— Шеф дал мне книгу одного очень богатого автора, и я напишу на нее рецензию! Обещали много денег!

— Сколько? — сразу же спросила практичная Тая.

— Много! Очень много! — Я смутно представляла, сколько конкретно «много» в понятии Льва Леонова и шефа, но пребывала в уверенности, что мне хватит. — Если повезет, буду все время для него писать, брошу работу, разбогатею…

— Сто-о-оп! — Тая опустила шлагбаум перед самым носом моего поезда. — Не слишком ли ты торопишься? Ты же никогда не писала рецензий…

— Чего там писать!

— Ты вообще знаешь, как они пишутся?

— Чего там знать!

— Слушай, я приеду к тебе после работы, привезу пару журналов с рецензиями, ты хоть посмотришь, как это делается.

— Идет, но я и без этого бы справилась, с моими-то талантами!

— На всякий случай все же привезу. Все, извини, больше не могу разговаривать, начальница отдела косится.

— До вечера, пока.

Я положила трубку и немножечко потанцевала вальс с Леоновым в объятиях. Нет, все-таки хороший я себе гороскоп составила на эту неделю!

Ближе к обеду решила приступить к прочтению. Первая глава называлась: «Сон первый». В мою душу закрались нехорошие предчувствия. Пролистав, я нашла вторую главу, она называлась: «Сон второй». Нехорошие предчувствия усилились. Я открыла оглавление. Ну да, так и было! Последней главой был сон тысяча девятьсот девяносто девятый. Я тихо застонала, и Лавр немедленно подошел ко мне посочувствовать. Погладив его красивую, все понимающую морду, я устроилась на кровати и стала изучать, что же там наснилось Леве.

После первой главы я поняла, что ему снится такое, чего мне и привидеться не могло. Возможно, после трех бутылок некачественной водки и может присниться, что ты муравей, живешь в лесу и у тебя очень сложные взаимоотношения с главой муравейника, но зачем же об этом всему миру докладывать?!

Во втором сне бедняге мерещилось, что он солдат армии Наполеона… в третьем… в четвертом… в пятом… К шестнадцатому сну у меня пошла кругом голова и я стала сомневаться, смогу ли теперь вообще когда-нибудь заснуть.

Вечером пришла Тая, открыла дверь своим ключом и обнаружила меня лежащей на полу рядом с Лавром. Вместо подставки под книгу я приспособила комнатные тапки. Самочувствие мое было из рук вон, настроение вообще никуда, а мой пес время от времени сочувственно вздыхал и норовил поцеловать меня в макушку.

— Ты чего это на полу валяешься? — поинтересовалась подруга.

— Понимаешь, я уже не могу лежать на кровати, сидеть в кресле, просто не знаю, куда себя приткнуть!

— Что-то мне не нравится лихорадочный блеск твоих глаз, — присмотрелась ко мне Тая. — Ты не заболела?

— Погоди, они еще не так заблестят, когда я дойду до тысяча девятьсот девяносто девятого сна!

— А на каком сейчас?

— На двадцать первом!

— Книга хоть интересная?

— Я согласна всю жизнь прожить в нищете! Всю жизнь!

— Сеночка, ну нельзя же прямо сразу раскисать, рецензентам и критикам еще и не такое читать приходится. Дай-ка посмотреть.

Я с радостью протянула книгу и, кряхтя, поднялась на ноги.

— Ты смотри, а я пойду пока выпью чего-нибудь для укрепления нервной системы.

Пока я лихорадочно распечатывала бутылку мартини, припасенную на какой-нибудь великий праздник, который когда-нибудь должен был случиться в моей жизни, Тая знакомилась с творчеством сонливого автора.

— И мне принеси! — крикнула подруга. — Без бутылки это читать нельзя!

Прихватив бокалы, я вернулась в комнату. Тая сидела на кровати и сосредоточенно вникала в суть произведения.

— Да-а-а… — покачала она головой, — кто бы мог подумать, что у мужика такие серьезные проблемы! А я думала, что меня кошмары по ночам мучают… Кстати, хочешь у тебя ночевать останусь?

— А ты как думаешь? — я подняла на нее взор, затуманенный снами Льва Леонова. — Конечно, хочу. Если бы ты знала, как мне страшно оставаться одной! В темноте!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Чего-то не хватает, — задумчиво сказала Тая, попивая мартини. — Ах да, музыки! Где твоя кофемолка?

— Не оскорбляй мой магнитофон! Вон там, за письменный стол завалился.

Тая спрыгнула с кровати и на четвереньках полезла под стол, квартировавший там Лавр проснулся и недоуменно тявкнул.

— Прости, прости, Лавруша, — бормотала Тая, пытаясь найти магнитофон, — где же он… где же он… зараза! А, вот! Нашла!

Она извлекла его на свет божий и воткнула вилку в розетку. Заиграла медленная, романтичная музыка, которую мой магнитофон, как всегда, принялся озвучивать своими собственными ₽зд охами, шепотами и поскрипываниями.

— Ну, вот теперь другое дело, — Тая вернулась на диван, — за что выпьем?

— А, все равно! За что ни пьешь, все равно ничего никогда не исполняется.

— Вдруг на этот раз повезет? Я хочу выпить за то, чтобы мы были счастливы и чтобы в жизни у нас все получилось.

— А я хочу за свою мечту, за свою собственную, ладно?

— Какую? Разбогатеть?

— Это само собой, я очень хочу разбогатеть, а потом в каком-нибудь ресторане с видом на Капитолий попробовать суп из птичьих гнезд.

— Чего? — растерялась Тая. — Из чего суп?

— Из птичьих гнезд, — вздохнула я.

— Что-то тебя все время на еду тянет, сначала омары, теперь эти гнезда… слушай, ты, вообще, хорошо питаешься?

— Сносно. Понимаешь, одно дело слопать что-нибудь вкусное, а другое — попробовать именно то, что тебе и не снилось. Это не просто еда, это недостижимый символ совсем другой жизни, совсем другой, в которой тебе все доступно, ты можешь все изведать, все испробовать…

Тая неожиданно всхлипнула и заплакала, проливая мартини себе на свитер, следом зарыдала я, чуть позже солидарно завыл Лаврентий.

— Бедные мы с тобой несчастные! — Тая допила все, что не успела пролить. — Почему нам так не везет? Почему мы не родились дочерьми Ротвейлера?!

— Рокфеллера, а не ротвейлера, — всхлипнула я, — из меня бы такая принцесса получилась! Пирожное с кремом, а не принцесса! Как жить-то, а?!

— Не знаю, — глубоко вздохнула Тая и немного успокоилась. — Слушай, надо хорошенько подумать, как разбогатеть честным путем.

— Почему обязательно честным? — Перед моими глазами возник банк, в котором работала подруга. Тая увидела его отражение в моем взгляде и покачала головой.

— Нет, банк мы грабить не станем.

— Почему? Жалко, да?

— Да нет, не жалко, просто не получится.

— У всего мира получается, а у нас не получится? Чем мы хуже?

— Как правило, это заканчивается воем сирены и криками: «Здание окружено, выходите с поднятыми руками!»

— Ну, это уж как повезет, — я вздохнула и посмотрела в окно, — что же делать… что же делать…

— На рецензиях ты уже не хочешь богатеть?

— Да ну, — отмахнулась я, — на них я до птичьих гнезд не дотяну, в крайнем случае, до супа из крабовых палочек. Надо придумать какой-то другой способ, чтоб наверняка…

— Книгу напиши.

— Ага, а потом всю жизнь носиться по издательствам и пытаться ее пристроить! Тебе хорошо, ты в банке работаешь, в любой момент можешь наворовать денег — и за границу! А я в своей несчастной редакции чего наворую?

— Почему обязательно воровать? Можно выйти замуж за миллионера…

— За какого?

— Ну…

— Вот именно.

— Черт возьми! — Тая слезла с кровати и принялась расхаживать по комнате. — Должен же быть какой-то выход!

— Должен, — вздохнула я и потерла отчаянно слипающиеся глаза. — Давай спать, может, приснится?

Тая кивнула.

Всю ночь мне снилось, что я прихожу во сны Льва Леонова то в виде муравья, то в образе Наполеона и каждый раз, с разными угрозами, требую денег…

Утром, когда я проснулась, Таи уже не было, а на тумбочке лежала записка: «Умчалась на работу, позвоню, мысленно богатею».

— Я тоже, — кивнула я записке.

Следом проснулся Лаврентий и стал требовать своей законной прогулки. Я влезла в растоптанные ботинки, натянула древнюю куртку-пуховик, неоднократно покусанную и подранную Лавром во многих местах, взяла мусорное ведро в одну руку, собачий поводок в другую и поплелась на улицу. По утрам меня совершенно не волновало, как я выгляжу, в это время во дворе не было никого, кроме дворняг и котов, а они ко мне уже привыкли.