В итоге признанный арбитражным судом ущерб от деятельности MaStar по отношению к другим копаниям составил миллионы долларов. Наши счета заблокировали, недвижимость изъяли, буквально выставив пинком под зад на улицу с чемоданом одежды.

Чтобы обеспечить дорогостоящее содержание папы в больнице и продлить мою учебу в Seattle University, мама устроилась санитаркой в местный пансионат, а позже взяла дополнительную подработку в библиотеке и смены на заправке. Первое время, собираясь на работу, она часто причитала, ведь в прошлом не утруждала себя ничем тяжелее поднятия бокала вина на закате, но, несмотря на повернувшуюся к нам задницей жизнь, мама не сдавалась.

В перерывах между сменами она навещала отца, искала независимых адвокатов и помогала мне свыкнуться с новыми реалиями, раскрывшими лицемерие элиты Сиэтла.

Иногда я благодарила судьбу за насильственное выселение из «золотой клетки», иначе бы никогда не узнала насколько ослепляют деньги.

Стоило лишиться «кошелька», и началась драма не хуже бродвейской: друзья отвернулись, Брэд со мной порвал, ускакав вприпрыжку к главной стерве университета, преподаватели больше не улыбались, не позволяли пропускать учебу без веских причин. Конечно, моя работа такой не являлась, и даже зная нашу ситуацию, все равно задерживали после занятий, а в социальных сетях началась травля «неудачницы».

Сколько гнили скрыто за бриллиантами, уфф!

Наверное, это бы сломало какую-нибудь принцессу Афелию – мою кузину, чья семья, узнав, что мы – банкроты, даже не пустила нас с матерью переночевать, чтобы не пятнать репутацию их идеального бизнеса родством с «преступниками», ни то, чтобы помочь папе с лечением.

Однако я – дочь своих непоколебимых родителей. Проревев месяц, отпустила произошедшее, решив, что сейчас главное – отыскать средства на лечение отца в клинике в Нью-Йорке, специализирующейся на травмах головного мозга. Поэтому уже полгода брала все ночные смены в кафе «Zolly» и стригла газоны бывшим соседям под их злорадствующие взгляды и причитания: «какая красавица, и так низко пала». А на днях я наконец-то нашла способ как продолжить учебу и сэкономить двадцать тысяч долларов.

– Мам, нужно поговорить, – выпалила я. Мы проходили мимо медицинского поста, где молодая рыжеволосая девушка в синем костюме перекладывала карточки больных.

– Я не сдамся! – мама развернулась так резко, что мой лоб едва не встретился с ее. – Не позволю им отключить Майкла. Я найду деньги, Ребекка обещала помочь с адвокатами, и когда мы вернем чистоту имени…

В горле встал обжигающий ком, точно я проглотила раскаленный уголь. Самым большим страхом мамы было лишиться обожаемого мужа, с которым она провела всю сознательную жизнь, поэтому она буквально зубами вырывала каждый цент на его лечение.

– Мам, я не об этом.

Мама с подозрением прищурилась и двинулась дальше, покачивая бедрами в черной атласной миди-юбке. Она всегда отличалась отменным вкусом, поэтому ей не составляло труда выглядеть как королева и в уцененных вещах из супермаркета.

Пришлось плестись за матерью и говорить на ходу:

– Возьми отложенные на мою учебу двадцать тысяч и заплати за содержание папы или первый этап суда.

– Нет, Лекса, ты не бросишь университет! Мы это уже обсуждали, остался последний год. – Мама раздраженно сжала челюсть и, подойдя к широким дверям, толкнула их плечом, пропуская меня в душную палату.

Трусливо впорхнув внутрь, я специально уставилась на хрустальную вазу с подвявшими за сутки пионами на тумбочке, чтобы не расплакаться от жалкого вида бледного жилистого мужчины, прикованного к больничной кровати.

Мама привычно опустилась на стул рядом с папой. Разгладив складки на больничном одеяле, она бережно взяла его исхудавшую руку в свою и принялась аккуратно поглаживать тонкую потрескавшуюся кожу большим пальцем, обходя катетеры и пластыри.

– Поэтому и хочу предложить иной вариант, – вновь начала я, но мама полностью сосредоточилась на муже.

Обойдя стол с выставленными на нем в ряд лекарствами, я села на край небольшого дивана возле окна и любяще воззрилась на спину мамы.

Редкие свободные от работы часы она старалась посвящать папе: болтала с ним, читала его любимые книги и просто тихо плакала у него на груди, считая, что обычные вещи помогут ему бороться с комой наравне с капельницами.

Я по-доброму завидовала родителям, полностью разочаровавшись в отношениях с Брэдом. Мы познакомились еще в частной старшей школе, сердце сразу дрогнуло при виде его милых темных кудряшек и веснушек на ровном носу, а девичьи гормоны сдались перед мускулистым загорелым телом. Помимо щегольской мужской красоты, Брэд вдобавок обладал отменным чувством юмора, а главное был заботлив и учтив.

До поры до времени.

Он подавал мне салфетки на обедах и переносил на руках через лужи… Знала бы тогда насколько лжив и циничен бойфренд, не согласилась бы выйти за него.

Наверное, мне благоволила судьба, ведь стоило лишиться наследия компании MaStar, как Брэд расторг помолвку, раскрыв мерзкое нутро охотника за деньгами семьи Коллинз. После разбитого сердца я перестала воспринимать пустые обещания парней о вечной любви и преданности и больше не верила в бескорыстные чувства, которые не разлетятся на осколки, столкнувшись со скалами невзгод и царившие на каждом углу соблазны современности.

– Я подписала договор с программой по обмену студентами из Канады, – нарушила я затянувшееся молчание. Мама удивленно посмотреть на меня через плечо. Ее бровь изящно изогнулась – мол, продолжай. – Это позволит бесплатно доучиться в равносильном по статусу университете в городе Голден, недалеко от Ванкувера. По счастливой случайности у них освободилось место на лингвистическом направлении, так что я ничего не теряю. – Небрежно развела руками, словно сообщала о рецепте тыквенного пирога, а не о переезде на целый год в другую страну. – Вчера у меня состоялся видеозвонок с согласившейся приютить меня на время обучения семьей. Мистер и миссис Стоун очень милые и отзывчивые люди. Они не в первый раз участвуют в данной программе, и об их семье на сайте SAN только хорошие отзывы. Им за пятьдесят, так что пасть жертвой аферистов или насильников мне точно не грозит, максимум – наберу вес из-за любви миссис Стоун к выпечке. Видела бы ты ее профиль в социальных сетях, там столько вкусностей.

Беспрерывное тарахтение и неудачные попытки пошутить скрывали волнение перед маминой реакцией. Месяц назад, в июле, мне исполнилось двадцать один, но я еще ни разу не покидала родного Сиэтла без родителей.

Мама упорно молчала, сжимая и разжимая ладонь папы, точно мысленно с ним переговаривалась.

– Отцу деньги нужнее. Да и мне пора вырваться из Сиэтла, – серьезнее добавила я и сложила ладони в умоляющем жесте. – Позволь мне начать новую жизнь вдали от косых взглядов и пересудов.

Мама быстро заморгала и шумно сглотнула, будто давилась подступающими к горлу слезами. Обычно она плакала по ночам, когда никто не видел, чтобы казаться сильной ради меня, но теперь настала моя очередь позаботиться о ней и расправить крылья.

– Когда самолет? – только и уточнила мама, давая понять, что смирилась с моим отъездом.

– Завтра в семь утра.

***

Хорошо, что перелет занял не более двух часов, иначе бы я точно свихнулась и вышла из самолета в воздухе. И проблема заключалась далеко не в душном и до абсурда грязном эконом-классе авиакомпании «Котел Сатаны» – так я в шутку их переименовала, увидев алую форму стюардесс. Главная загвоздка заключалась в моем соседе – странном худощавом парне лет двадцати двух с накрашенными черным лаком ногтями и темно-синими волосами.

Стоило мне занять место у малюсенького окна, он начал загадочно коситься, хмуриться и чересчур громко вздыхать. Я даже незаметно понюхала себя, оттянув ворот бежевого худи, но кроме привычных фужерных духов с пудровым шлейфом, оставшихся от прошлой роскошной жизни, ничего не почувствовала.

Через четверть часа незнакомец и вовсе обнаглел. Он стащил с полки спортивный рюкзак и, покопавшись в нем, извлек карты Таро. Бесцеремонно блуждая по мне взглядом, он раскидывал их у себя на коленях, а потом резко вытащил две черные карты из колоды и низко изрек: