— Пойдем отсюда, — тихо проскрипела Тая, — где тут выход?!

Я во все глаза смотрела на Аристарха и не могла понять, показалось мне или нет, что он шевельнулся?

— Сена!

— Тише ты! Кажется… кажется, он еще жив…

В камине снова треснуло полено, и огонь полыхнул ярче, теперь я не сомневалась, Аристарх еще дышал. На мгновение в его глазах промелькнуло что-то живое.

— Эй… — вдруг произнес он, и Тая, шарахнувшись в сторону, врезалась в дверной косяк, — сюда иди…

Я повиновалась, как мартышка под взглядом питона. Обогнув напольные трупы, я подошла к полутрупу сидячему.

— На камине… полке… — еле-еле шевелил губами Аристарх, глядя сквозь меня, — за хрен дерни… отдай Шу…

И все. И умер. Я перевела взгляд на каминную полку, там красовалась батарея всяких разных скульпту-рок и статуэток, наставленных как попало. Огонь совсем затух, поэтому пришлось возвращаться к столу с остатками пиршества — помимо тарелок там стоял еще и подсвечник. На это мне потребовалось все мое мужество, потому что пришлось переступать через трупы, лежавшие на пути… Каждую секунду я ожидала, что кто-нибудь из них схватит меня за ногу… Сделав это, я посмотрела в дверной проем, там полыхали глаза моего приятеля — нервного оборотня.

— Тая! Иди сюда! Стоишь, как памятник!

Подруга молча повиновалась. На столе мы разыскали зажигалку (пачку сигарет я не раздумывая сунула себе в карман), зажгли три свечи и вернулись к камину.

— О-о-он чт-то-т-то т-теб-бе с-ска-з-зал? — заикаясь, прошептала подруга, стараясь не смотреть на окровавленного Аристарха с остановившимися глазами.

— Да, — я внимательно рассматривала статуэтки, — ищи, у которой тут хрен есть.

— Чего?

— Половой орган!

— Пойдем отсюда, — всхлипнула Тая, — я сейчас с ума сойду!

— Минуточку… минуточку… — взгляд упал на большое, безобразное изображение какого-то толстого, пузатого мужика, смахивающего на восточного божка, он был больше всех и стоял во втором ряду.

— Подержи, — я сунула Тае подсвечник, — посвети мне. Повыше подними!

В дрожащем пламени рожа статуэтки оказалась на редкость противной: толстые зеленоватые губы растянулись в глумливой улыбке, крошечные глазки спрятались в складках железного жира, а ушные мочки свисли до круглых плеч. Взяв урода за уши, похожие на ручки заварочного чайника, я с трудом его подняла, он оказался очень тяжелым. Однако, я умудрилась вытащить его, не столкнув и не разбив ни одной фигурки. Нижняя часть толстяка выглядела не менее замечательно, чем верхняя, — короткие ноги согнуты в коленях и широко расставлены в стороны, будто он пытается как-то странно присесть, а между… г-м… торчал очень внушительный «инструмент». Я за него дернула. Ничего не произошло. Тогда я дернула несколько раз подряд — тот же результат.

— Сена, по-моему, сейчас не этим надо заниматься, — неуверенно произнесла Тая, — пойдем отсюда, у меня нехорошее предчувствие… те… или тот, кто здесь был, наверняка вернется…

— Да, сейчас, — на всякий случай я тщательно осмотрела остальные фигурки, больше ни у кого не было ничего такого. Обув ботинки и едва удерживая в руках тяжеленного пузана, я двинула на выход вслед за Таей, в трясущейся руке которой прыгал и скакал подсвечник.

Входная дверь была распахнута настежь, резкий ночной ветер мгновенно затушил свечи и пробрал нас до костей. Тая швырнула подсвечник за забор, и мы бросились к калитке, она тоже оказалась приоткрытой.

— И куда дальше? — Тая озиралась, силясь хоть что-то рассмотреть в чернющей мартовской ночи. Мы стояли на грязной проселочной дороге, слева гремела ветками чащоба, позади дом с «безвременно ушедшими из жизни», где-то далеко, справа, виднелись другие дома, а впереди… впереди мелькнул тусклый свет автомобильных фар.

— Я же говорила, — выдохнула Тая, — возвращаются…

Не сговариваясь, мы брызнули в гремящую чащобу, и понеслись, не разбирая пути, по замерзшей грязюке и остаткам сугробов.

— Стой… — я затормозила, задыхаясь, — заблудимся…

Тая остановилась, привалилась к дереву.

— Надо вернуться назад и посмотреть, кто приехал, может, это и не… — Я поставила статую на землю и вытащила из кармана украденные сигареты с зажигалкой.

— А кто? — Тая была на редкость спокойна, на свободе к ней вернулось самообладание. — Ты видела, какая здесь глухомань? Кто будет разъезжать тут так поздно в начале весны? Дачники? Дай и мне сигарету!

— Ты же бросила…

— Дай, говорю!

Пару минут мы молчали, жадно вдыхая сигаретный дым. Сигареты были незнакомой мне марки, но табак оказался прекрасным, крепким, с каким-то специфическим ароматом. Для меня они оказались слишком крепкими, голова закружилась, ноги сделались ватными, и очень захотелось уснуть где-нибудь в теплой постельке. Но вместо этого пришлось плестись по бурелому, трясясь от холода и ветра. Вскоре я забыла про свои руки — пальцы, примерзшие к железному болвану, полностью утратили чувствительность. Я хотела предложить Тае понести пузана хоть немного, но передумала, подруга его сразу бы выбросила.

В кромешной тьме приходилось плестись практически наугад, я со своим топографическим кретинизмом давно потеряла всякие ориентиры, оставалась одна надежда на Таю… Внезапно деревья расступились, и мы вышли к нашему дому с покойниками. Во всех окнах горел свет, и какие-то люди, ничуть не стесняясь своего присутствия, рыскали по комнатам. У забора стояла пустая иномарка.

— Сена, — прошептала Тая, прячась за толстым стволом дерева, — шанс…

— Где ты его видишь? — удивилась я.

— Машина! Ты же умеешь водить!

— Ну и что? — Я не могла поверить, что она говорит серьезно.

— А то! Наверняка тачка не заперта…

— Нет! — замотала я растрепанной головой. — Ни за что! Досидим в лесу до утра, потом пешочком до ближайшего шоссе…

— А дальше?! Мы даже не знаем, где находимся! Мы, грязные, голодные, холодные, да еще и с этой бочкой в руках будем шляться по округе?! Да нас каждый дурак запомнит на всю жизнь, а потом этим, — она кивнула в сторону дома, — расскажет! Они сейчас все обшарят и поймут, что там еще кто-то был! Понимаешь?!

— Не смогу, понимаешь?! — жалобно заскулила я. — Нервы закончились! На это меня уже не хватит!

— Меня зато хватит! — сердито сопела подруга. — Я подкрадусь и посмотрю, открыты там двери или нет… смотри, она даже стоит к нам левой стороной, там руль… Это судьба!

И, не успела я ничего пискнуть, Тая согнулась в три погибели и рванула к машине. За считанные секунды у меня перед глазами промелькнули сотни ужасных картин: машина взрывается, машина орет сигнализацией, в машине кто-то есть, кто-то спит на заднем сиденье…

— Сена! Иди сюда!

Следуя на звук полузадушенного шипения, я повторила Таискин путь. Она уже вскрыла переднюю дверь и занималась задней. Вместе с пузаном я втиснулась на водительское место и посмотрела на замок зажигания. В нем болталась очаровательная связка ключей. Пристроив статую на сиденье рядом, я, затаив дыхание, повернула ключ. Машина оказалась супер, никакого моторного рева, только тишайшее урчание. Не зажигая фар и обливаясь холодным потом, я сдала назад. Послушная железочка мягко покатилась по дороге…

— Мы долго раком будем ехать? — подала голос Тая с заднего сиденья.

— Сейчас развернемся где-нибудь, — я так ждала криков и выстрелов в нашу сторону, что почти оглохла от напряженного звона в ушах.

«Раком» нам пришлось доехать до самого шоссе, на узкой дорожке развернуться было катастрофически негде. На шоссе я лихо развернулась, едва не вписавшись в ближайшее дерево, включила фары и понеслась, слегка отрываясь от земли.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Тая перебросила болвана на заднее сиденье и перебралась вперед, ко мне. Закурив, мы перевели дух; ни мне, ни ей еще не верилось, что побег из дома и кража машины сошли нам с рук.

— Сена, может, ты немного сбавишь скорость? — вжавшись в сиденье, подруга с тревогой смотрела, как мимо свистят березы.