Этот корабельный роман — хотя и с участием трех лиц — развертывался в салонах, у бассейна и на палубе для прогулок «Малагены», великолепного огромного белого теплохода, курсировавшего в Карибском море. И Джеффри Грейн был столь же великолепен, как и теплоход или окружающая обстановка, восхитительно подчеркнутая природой, чтобы роман разыгрывался по какому-то геометрическому образцу.

Он не был крупным мужчиной, зато отличался хорошим телосложением. Широкоплечий, сухощавый, мускулистый, он выглядел как младший брат Геракла. К этим достоинствам следует добавить красивое лицо, вьющиеся темные волосы, страстные карие глаза, бойкий язык, бесконечная готовность лгать, обманывать, держать в узде свои собственные вкусы, для того чтобы предпочесть обыкновенную, даже бесцветную женщину красивой.

Олив Экрайт была обыкновенной женщиной, ближе к сорока, чем к тридцати. Ее лицо отражало невыразительность ее личности. Ее ширококостное тело отличалось некоторой неуклюжестью. Все ее добродетели — кротость, великодушие, скромность — были безыскусственны. Но у нее было одно неоспоримое достоинство — богатство.

Джеффри Грейн обладал шестым чувством, которое позволяло ему уловить тонкий аромат богатства у женщины. Незначительные детали говорили ему о многом, такие, например, как равнодушие к деньгам; образ жизни безошибочно указывал на привычку к комфорту и т. п. Олив Экрайт не была простой стенографисткой в отпуске. Она была рождена, чтобы ходить в шелках, она не скучала на этом пароходе и — может быть — надеялась на приключение.

Джеффри атаковал спокойно, легко, опираясь на свой многолетний опыт. И, когда Олив лежала, загорая, у бортика бассейна, он устроился поблизости, сохраняя при этом дистанцию. Ему достаточно было находиться на таком расстоянии, чтобы она могла хорошенько его разглядеть. Он не сомневался, что она заметила его появление почти тотчас. Женщины всегда обращали на него внимание. Потом он много плавал, демонстрируя свою атлетическую удаль. Выйдя из бассейна, он мокрый и блестящий, оказался совсем рядом с ней. Как бы заметив неожиданно ее присутствие, он дружелюбно улыбнулся ей.

Вот и все. Он был абсолютно уверен в своем мастерстве и привлекательности. Он не сделал дилетантской ошибки и не стал вызывать ее на разговор при помощи всяческих ухищрений, чтобы пригласить затем на ланч. Его метод был иным, дразнящим и более эффективным. После дружеской, бескорыстной усмешки, он проигнорировал ее.

Но он знал, что, когда вернется к бассейну в полдень, она будет ждать его там. И она ждала. Теперь он одарил ее улыбкой приветствия, узнавания. Комплимент был едва уловим, но она его сразу же почувствовала. Красивый мужчина помнил ее.

Хорошо известно и часто применяется мужской прием предложить женщине в случае необходимости сигарету или огонек. Джеффри Грейн добивался лучших результатов, заставляя женщину саму выступить с предложением. Он приметил в то утро, что леди курила. Теперь он искал в своем собственном кармане несуществующий предмет.

Итак, именно Олив Экрайт первой проговорила — с неизбежностью — слова: «Хотите сигарету?»

В этот вечер они ужинали вместе. Разговор был довольно односторонним. Но Джеффри вел его умно и позволил Олив рассказать достаточно, чтобы самому получить информацию, в которой нуждался: подтверждение того, что он уже предполагал, — она была богатой женщиной.

К концу вечера он добился ободряющего успеха. Олив считала, что он очарователен. Она не подозревала о его мотивах. Возможно, она не догадывалась, что он знал о ее богатстве. Возможно, ее не волновало, знает он это или нет. Существенно лишь то, что она уже влюбилась в него.

Катастрофа разразилась на следующее утро. Джеффри обещал Олив, что встретится с ней перед завтраком. И она пришла вовремя, полная страстного ожидания нового дня в белом солнечном одеянии. Но она была не одна. Джеффри ощутил тревогу, ибо он сразу же заметил семейное сходство в новоприбывшей.

— Джеффри, это моя сестра Хейзел.

Хейзел казалась моложе и миниатюрнее, но, кроме того, между ними для выбора оставалось совсем немного. У обеих были одинаковые блестящие каштановые волосы, те же достаточно светлые серо-зеленые глаза, один и тот же тип худощавых фигур. На Хейзел, однако, было не платье солнечного цвета, а свитер с длинными рукавами и высоким воротником поверх шерстяной юбки. Таково было различие, которое оказалось существенным.

Хотя Джеффри огорчился в душе этой нежданной помехе, он остался внешне очаровательным, галантным. Поскольку Олив была готова клюнуть на крючок с приманкой, он, конечно, продолжал оказывать ей большую часть своего внимания. Но и с Хейзел он был по крайней мере обходителен, давая ей понять, что считает сестру своей будущей невестой.

Вскорости он, однако, узнал, что Хейзел не окажется слишком большой угрозой в период завершения круиза. Хотя она часто обедала вместе с Олив и Джеффри, она не посещала бассейн или какие-либо другие активные мероприятия. И не оставалась она с ними слишком поздно по вечерам. У Хейзел было «деликатное здоровье», как подчеркнула Олив. Но Джеффри вскоре обнаружил, что это было не совсем правдой. На тридцать втором году жизни Хейзел уже достигла такого состояния ума, какое является убежищем для многих скучающих женщин. Она была полностью сосредоточена на своем здоровье. Но на самом деле со здоровьем у нее не было ничего серьезного. Просто состояние ипохондрии. Она еще не превратилась в психопатку, но находилась на грани.

Во всяком случае, Хейзел не стояла на пути, так что ко времени, когда пароход пришвартовался снова в Нью-Йорке, Джеффри и Олив сошли под ручку, что давало повод для соответствующего истолкования. Джеффри понимал как опасность излишней спешки, так и опасность промедления. И кроме того, он хотел быть абсолютно уверенным в том, что Экрайты действительно так богаты, как казалось. Итак, он принял приглашение Олив посетить их дом в Тенбери в конце следующей недели.

Но еще до того как пароход стал на якорь, к Джеффри в каюту явился визитер — Хейзел Экрайт. Она выглядела почти шикарно в отлично пошитом шерстяном костюме. Помаду, макияж он на ней видел впервые с тех пор, как познакомился с ней.

— Могу я войти, Джеффри? — спросила она.

Слегка сконфуженный и обеспокоенный — в таком состоянии он бывал редко, — Джеффри пригласил ее войти. Легким высокомерным кивком головы Хейзел показала, что он может закрыть дверь. Он повиновался. Его обычная уравновешенность тут же вернулась к нему, и он быстро предложил ей свое кресло.

— Вы приедете в Тенбери, как я поняла, — сказала она.

— Да, — признался он. — Ваша сестра пригласила меня. Надеюсь, вы не возражаете?

— Возражаю? — Она улыбнулась. Какое-то неясное выражение промелькнуло на ее лице. Возможно, она улыбнулась, как обычно. — Конечно, я не возражаю. Если Олив не подумала об этом, то я сама приглашаю вас. Я буду очень рада, если вы приедете.

Джеффри Грейна нелегко было удивить. Но теперь он был удивлен. Он смог только ответить:

— Спасибо, я рад…

— Вы знаете, Джеффри, — продолжила она, — ведь это простая случайность, в конце концов, что вы встретили Олив первой. Она кажется атлетически сложенной, я же хрупкая женщина. Но ведь этим можно и пренебречь.

Джеффри опустился на стул, забыв сдвинуть рубашки, висевшие на спинке: его беспокойство явно возросло. Хотя эта девушка и изображала радость по поводу его прихода в Тенбери, тем не менее она вызывала тревогу. Он молчал из соображений безопасности, ибо не знал, что сказать.

— Мы увидим вас, Джеффри, через несколько дней, — продолжала она, — а тем временем мне хотелось бы, чтобы вы подумали о некоторых вещах. Прежде всего о деньгах Экрайт. Говорила ли Олив вам, как их много?

— Нет…

— Ладно, примерно десять миллионов. Отец владел нефтью, рудниками и железными дорогами, и во всех этих областях он действовал успешно. Мы с Олив наследовали совместно и в равных долях.

Джеффри Грейн облизал свои сухие губы. Денег было намного больше, чем он мог вообразить. Десять миллионов… в равных долях… пять миллионов на каждую.