По телу Райта заструился пот.

— Ты сказал, что не собираешься убивать меня, Марк. Обещал оставить мне ружье…

— Не верь всему, что тебе говорят, Эдвард, — ответил Марк и, с дивной ловкостью вложив стволы дробовика в разинутый рот хозяина, мгновенно спустил курок.

Он снял с Райта один башмак и согнул ногу покойного так, чтобы создалось впечатление, будто тот нажал на спусковой крючок большим пальцем. Стерев с дробовика свои отпечатки, Марк взял руку Эдварда и несколько раз приложил ее к ружью. Записку он оставил на столе, потом сунул в бумажник Райта визитную карточку психиатра, а в карман — чек из оружейного магазина.

— Ты не должен был гробить ее, — повторил Марк, обращаясь к мертвецу. Потом он едва заметно усмехнулся и, выскользнув из дома через заднюю дверь, растворился в сумраке ночи.

Перевел с английского Андрей Шаров

Боб ГРЕЙ

КОМНАТА СТРАХА

Когда любишь, готов на все. Мартин Кори обожал Мэрилин Монро. Со всей страстью сердца, до самозабвения. Это его и подвело.

— Одумайся! — говорили родители.

— Не валяй дурака! — советовали друзья.

Добропорядочные лондонцы, они не разделяли его чувств. Впрочем, если бы они относились к Богине с той же пылкостью, было бы еще хуже. Мартин был очень ревнив и не потерпел бы конкурентов рядом с собой.

— Остепенись!

— Не сходи с ума!

После таких слов Мартину оставалось лишь привести взаимоотношения с родными к точке замерзания, а друзьям указать на дверь.

Но в его жизни осталась Мэрилин. Этого было достаточно.

— Есть что-нибудь? — спрашивал он продавца маленького магазинчика недалеко от Пикадилли.

Продавец, привыкший к фетишистам всех стадий умопомрачения, отрицательно поводил плечом и предлагал фотографию Кларка Гейбла с автографом. Но Мартина интересовала только Богиня.

— Если что появится — позвоните.

— Разумеется, мистер Кори. Мы же договорились.

Очутившись на улице, Мартин выпивал кружку пива в ближайшем пабе и торопился домой. К Мэрилин.

Огромный плакат встречал его у дверей. Женщина в белом усмиряла бьющееся в струях ветра платье. Мартин почтительно целовал женщине руку и проходил в комнату. Все стены были в фотографиях, все полки — в книгах, посвященных Богине. Под хрустальным колпаком стояли пластинки с напетыми ею песнями.

Далее следовали ужин и дартс. Метание дротиков помогало Мартину Кори избавляться от черной энергии. Он с наслаждением бросал оперенные стрелки в лица Джона и Роберта Кеннеди, Генри Миллера и других негодяев, предавших Богиню. Вот тебе! Вот тебе! Дротики втыкались в нос, в лоб. У Мартина Кори был верный глаз и твердая рука.

Перед сном он занимался финансами. Очень неплохо. Если так пойдет и дальше, если ничего не случится с акциями российских нефтяных компаний, осенью он сможет достойно выглядеть на аукционе. К продаже будут предлагаться многие вещи Мэрилин Монро, и он не уйдет оттуда с пустыми руками!

В августе разразился кризис. Российский рынок дал трещину, в которую выдуло все сбережения Кори. Он чуть не покончил с собой. Как удержался — о том знала лишь Богиня, улыбавшаяся с сотен снимков на стенах его квартиры.

На аукцион он пошел. Не мог не пойти. Со скрежетом зубовным наблюдал, как проходили торги. Какая гримаса судьбы: вещи, принадлежавшие величайшей из актрис и красивейшей из женщин, попадут к людям, рассматривающим их исключительно как выгодное вложение денежных излишков. Да, конечно, год от года они будут стоить все дороже, но нельзя же все сводить к презренному металлу!

Лоты разлетелись все до единого, но, согласно условию аукциона, приобретенные предметы не сразу ушли к новым владельцам. Придется потерпеть недельку, пока они будут представлены в экспозиции, организованной музеем мадам Тюссо.

И тут у Кори возник план. Сначала это была мысль. Появилась и умчалась. Но потом она вернулась, оформившись деталями. И оказалась столь привлекательна, что у Мартина даже заломило виски. Через несколько часов неспешного обдумывания он пришел к выводу, что намеченное — осуществимо. Под покровом темноты, в час безлунный и безлюдный, он проникнет в чертоги музея и восстановит справедливость. Вещи Богини будут принадлежать тому, кто в них действительно нуждается, кому они по-настоящему дороги.

В музее восковых фигур Мартин Кори бывал бессчетное количество раз. Он приходил сюда полюбоваться Богиней, находя, что неведомый скульптор потрудился на славу; должно быть, Господь водил его рукой. Как живая! Припухлость губ. Глаза с поволокой. Алое платье. Цвета крови.

Ночью в музее Кори не бывал никогда. Но теперь он не законопослушный гражданин, точнее, отныне он руководствуется иным законом — Высшим.

Медлить было нельзя. Три дня Мартин ходил в музей и, стараясь не мельтешить перед видеокамерами, осматривался, прикидывал. Пару раз, прикинувшись туповатым провинциалом, заходил в подсобные помещения якобы в поисках туалета. Параллельно он занимался исследованиями в архиве района Мерилибон, где в огромных папках покоились данные на все дома в округе. Кори верил в свою звезду и оказался прав: постепенно план проникновения в здание и последующего отхода выкристаллизовался в четкую последовательность действий.

В четыре часа ночи, когда самые выносливые полицейские с трудом одолевают сон, когда мелкий осенний дождь размывает очертания домов, превращая город в декорации к фильму ужасов, когда, наконец, наиболее рачительные из хозяев увеселительных заведений гасят пульсирующий рекламный неон, Кори вышел из своей квартиры. На нем был черный пиджак, темный свитер, перчатки, серые брюки свободного покроя и кроссовки с подошвой из натурального каучука. Через полчаса Мартин был на месте, у неприметной табачной лавочки, соседствующей с музеем восковых фигур.

Дверь он открыл без проблем. Будь замок механическим, пришлось бы повозиться, но в век электроники такая архаика у лондонцев была не в чести. Обычный ключ с бороздками заменили электронные карточки, а обращаться с ними дипломированный инженер Кори умел. Дешифратор через несколько секунд выдал требуемый код. Еще несколько секунд потребовалось, чтобы записать код на магнитной полоске обычной кредитной карточки. Пластиковый прямоугольник лег в паз, раздалось чуть слышное жужжание, и дверь открылась. Мартин скользнул внутрь.

Непроглядную темноту разрезал узкий луч фонаря. Подсвечивая себе, Кори двинулся к служебному ходу, спустя минуту он был в подвале. Отодвинул стеллаж с коробками гаванских сигар и увидел дверь, о которой ему поведали архивные документы. Тут электроникой и не пахло, но счастье по-прежнему улыбалось ему: замка на двери не было! Только засов, тронутый ржавчиной. Мартин отодвинул его — против ожиданий, без лишних усилий и скрипа.

Пахнуло сыростью. Луч фонаря выхватывал из темноты осклизлые стены извилистого каменного туннеля. Мартин бесстрашно шагнул под его своды. Под кроссовками зачавкала раскисшая известь. Поворот, еще поворот.

Огромная крыса стегнула его хвостом по ногам, юркнула в угол и замерла, уставившись на пришельца глазами, в которых полыхала ненависть. Мартин успокаивающе улыбнулся ей.

Двадцать шесть метров отделяли подвал табачной лавочки от подвала музея. Где-то тут должна быть еще одна дверца. Кори водил лучом — влево, вправо, вверх, вниз. Сердце колотилось у самого горла. Он приказал себе не волноваться. Еще раз осмотрел кладку. Что это? Некоторые кирпичи отличались цветом и были изъедены влагой не так безжалостно, как их соседи. Проем заложили! И не поставили о том в известность архитектурное управление. Это было вопиющее нарушение инструкций, однако Кори несказанно обрадовался ему. Если бы дверь сохранилась, еще неизвестно, сколько бы он с ней промучился.