Причину убийства я знал и не хотел, чтобы информация расползлась, поэтому разговор о платине не заводил. В сущности, меня интересовало лишь окружение инженера.
— С кем Мазин дружил?
— По-моему, ни с кем определенно.
— Дома у него, разумеется, бывали?
— Редко.
— Почему он уволился с «Химмаша»?
— Я не спрашивала.
— И почему пошел в дворники?
— Не говорил.
— Скрывал?
— Мы уже тогда начали расходиться.
— Ну, а под землей? — спросил я как бы в упор.
— Что… под землей?
— Бывали с Мазиным?
— Зачем под землей… Мне и на земле хорошо…
— В подвалы с ним ходили?
— Зачем в подвалы… У меня своя квартира…
Блеклая кожа порозовела. Стул под ней начал шататься, словно Самоходчикова намеревалась вскочить и убежать. Неужели она имеет отношение к убийству? Интуиция этому противилась. Но за двадцать лет работы бывало, что интуиция и подводила. Память мгновенно выдернула из них, из двадцати лет, гражданина Бала-ганского, которому я поверил. Про свою любовь он говорил: «Мы нашу любовь пьем по капле» — и пропитывал ее одежду солями таллия, чтобы вылезли волосы и облысела голова, как дынька.
— Тамара Ивановна, вы что-то скрываете.
— Я? Зачем… Не скрываю…
— Видимо, у нас с вами разговор еще впереди.
— Я проста, как с моста…
Последние дни майор Леденцов не подчинялся ни обстоятельствам, ни приказу, ни самому себе — он был во власти памяти. Вернее, беспамятства. Кто он, где встречался, когда — этот убийца, орудующий уколами? Желание вспомнить засело в мозгу кислотной раздражающей каплей.
Леденцов понял, что эта капля мешает жить и работать. И она, кислотная капля, не по зубам его воле — память упрямилась. Ей требовался допинг в виде какой-то смежной информации. И все свободное и несвободное время майор начал сжигать ради нее, смежной. А ведь у него дела. Он замначальника угро…
Начал с журнала происшествий, вернее, журналов не за один год. Проверил возбужденные уголовные дела в РУВД и в прокуратуре. Там же глянул дела прекращенные. Посидел в архивах судов. Покопался в старых бумагах детской комнаты. Поговорил с ветеранами милиции, И главное, поработал в информационном центре за компьютером, пока от зеленых строчек не позеленело в глазах.
Поздним вечером у майора хватило сил только купить бутылку пива, заслуженную. Приехав домой и выпив ее, Леденцов понял, что не уснет, если не обрадует Рябинина. Он набрал номер его домашнего телефона:
— Сергей Георгиевич, это Шампур.
— Полагаешь, что я знаю все клички?
— Юрий Казимирович Бязин.
— Боря, я же не компьютер.
— Тогда запасись терпением. Мальчик Юрик повесил соседскую кошку, а труп опустил на веревке с крыши дома под окно хозяйки, залез в загородный крольчатник и передушил всех кроликов; под стулом учительницы взорвал петарду и так далее.
— Интересный мальчик.
— Выросший Юрик, то есть гражданин Бязин, будучи в нетрезвом состоянии, в кафе «Голубой лотос» причинил гражданину Самосину менее тяжкие телесные повреждения. Осужден на три года, срок отбыл.
— Давно?
— Гражданин Бязин, — не мог остановиться майор, — взял подряд — убить некого Ошуркова за пять тысяч долларов, но не убил, а явился к жертве, все рассказал и получил еще пять тысяч уже за спасение жизни. Уголовное дело прекращено за недостаточностью улик.
— По-моему, тут чистое мошенничество…
— Гражданин Бязин отправился с женой в лес за грибами, а вернулся один, объяснив, что супругу потерял в непроходимом ельнике. Организованные поиски результатов не дали, тело не нашли, и она до сих пор находится в розыске. Уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления…
— Ну и напрасно.
— Гражданин Бязин остановил на трассе автомобиль, убил водителя, спрятал труп в багажник и ехал дальше, пока не кончился бензин. Задержан был на втором эпизоде. В настоящее время находится в розыске, бежал прямо из зала суда.
— Разве это возможно?
— После приговора Шампуру разрешили проститься с матерью. Охрана расступилась, расслабилась… Вместо матери Шампур обнял охранника и, прикрываясь им, выскочил в коридор.
Рябинин помолчал, переваривая лавину информации. Майор шелестел пачкой бумаг с выписками — он следователю сообщил еще не все. Но у Рябинина был вопрос главный:
— Боря, чем ты его привязываешь к убийству Мазина и Чуба-хина?
— Одним и тем же способом преступления: сперва жертву оглушит, потом сделает укол.
Майор не сомневался, что вопрос следователь задал для проверки своей версии о едином почерке убийств.
— Боря, у тебя есть оперативные идеи?
— По-моему, он психически болен.
— Ну, психически больным я считаю почти каждого преступника.
— Прочту из акта судебно-психиатрической экспертизы… «На первый план выступает желание самоутвердиться…» «Высокий уровень притязания…»
— Так.
— «Ярко выражены садистские тенденции…»
— Так.
— «Наблюдалась спутанность сознания…»
— Боря, хочешь сказать, что идей у тебя нет, — перебил следователь.
— Сергей Георгиевич, а у тебя, разумеется, есть? — официально насупился майор.
— Ага, Тамара Ивановна Самоходчикова что-то знает про убийство.
И Рябинин рассказал про допрос. Они прикинули ряд оперативно-следственных действий: наружку, прослушку, слежку… Леденцов размышлял вслух, в трубку:
— Пожалуй, подошлю-ка к ней оперативника.
— От твоих оперативников за версту несет оружейным маслом.
— Есть новенький, употребляет французский одеколон для мужчин.
— И чем он пахнет?
— Кожей на спирту.
Рябинин задумался основательно, представляя запах французского одеколона для мужчин. В последние годы вопросы одежды, молодежной музыки, жаргона, любви и вообще моды все чаще повергали его в грусть — мир ли сдурел, он ли отстал? Но вопрос задал о другом:
— Боря, а откуда кличка Шампур?
— Шашлыки обожает.
Тамара не смогла бы объяснить, почему не рассказала Саше о вызове в прокуратуру. Из-за его таинственной работы и жизни? Она до сих пор не знала, где его дом. Говорил, что квартира где-то в пригороде, иногда ночевал у нее…
Воскресным днем Тамара спала, чтобы вечером со свежими силами смотреть мексиканский телесериал. Точнее, не спала, а пребывала в состоянии мечты и дремы…
Было ей пятнадцать-шестнадцать-семнадцать… Потом было восемнадцать-девятнадцать… Двадцать три… И не было ни желания, ни цели. Делала все плохо и кое-как. Не потому, что ленива, а потому, что все из рук валилось. И бесконечные укоры: «Ну, о чем ты думаешь?» Никто не знал, и она сама не знала — цель жизни была, и смысл жизни был…
Она ждала.
Не любимого, не мужчину, не героя, не мужа… Ждала того, кто придет. И он пришел. С ней случилось что-то вроде шока. Вернее, летаргического сна; правда, работать в больнице она могла. А все остальное куда-то провалилось, и лишь возникало, чтобы разбудить. Например, этот телефонный звонок. Тамара схватила трубку; как эстафетную палочку.
— Томик, отгадай загадку. Какая разница между мужскими и женскими штанами?
— Не знаю.
— В мужские лезут ногами, в женские — руками.
Он смеялся долго и глухо.
— Томик, одевайся под серую мышку.
— В смысле…
— Чтобы, к примеру, мент на тебя смотрел и не видел. Неяркий прикид. Через полчаса жду у кафе «Голубой лотос».
— Это на углу?..
— Где кучкуются педики. Шуруй!
Тамара заметалась по квартире. День не солнечный, даже прохладный: темные брюки и серенький все закрывающий плащ. Туфли без каблуков, чтобы пониже ростом — как мышка… Взгляда не надо, поэтому яркий макияж ни к чему: слегка пудрой с витаминами из апельсинового сока. Мазок помады «Колор Риш». И шляпка, которая закрывает лоб и затемняет глаза…
Почему Саша не приехал за ней на машине? В кафе «Голубой лотос» Тамара никогда не была и даже мимо проходить не любила. Тут переминались жеманные молодые люди, пахнущие дамскими духами. Стоять здесь ей не хотелось, но и не пришлось — Саша подхватил ее под руку и повел к автобусной остановке.
