— Да-а-а, — Тая смотрела не в экран, а в громадное зеркало напротив, — нравится мне все это, нравится! И я себе в этом интерьере нравлюсь!

Цвет волос Тая меняла так же регулярно, как и прически, но в последнее время она немного угомонилась и стала брюнеткой с красным отливом. Высокого роста, с хорошей фигурой, она постоянно сидела на каких-нибудь диетах, не желая понимать очевидного: у нее просто широкие кости, а они худеть не будут, даже если совсем есть перестанет.

— Согласна я с тобой, Сена, целиком и полностью, — вздохнула она, — надо богатеть, надо. Пускай мужики сколько угодно распевают о том, что женщина должна быть абсолютно нематериальна, что должна она думать только о любви, о том, как ему, мужику, жизнь сделать сказкой, и все! Все это чухня. Без денег — никуда не сунешься. Когда каждый день думаешь, у кого на килограмм картошки занять, ничего не захочешь, — ни любви, ни романтики, ни вообще никакой жизни.

— Что ты мне рассказываешь, — вздохнула я, — сама так живу. Но, надеюсь, мои страшные и суровые будни позади, сейчас напишу книгу… Кстати, ты будешь моим соавтором. Ты в курсе?

— Пока нет, — усмехнулась подруга. — Каким таким соавтором, если я не умею книг писать?

— А ты никому не говори об этом! Половина писателей не умеет, а пишут же! И издаются как миленькие! Ты подожди, мы с тобой еще заживем!

— С одной-то книги?

— Почему с одной? Мы много напишем! Пойдем чего-нибудь перекусим?

На кухне, потрясшей наши меркантильные души мебелью, невиданной техникой, белой видеодвойкой и холодильником с зимним пейзажем во всю дверь, мы освоились быстро, к хорошему вообще мгновенно привыкаешь, что тут говорить! Соорудив обед из разогретой в микроволновке пиццы, копченой курицы и китайского салата, мы принялись пировать. Снег наконец-то прекратился, сквозь низкие бородатые тучи проклюнулось неуверенное мартовское солнышко, и на душе стало светло и спокойно…

— Слушай, Сена, — Тая запила китайский салат ананасовым соком, — а какая у Лени фамилия?

— Смешная. — Я раздумывала, курить на этой великолепной кухне или не стоит. — И довольно нелепая — Кишлаков.

— Да, действительно, — хмыкнула подруга.

Послышался звук подъехавшей машины.

— Леня, что ли, вернулся? — удивилась я. — Рано же еще…

Внезапно раздался грохот: кто-то что есть силы колотил в железные ворота.

— Это явно не Леня, — мгновенно перепугалась Тая, — и не пожилая домработница!

— А кто тогда? — Аппетит пропал напрочь, и почему-то очень захотелось домой, к Лаврентию. Мы напряженно уставились в окно и увидели, как через забор, один за другим перемахнули два внушительных паренька в куртках одного фасона и с лицами примерно одного покроя.

— Воры? — предположила Тая, отпрыгивая от окна в глубь кухни.

— Нет, — я сделала то же самое, — зачем им шуметь на всю округу? Что-то мне не по себе…

Молодые люди тем временем уверенно пересекли газон и скрылись из вида. Через секунду молодецкие кулаки забарабанили в дверь.

— Бежим наверх, — беззвучно, почти мысленно прошептала Тая, и мы, сорвавшись с места, понеслись наверх. На втором этаже мы бесцельно заметались, не зная, куда деваться.

— В спальню! — прошипела Тая, и мы ворвались в уютное романтическое гнездышко Лени и его американской Наоми. Я собралась было лезть под кровать, но подруга решительным пинком направила меня к платяному шкафу с зеркальными дверями. Запрыгнув внутрь и по возможности плотно закрыв за собою дверцы, мы замерли, сделав вид, что мы просто одежда, или даже обувь, на худой конец — скелеты в шкафу. От висевших на вешалках платьев и пеньюаров приятно пахло ненавязчивыми, терпковатыми духами, и я, несмотря на страх, подумала, что у Лениной жены отличный вкус, незнакомая Наоми нравилась мне все больше и больше… И тут послышались шаги. Мы с Таей перестали дышать и даже закрыли глаза, чтобы они не светились в темноте и не выдали нас.

— Не понял, — произнес чей-то голос, — он же ехал сюда, мы ж видели! Еще с девками ехал! Куда он делся?!

— А я знаю? — ответил кто-то простуженный и чихнул. — Надо дом обыскать.

— Видел, какой свинарник на кухне? Тут кто-то есть!

Устроительницы свинарника несколько раз умерли от инфаркта, инсульта и апоплексического удара. Тая наступила мне сразу на обе ноги — видимо, это было прощальным рукопожатием — и приготовилась упасть в обморок, если незваные гости полезут в шкаф. Незнакомцы топтались в опасной близости от нас, а простуженный все время чихал.

— Черт возьми! — возмутился первый, — чихай свои сопли в платок! Платком пятак закрывай, заразишься еще от тебя! Грипп кругом, еще ты тут!

— Я же не виноват! — прогнусавил простуженный. — Давай дом осмотрим.

Они вышли из спальни, а мы с Таей перевели дух.

— Может, сюда не заглянут? — прошептала подруга.

— Не знаю… — От страха мне было холодно и плохо, а в голове скакали десятки, сотни мыслей, но одна доминировала: надо прыгать в окно, сигать через забор и уходить огородами. Поделиться своими соображениями я не успела: вторженцы вернулись и первым делом полезли в шкаф. Пару секунд мы смотрели друг на друга, потом невысокий плотный паренек громко чихнул, и это всех вывело из столбняка.

— О, may God! — почему-то по-английски произнесла Тая, видимо, от ужаса позабыв родную речь. Парень повыше мгновенно расплылся в улыбке, показывая широкие крепкие зубы.

— Кто это у нас тут? — Он разглядывал зеленую от ужаса Таю. — Уж не супруга ли Леонида Николаевича? Как вас зовут, девушка?

— Наоми, — неизвестно почему брякнула я. На меня никто не обратил внимания, парни были полностью поглощены созерцанием моей подруги.

— Мадам Кишлакова, — высокий протянул Тае руку, — прошу вас.

Тая медленно, как во сне, выпала из шкафа, мне пришлось сделать то же самое, хотя меня никто и не просил.

— Дамы, вам придется поехать с нами, — высокий выглядел таким счастливым, — не беспокойтесь, с вами ничего не случится.

Я не беспокоилась, я впала в какой-то тихий, романтический ступор, а Тая просто таращила круглые блестящие глаза и, по всей видимости, ничего не соображала. Все произошло так быстро, что наши раскисшие от чужого богатства мозги, просто отказывались переключаться и работать в новом направлении.

Нас вывели из дома, и за воротами мы увидели старую, раздолбанную «Волгу», чему я не могла не удивиться, с каким-то полусонным дядькой за рулем. Высокий усадил нас на заднее сиденье и пихнул мне под бок своего соплистого приятеля. Меня это очень огорчило, потому что любую грипозную инфекцию я подхватывала налету, даже если пролетала она очень далеко от моего носа.

— А тебя как зовут? — спросил высокий, поворачиваясь к нам лицом. Машина уже отъехала, прыгая по проселочной дороге с легкостью старой, больной жабы.

— Сена, — буркнула я, приготовившись в сотый раз рассказывать историю своего имени.

— Сеня? — удивленно переспросил он. — Семен, что ли?

— Последняя буква «а»! Такая река в Париже есть! Мои родители там познакомились!!!

— А… — Он кивнул и отвернулся, видимо, информация требовала осмысления. Минут через пять вопросы возобновились. Теперь ему надо было выяснить, кто я такая и что делала в доме Кишлаковых, в стенном шкафу. Врать у меня всегда получалось превосходно, иначе меня бы не взяли в нашу газету. Сообщив, что я подруга и переводчица Наоми (то бишь Тайки), временно гощу у нее, а сама-то я, лично, из Бостона… А также, войдя во вкус, поинтересовалась, почему, на каком основании и куда нас, собственно, везут?! Высокий (как выяснилось, у него оказалось вполне мирное имя Сережа) охотно и дружелюбно сообщил, что у их «начальства» с Леонидом давние и мучительные разногласия, поэтому похищение его драгоценной супруги видится им самым оптимальным выходом из ситуации. Больше ничего не сказал, как я ни пыталась выведать. А потом нам завязали глаза и, оказавшись в темноте, я почему-то уснула.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ