оправишься. И ничего не могу придумать, чтобы спасти тебя. Живи, прикованная… — я с тобой скован, я буду пытаться _у_й_т_и_ в работу, пока… — знаю, что мой роман «Пути Небесные» — не будут светлы, — слишком я придавлен. Нет, я не враг твой: мне больно только, очень больно, все. Буду добывать разрешение на поездку. Но ведь ты не будешь в силах приехать, где я буду! Ну, допустим, — ну, приеду в Arnhem… не в Schalkwijk²⁶⁵ же Ваш, эту уездную щель, чтобы на тебя указывали пальцами! М. б. в Берлин? — писал я Квартировым, чтобы тебя позвали. Но ведь, пожалуй, и в Arnhem ты не приедешь. С больным человеком ты ничего не уладишь, а его névrose только тебя погубит. Его ты не исцелишь, жертва твоя бесплодна. Теперь понятно мне: дать жизнь будущему у-ро-ду! — это кошмар. За мои «нервы» не беспокойся: испытаны, _н_е_л_ь_з_я_ больше их пытать, — не отзываются. Писал вчера — снова боли… Это — те же нервы, не от язвы, а — отражательные, от «вздутий», — не могу режим держать, такие условия (хлеб), но все есть у меня, с избытком, — могу делиться — и рад. Мое меню — даже роскошь. Русская «няня», 65 л., новгородка, — прекрасно готовит. На днях я угощал моего друга-доктора: салат, суп из потрохов, жареная курица, хорошее бордо (я не пью), блинчики с творогом, виноград, кофе. И это — случайно [вышло], к такому часу забежал доктор. Мясо — 4–5 раз в неделю (жиго, ветчина, бифштекс). Очень она меня жалеет, эта «няня», что _о_д_и_н_ я на свете. Она ходила за дочкой ген. Слащова²⁶⁶, убитого в Москве большевиками. Как я _ж_и_в_у_ тобой, Олёк мой! Все смотрю, смотрю: _н_о_в_а_я..! — пишу твоим стило! Ты еще не знаешь, а я уже _н_а_п_и_с_а_л_ тебе (21.X). Чтобы ты знала, как я живу тобой, вот письма: после 25.IX, где я просил тебя связать церковно свою жизнь с моей, — я писал: 30.X — expres, 7 и 8 — expres (вернулись), 9 — expres, 10 — открытое, 11-го — закрытое (по твоему приказу я не посылаю ни заказных, ни срочных, только это письмо — как исключение, во имя твоего покоя). Дальше 15.X — закрытое, 16.Х — издательство послало, пока, 2 моих книги. Завтра (нет, в понедельник 27-го) — другие. «Старый Валаам» должен прийти из монастыря на Карпатской Руси. 17.Х — два, утром и вечером (Я почувствовал, как тебе нужно мое-твое сердце!), 20-го X — 2 закрытых и 3 открытых, из них одна старая, забившаяся в моем писательском хаосе. Бывало, Оля его улаживала, а я сердился, что мешает мне. Мой «хаос» особый, — для — «чтобы под рукой все было!» 21.Х — два закрытых утром и вечером, 23-го закрытое, 24 — два закрытых письма. Ви-дишь, Ольгушка?! — как я не пишу тебе! Я — исписываюсь — для тебя. Моя святая, Царица! Для всего света у меня уже ни-чего не остается. Все — лежит, ты все закрыла. Так… — я никогда, ни-кого не любил. Оля — особо, — она — детская любовь, перелившаяся в _н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_с_т_ь_ _л_ю_б_в_и_ — очень тонкой. А к тебе — _в_с_е_ — и эта, «очень тонкая», и — _с_и_л_ь_н_а_я, требовательная, бурная, жгучая, и — _у_м_н_а_я, — от общего нам «искусства» — «к светлой дружке». Сердце должно подсказать тебе, когда и как — уйти от тяжкой атмосферы Шалквейка, — это _н_у_ж_н_о, спасай себя, во-имя большего, чем ты, я, наше чувство… — во-имя бу-дущего! и — того ценного в духе, что в обоих нас. Но — будь осторожна: психоз _с_в_о_б_о_д_е_н, безотчетно. Я теперь буду об этом ду-мать… — а, это моя судьба — думать, выдумывать, надумывать, — не открещусь. Но сидеть сложа руки — не буду, буду _и_с_к_а_т_ь, тебя.