11 ч. 17 мин. Не хочу спать… Вы у меня в гостях, вот Вы… — Олёль! откуда ты, чудесная моя? Господь тебя мне показал, открыл из моей тьмы… Вымолил я тебя! Я помню этот страшный миг тоски… тот июнь вначале, 39 г., сижу на кровати, без мысли, раздавленный… — «О-ля!.. не могу я больше..! нет сил… так я одинок… оставлен… умереть бы… О-ля..!» — как я плакал, как звал… — это был возврат, страшный прилив тоски, горя, так остро сознанного. Долго я сидел, охватив голову руками, пригнувшись… Не помню больше. Кажется, было утро… не помню. И вот, через 4–5 дней… — Ваш отклик. Я это принял, как _о_т_в_е_т. Кажется, я в ответном писал Вам тогда же. И вот — во что же вы-ли-лось..?! В… счастье..? которого не вынесешь? в го-ре..? Что-нибудь одно. _С_р_е_д_н_е_г_о_ быть не может. _Т_а_к_ (среднего) — не может быть от Бога. От _З_л_а..? Нет, Злу не могло быть доступа. Тут — _С_в_е_т. То, что в моей душе, и — _з_н_а_ю! — в Вашей, такой чистой, светлой, Господом созданной из Света, так Им одаренной… в этой золотинке, пролившейся из небесной кошницы, из Божьего сосуда — нет, это не _з_л_о_е… это благодатное… — но… _к_а_к_ _ж_е?! будет?! Господи, помоги понять, принять достойно, чисто, чтобы не пронзило сердца! Я грешный, я страстями грешен… знаю, я столько мучил ее, Олю… этой своей работой… — я проклинал эту ра-бо-ту! — и не мог не отдаваться ей весь, _в_е_с_ь… и своим, порой, безумством… Неужели это мне — «Аз воздам»?! Ну, а Вы-то? Вы-то уж ни в чем… Ну, а как же я посмел мою Дари… бросить в искушения, в позор, в страдания на край погибели..? Я же _н_е_ выдумывал, _п_и_с_а_л_о_с_ь — как в забытьи, порой, до… наважденья, до «откровенья»… Я Вам _в_с_е_ скажу… как меня _в_е_л_о. Не выдумываю я, клянусь данным мне от Бога моим _п_у_т_е_м! Я же метель видел, на парижской улице! Я угадывал, чего _н_е_л_ь_з_я_ угадать, — три раза _т_а_к_ угадывал..! до ужаса! Оля знала это… и верила, что _т_а_к_ _д_а_н_о. А из какого зернышка все зародилось! — для чего же _в_с_е? для чего Оля _у_ш_л_а? почему? Последнюю главу, 33-ю, я написал за… две недели, кажется, до ее _к_о_н_ц_а. Она просила последние недели: «милый, пиши… я хочу знать, что _д_а_л_ь_ш_е_ будет». — Не что, а «как»: я ей рассказывал свои «виденья», она знала — дальше что… в общем, смутно, как у меня в воображении. Мне ведь и сейчас все смутно, я чутьем лишь каким-то _и_щ_у… в себе? — Как всегда. Я ничего _н_е_ знаю, когда начинаю вещь… только «зернышко» неощутимое, смутность, только. Я Вам все о себе скажу, тебе, моя бесценная, мамочка моя в трудах… водитель мой… новый, мне сужденный, что ли… не знаю… я все скажу… всю душу выну перед тобой, моя святая, мама… Оля, Олёль моя..! О, сколько в сердце, как я тобой напитан, полон, весь — Ты, моя святыня, моя ангелика, девочка моя, какой я так хотел, девочку, _с_в_о_ю… была бы теперь… пусть одна. Ну, мальчика моего убили, а она м. б. еще была бы… вот сидела бы, тут… говорила — «папа… ты устал». Нет, никогда не слышал, как бы девочка моя сказала… она меня любила бы… Простите, я весь в слезах… а пишу, вот стучу… как у меня нервы развертелись… А сегодня был хороший день, мне очень светлый, с Вами в мыслях, в душе… Меня позвали друзья завтракать в русский лучший ресторан, «Корнилов»… Хотел со мной познакомиться Афонский, хор-то его известный в соборе на Дарю¹⁸⁸ поет… — все мои читатели… так ласково было… весело, один адвокат московский — удивительный рассказчик, друг Шаляпина, Коровина, всей художественной Москвы… тоже мой горячий читатель. — На Шан-з'Элизе солнце, блеск простора, воздух почти весенний, золотистые каштаны… блеск фонтанов на «Пуэн», нарядно… — золотое пред-осенье, теплы-ынь… Я ничего не пил, глоточек водки, только, — свежо в душе, и Вы, Вы, Вы, Ты, девочка моя… все сердце заняла, так и ношу, — пречистое даренье Бога… слушаю, смеюсь, рассказываю… я был весь собран, чуть в ударе, так легко было, так по-душам, с новыми друзьями… — и все время, ну, миг каждый чувствую Тебя… со мной, со мной, моя… моя… моя… моя… — так шептало в сердце, так радостно переливалось… А теперь в слезах… ничего, — обсохли мои глаза. Легче стало. Это от радости, пожалуй, от счастья, которого не заслужил? Ну, все равно, что будет, то и будет… Ну, пора, 12–5 мин. Бывало, Оля заставляла спать — «иди же, милый, устал ты»… А теперь сам должен заставлять себя. Легкая усталость. Домой вернулся в 5-м (дня, конечно), читал Пушкина, вот и его «Мадону» вспомнил, с нее и начал письмо. Спокойной ночи, девочка моя! спите, я послал Вам лекарства, чтобы снять с Вас «обруч» с Вашей грудки. Как Ваше сердце? Как Вас успокоить!? Ми-лая, верьте мне, все будет так, как Господь уставил. Предайтесь его Воле, он все излечит, чем болеете за дорогое. Милая, берегите себя, — я не знаю, чего бы я для Вас не сделал! Хотел написать Вам про мое «виденье», как недавно думал о детях… о Ваших черных мыслях, так унесся… и вдруг — Мадонна! Увидите, все очень обыкновенно, но — _к_а_к_ это вдруг предстало! И еще хотел рассказать, как могла быть девочка у нас, да-вно-давно! и как _п_р_о_п_а_л_а… как я шел Москвой и плакал — студентом был еще… нес… и плакал. Да _ч_т_о_ нес-то!!.. И вот, Оля моя уже больше не могла… _т_в_о_р_и_т_ь, — долго болела. Как мы молились… как в Крыму взывали… уже после Сережечки… теплилась надежда… ей тогда было 40–41, в 21 году… как она была красива, молода, сильна! Напрасные надежды… какой-то больной экстаз был, все это. Страшно вспоминать. Ну, многое хотел еще да, о _н_а_ш_и_х_ близких праздниках… 16 и 19 авг.¹⁸⁹ Напишу еще… Покойной ночи, моя детка… целую в светлый, умный лобик нежная моя!..

[Между строк: ] Милая, Оля! Если немного любите… вот, узнаете меня… Увидите меня… — Я весь Ваш, — если по сердцу я… — будьте моей, навечно… моей женой, законной, брачной! Все устроится. Я говорю сознательно, крепко. Простите, милая. Это вас не омрачило? Если да (* т. е. — омрачило.) — тогда ни словом не упоминайте, и я не стану.

25. IX.41 12 дня

Радость моя!!.. детулька, Олёль моя, как я счастлив Вами, так играет сердце, с пробужденья, поют в нем золотые птички, так вспархивают, рвутся к Вам, так нежно бьются, так Вас целуют в моем сердце, так ласкают, зовут к себе, всю, _в_с_ю..! и навсегда, прекрасная из всех прелестных… прелестная из всех прекрасных… нет сил измерить мои чувства к Вам… к тебе, родная, святыня всех святынь ты мне… огонь мой жгучий-страстный, все темное во мне очистивший… о, свет бессмертный, гений мой воскресший, сияющая греза… нету слов, не знаю… Ты знаешь, ласточка… так я Тобою переполнен…так вознесен, так закружен тобою, так заметен любовною твоей метелью, так замучен сладко… о, еще, еще замучай, до боли жаркой, до вскрика счастья..! — так все превзойдено… слов не будет скоро, — онемею, молчание меня скует… созерцание Тебя, неуяснимой чувствами… — так только в высшем экстазе бывает, редко-редко… знают это святые… когда все чувства обессилены, и только созерцание и трепет, и горенье сердца… О, не-жная моя, о… — слова бледнеют, губы жаждут… ждут… Ты меня взяла, лаской освятила, лаской прелестной женщины, прелестной из прелестных, напоила незнаемой еще любовью, о, радостная королева-девочка!..Я сейчас такой, что могу только вскрикивать, руки кидать к тебе, звать, звать… — это любви безумие… вот когда узнал, впервые…?! Не знаю… Как это странно, смешно… во мне-то..! Какое молодое сердце вот не думал!! я — прежний? я — юный? тот мальчик, гимназист когда-то… наивно-чистый..? Я сохранил жар сердца, среди всех стуж, всей жизни… не растерял..! Да это чудо Божие… — Ольгу-ночка моя, Олёль моя, — … Сейчас у меня детишки были… одного «белого» добровольца, он женат на француженке, когда-то убирал квартиру, два года у меня был… я крестил у него мальчушку, — хоро-шенький, два года только… — отец теперь уехал, под Варшаву, работает у немцев, механиком… — схватил я этого мальчушку… зацеловал… от счастья, что Ты так любишь, что Ты _ж_и_в_е_ш_ь… и такое безумство охватило… дрожу весь… Ушли они… — приносили письмо… — я думаю, в безумии… если бы… это _м_о_й_ был!.. О, ми-лая… Господи, да будет чу-до… дай мне, дай..! Безумие… Простите, чистая моя… я себя не помню. О, простите! я недостоин, я не смею даже таить в себе… Господи, прости меня. Милая моя, слушай, что недавно было недели три тому… Ты мне поверишь, да? Разве я могу тебе сказать неправду, хоть тень неправды показать тебе? Слушай. У меня остался лист письма… почему-то я не послал тебе… — когда рвал письма. Вот, слушай. Вот текст этого письма, 4.IX, в отрывке: «Сколько для себя света нашел я в чудесном письме июльском! Я прочел _в_с_е_ в нем, и это „все“ залило таким счастьем, такой чистотой чувства, животворящей! Ангел вошел ко мне, озарил крылами и воспел — „радуйся!“»¹⁹⁰ Верьте, чистая, это так. Боже, что я сейчас увидел, вот сейчас вот, когда написал — «чистая»! Клянусь Вам, дорогая, это не воображение, такая радость, дар мне — чтобы я мог сейчас же написать Вам? Слушайте. Я живу во 2-м этаже. Пишу против окна. Большое у меня окно. Сейчас 8 с половиной вечера, сумерки. Через узкую улицу, из окна в окно, вдруг — Мадонна! Всего пронзило светом… Го-споди! «Твою Красоту видел!» (не из того письма). — За сумасшедшего сочтете, милка, милка, милка моя, роднушка! Что со мной? — эти последние слова — «сегодняшние», не из приводимого письма: тогда я не мог бы _т_а_к_ к Вам… а теперь… Вы дали счастье мне — быть совсем открытым с Вами, да? можно, да? не хмурятся бровки-ласточки, да? Я Вас целую — благодарю… А, мне все равно, я не могу уже себя держать… все равно, выбор один: — жизнь — смерть. Мне ничего не страшно. Я хочу жить Вами и… всю, всю, всю Вас целую… ну, оттолкните, я умру легко. — Теперь дальше, из того письма: — да, как играет сердце! — Ну, из письма: Юная француженка, миловидная блондинка, тонкие черты, в светлом, явилась в раме окна, напротив… на темном фоне, — огня еще не зажигали, — с ребенком на руках… ну, как Богоматерь пишут. Смотря прямо как бы в мое окно, или — перед собой, она… — знаете, это вечное материнское движение..? — к себе ребенка, — неуловимо это, — целует в щечку, как-то сбочку целует, уголком губ целует, — все смотря ко мне… ну, так недвижно, лишь прильнула… — о, ско-лько в этом! о, святое материнство! Свет Господень! «В этом — _в_с_е!» — мысль, мгновенно. Вот, что такое — Красота! Было мне явлено: «вот, Красота». Теперь продолжаю настоящее письмо. Ведь не раз видал но _т_а_к, в раме окна, на темном фоне, на _м_о_и_ мечтанья… — _т_а_к_ увидел впервые, моя Святая. Как все условно! Вот оно, искусство! _Д_а_н_о — жизнью, с улицы, _д_а_н_о — великое Искусство! Обрамленье, тона, и — _с_е_р_д_ц_е_ облекло, сердце очам _д_а_л_о! Как все условно и как непреложно _в_е_р_н_о! _В_з_я_т_о_— «сквозь магический кристалл»¹⁹¹, по Пушкину, — и — Красота! Близко взглянуть — м. б. и некрасива, и грязновата, и ребенок пузырики пускает губенками, и кислотцой… — а в вуали сумерек, так мягко, так _п_о_е_т! Я видел — _с_ч_а_с_т_ь_е. Будь я живописцем, дал бы в триптихе: явилась, потянулась, уголком губ, — поцелуй — недвижность. Француженка, мещанка… _м_а_т_ь… — Богоматерь! Так творить Искусство… тут жизнь — сама творец, — случайный? Странно, — _к_а_к_ с моим связалось! Счастлив передать Вам, тебе, родная… тебе, мой Ангел, — виденье это… Правду! Или скажешь, что «на ловца и зверь бежит»? Ну, что же… стало быть — «ловец» — _п_о_д_ Чудом, под Благоволением Господним! — Благодарю, Господи, за дар Твой! Не мне, не мне… Имени Твоему хвала и поклонение. И Тебе, Тебе, Олёль моя, ножки твои целую, Ты меня озарила, озаряешь, Ты — _в_е_д_е_ш_ь. О, ми-лая… как я люблю Тебя, кровочка моя родная, чистая моя славянка!