Молоко я выпил, конечно, с тихим удовольствием. На минуту все треволнения остались за дверью. Но за ее любезность следовало расплатиться хотя бы краткой беседой, которую она ждала.

— Маша, как жизнь?

— В садоводство хоть не езди, Сергей Георгиевич…

— Что такое?

— Сексуальный маньяк ночью бродит. Подойдет к окну одинокой женщины, разденется до без всего и показывает.

— Заявите в милицию.

— Ходили. Участковый спрашивает про его действия. Трогает ли нас? Нет, не трогает, в дома не лезет. Танцует ночью голый под окнами. Участковый даже удивился: вам, говорит, что — жалко?

— Маша…

Телефонные звонки мешали. Я не брал трубку, но последний треск меня достал — звонивший сел на мой номер, как припаялся. Он, звонивший, голосом Леденцова, но торопливо-охрипшим до неузнаваемости, почти крикнул:

— Сергей, пляж на озере Длинном… Приезжай мигом!

— Что? — опешил я, потому что он приказал как своему оперативнику.

— Захвати свой следственный портфель…

Последние два слова убедили мгновенно. Я поблагодарил буфетчицу, не допил молоко…

…Полоска желтовато-серого песка походила на грязную узкую ткань, расстеленную вдоль воды. На пляже что-то происходило… Казалось, эту матерчатую полоску взяли за один край и могуче встряхнули, отчего загорелые тела ссыпались на другой край. Я направился туда, к этой толпе. Рядом со мной вырос Оладько, оттеснивший людей…

На берегу лежал человек в плавках.

— «Скорая» зафиксировала смерть, — сказал капитан.

Еще бы не зафиксировать… Лицо залито кровью, которая обильно натекла с головы. Видимо, не только рассечена кожа, но и пробита кость.

— Его здесь нашли? — спросил я.

— Выловили в воде, нырял вон с тех брошенных конструкций.

— Кто он?

— Шампур, — усмехнулся подошедший Леденцов.

И тогда я увидел девушку, которую не сразу узнал. Она стояла на коленях у тела, но ее мутноватый взгляд застыл не на кровавом лице, а на плече, где синела наколка — кинжал, обвитый змеей; рука нежно и монотонно поглаживала шрам, розовевший на правой кисти трупа.

— Самоходчикова, знали этого человека? — спросил я.

— Веткин Саша…

— А он кто?

— Частный детектив.

— Видели, как он погиб?

— Его убили.

— Кто?

— Милиция.

— Где уж нам, — пробормотал Леденцов.

Следовало немедленно провести обыск в квартире погибшего.

Я спросил:

— Боря, где его дом?

Майор усмехнулся и кивнул на девушку. Я у нее потребовал:

— Гражданка Самоходчикова, назовите его адрес.

— Не знаю.

— Где он жил?

— У меня.

— Врет, — бросил майор.

Не врет, а, скорее всего, пребывает в глубоком стрессе. Мне сегодня ее и не допросить.

Толпу оттеснили. Приехали судмедэксперт и криминалист, а следователь прокуратуры, то есть я, был на месте. Началась обычная работа: фиксирование места происшествия, характера повреждений, одежды… Последней не было, кроме плавок. Впрочем, Леденцов одежду и сумку погибшего принес. Оладько нашел мальчишку, который видел прыжок Шампура в воду.

— Причина смерти очевидна, Марк Григорьевич? — задал я судмедэксперту набивший ему оскомину вопрос.

— Видимо, проломлен череп, но все подробности после вскрытия.

— Значит, когда?

— Сегодня вскрою, завтра приготовлю заключение.

— Так скоро? — удивился я.

— Я завтра работаю перед отпуском последний день.

— Не забудьте откатать пальчики, — сказал я уже другому эксперту, криминалисту.

На песке лежал труп Шампура, человека, который много лет досаждал людям. Труп подлеца и убийцы. Его смерть избавила правоохранительные органы от розыска, ареста, допроса и суда… Избавила от противнейших процедур, словно какая-то сила решила нам помочь. Скорее всего, случайность. Их много в моей практике. А когда много, то они образуют закономерность. Что есть закономерность? Это плотность случайностей.

Озерная вода омыла часть лица Шампура, но никакой конкретной черты не проступило. Впрочем, я видел только левую щеку с рассеченной кожей.

— Видимо, что-то задел или проехался лицом по дну, — предположил Марк Григорьевич.

— В прозекторской надо сделать опознание, — вслух задумался я.

— А зачем? — возразил Леденцов. — В его сумке паспорт. Бязин Юрий Казимирович. Тут и прописка с адресом. Правда, паспорт какой-то древний. Этой улицы уже и нет…

Ойкнула понятая. Самоходчикова вроде бы попробовала встать с колен, но пошатнулась и медленно упала на труп Шампура. Марк Григорьевич взялся за ее пульс.

— Вызовите «Скорую», она потеряла сознание.

Недели две назад капитан Оладько разбирался с трупами. Восемь тел, невостребованных из морга. Администрация выход нашла: отвезли их на свалку, экскаватором вырыли траншею, покойников свалили туда и сравняли с землей. Поэтому все хлопоты с похоронами Шампура поручили капитану.

Оладько ежедневно, отложив все дела, навещал Чадовича, который приходил в себя медленно, какими-то порциями. Теперь, когда Шампур погиб, злости не было, а осталась плохо объяснимая обида — на кого?

В царской России выходил журнал «Вестник полиции», в котором сообщалось о гибели каждого полицейского. Чадович, правда, жив…

Но неизвестно, как скажется на здоровье удар по голове. И ни ордена, ни благодарности в приказе, ни денежной премии… В той же царской России городовой остановил тройку без кучера, которая неслась по Большой Морской Петербурга, сам попал под сани и лишился ноги. О подвиге доложили Александру II, городового наградили орденом Святой Анны, единовременным денежным пособием и дали инвалидную пенсию. Оладько набрал номер следователя:

— Сергей Георгиевич, Самоходчикова хочет принять участие в похоронах.

— Пусть.

— Говорит, что похоронит без нашей помощи за свой счет.

— Ну что ж…

— Она уже крест заказала.

— Как ее самочувствие, психическое?

— Ходит, будто груз волочит. Смотрит, и не поймешь, видит тебя или мимо.

— Да, не могу ее толком допросить.

Этот допрос капитан считал делом зряшным — преступник погиб. Уголовное дело прекращается. Но прокуратура любит формализм и бумажки. На кой ляд Рябинин обязал уголовный розыск поискать родственников Шампура? Чтобы похоронить? Самоходчикова похоронит. Раньше даже самоубийц не хоронили на кладбище, потому что грех. Только за оградой. А убийц? Правильно, на свалку и в траншею.

Оперативник — это тот, кого дергают. Точнее, кого выдергивают. Только сосредоточишься… Капитана выдернули на задержание Красавчика Макса.

Минздрав предупреждал. А следователь Рябинин говорит, что мода и глупость сильнее Минздрава, ФСБ и президента. Молодежь тянулась к блестким сигаретным пачкам, как к символу взрослости и красивой жизни. Девицы не отставали от ребят. Этим и пользовался Красавчик Макс…

Познакомившись с девицей в модном прикиде, он с артистическим хрустом вскрывал пачку импортных сигарет и угощал ее. Закуривала даже некурящая, чтобы не прослыть «нюшкой». Затянувшись раз-другой, девица теряла сознание. Красавчик Макс забирал украшения с деньжатами и «делал ноги». Капитану удалось главное: взять его с пачкой ядовитых сигарет, то есть с вещественным доказательством…

Он вернулся в РУВД. Дежурный позвал:

— Оладько, тебе старушку привезли.

— Какую старушку?

— Из Тверской области.

Именно привезли, потому что от дежурного до кабинета оперов она шла минут двадцать. Капитан с ней разговаривал и думал: сегодня похорон не будет, бабушку надо определить на ночь, отыскав гостиницу, отвезти, позаботиться о питании… Впрочем, ему приходилось перетаскивать на себе инвалидов, нянчить младенцев, готовить обеды на опергруппу', принимать случайные роды…

Капитан вновь позвонил следователю:

— Сергей Георгиевич, мать Шампура привезли.

— И что она?

— Ей под восемьдесят.

— О сыне-то говорит?

— Она его тридцать лет не видела, не опознает и живого бы не узнала.