Наталья взяла перо и приступила к написанию письма дочери в Морозный Клык. Корнелия всё равно узнает. Будет горе, слёзы, возможно истерика. Или чего похуже. Но графиня знала свою дочь — та переживёт. Пусть с трудом. Но переживёт.

ДЕСЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ

Письмо прибыло в Морозный Клык на десятый день. Когда солнце уже клонилось к закату. Город ещё бодрствовал. Валил дым из труб таверн, звенели кузницы, разносился гвалт на вечернем рынке. Курьер доставил письмо во временную резиденцию наследницы Романовых-Распутиных. Передал горничной, поклонился и ушёл.

Элизабет — одна из слуг Корнелии, поднялась по лестнице с конвертом. Печать на том была цвета запекшейся крови. Девушка знала от кого оно. Самой графини. Сердце ёкало. Наверняка глава не в себе от ярости и призывает дочь вернуться в столицу. Что ещё могла графиня написать? Явно не спросить «как дела?». Не её стиль.

Служанка постучала в дверь покоев госпожи.

— Войдите, — послышался довольный голос, что для Корнелии было той ещё редкостью.

Она сидела у камина с книгой на коленях. Чёрные волосы идеально уложены. В свете огней они смотрелись как медные. Фиолетовые глаза блестели. Да, она точно в прекрасном настроении. Причина тому — полученное письмо от одного из торговцев, что согласился найти редкие южные специи для свадебного пира. Свадьбы, что ОБЯЗАНА состоятся после битвы с британцами! Так сказал её жених. И даже если весь мир будет против! Они сделают это! Поженятся! И будут любить друг друга до самой смерти!

— Госпожа, — Элизабет протянула конверт, — от графини.

Корнелия, мягко сказать, удивилась. Взяла письмо, вскрыла печать и, развернув, принялась читать.

Элизабет видела, как менялось лицо госпожи. Всё началось с недоумения. Следом непонимание. Потом… потом будто падение в пропасть. И наконец — крах. Пустошь. В фиолетовых глазах, которые минуту назад сияли счастьем, показалась страшная, зияющая пустота.

Письмо выпало из рук Корнелии и упало на пол. Она продолжала сидеть неподвижно, глядя в одну точку.

— Госпожа? — прошептала Элизабет.

Корнелия не ответила.

Неподвижно сидела, как сломанная.

С каждой секундой воздух в комнате становился тяжелее.

Эфир сгущался, реагируя на её эмоции. Температура повышалась. Служанка закрылась ладонями от жара.

— Г-госпожа…

Корнелия повернула голову. Медленно, как во сне. В фиолетовых глазах плясало что-то, от чего хотелось бежать и не останавливаться. Безумная тварь.

Элизабет затряслась. Конечно знала о тёмной стороне наследницы. И понимала, что сейчас её жизнь зависла на волоске.

— Выйди, — произнесла Корнелия шёпотом.

Та выскочила из комнаты и захлопнула дверь.

И раздался девичий крик. Крик боли, безумия, безысходности. Будто небо и земля схлопнулись, а весь мир стал клеткой. Не хотелось дышать. Не хотелось ощущать жизнь. Она готова была сорваться за ним в пропасть. Готова была сгореть вместе с ним. Взорваться в том особняке. Сражаться на смерть против армии. Против всех. Лишь бы с ним.

Но.

Это всё.

Конец.

Корнелия не помнила, что делала следующие десять минут. Только обрывки. Зеркало, разбивающееся под её кулаком. Стол, раскалывающийся пополам. Стены в трещинах. Собственный голос, орущий бессвязно.

Нет.

Нет.

Нет.

Нет.

НЕТ.

НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!

Она разрушала всё, до чего дотягивалась. Бушевал эфир. Выло девичье сердце.

Когда в гостиную ворвались её телохранители, Корнелия развернулась к ним. Трое магистров первой ступени застыли на пороге, увидев хозяйку. Та стояла среди обломков, в разорванном платье, с разбитыми руками и лицом, на коем не осталось ничего человеческого.

— Вон… пошли все вон… — выдохнула она, и те свалили, не споря.

Дверь захлопнулась.

Корнелия осталась одна.

Ярость выгорела. Теперь в груди только дыра. Огромная, как чёрная бездна.

Она опустилась на пол посреди разрушенной оплавленной мебели. Взгляд зацепился за письмо от матери, которое каким-то чудом уцелело после всего этого адского разрушения. Взяла его, перечитала.

'Дорогая дочь. Мне тяжело писать эти строки, но ты должна знать. Александр Волков погиб…

Их было слишком много…

Крепись. И возвращайся домой…

Когда будешь готова…'

Корнелия сжала бумагу. Не рвала, не бросала — просто держала в кулаке, будто это было последнее, что связывало её с ним.

Время текло странно. Она не знала, сколько просидела на полу. Минуту? Час? За окном уже было темно. Но продолжала сидеть в темноте среди обломков. Обломков своей комнаты и своей жизни.

В какой-то момент тихо приоткрылась дверь. Вошла Элизабет со свечой. Осторожно, готовая в любой момент бежать. Поставила свечку на уцелевшую тумбочку. Принесла одеяло, накинула на плечи Корнелии.

Та не шевельнулась.

— Госпожа, — прошептала служанка. — Вам нужно поесть. Или хотя бы попить воды.

Тишина.

— Госпожа, пожалуйста…

— Уйди, — прошептала Корнелия. — И скажи Сергею, чтобы пришёл завтра утром.

— Как прикажете. Что-то ещё, госпожа?

— Передай ему, у меня есть задание. Мне нужно знать, кто виновен. Кто организовал охоту. Кто заплатил британским выродкам. Кто стоял за всем этим.

— Передам, госпожа…

— Я найду их, — продолжила Корнелия монотонным тихим голосом. — Найду каждого, кто причастен. И убью. Медленно. Они будут умирать долгие дни, недели, месяцы. Годы. Я научу их тому, что такое настоящая боль. Что такое настоящее отчаяние.

Бледная Элизабет сглотнула, слушая этот спокойный, мёртвый и чертовски ужасающий голос.

— Я выполню вашу волю, госпожа.

После чего вышла, прикрыв за собой дверь.

Корнелия осталась одна в полутьме, укрытая одеялом.

Ей не было холодно. Не хотелось есть. Не хотелось пить. Ни спать. Даже шевелиться.

Хотелось только одного.

Чтобы время повернулось вспять. Чтобы он был жив. Чтобы она могла снова увидеть его насмешливую улыбку, услышать голос, почувствовать прикосновение.

Но время никому не подвластно.

Торговец рассказывал о петербургских событиях, пока северяне выбирали соль и муку. Говорил громко, чтобы все слышали, ведь драматические истории всегда привлекали народ.

— А ещё в столице был та-а-акой взрыв! Дом не кого-то там, а целого барона взлетел на воздух! При чём вместе с хозяином…

Фрея стояла у прилавка с мешком соли, прислушиваясь вполуха. Взрывы в Петербурге её не касались.

— И какого барона? — поинтересовался один из горожан.

— Любопытно-то как! Рассказывай давай!

— Да-а! Рассказывай! — поддержали другие.

— Ну что ж! Слушайте, люди добрые! Звать того барона — Волков! — торговец сиял. — Молодой совсем был. А кличили его немного-немало Ненормальным Практиком!

Мешок выскользнул из рук Фреи и глухо стукнулся об пол. Несколько человек обернулись.

— Волков? — переспросила она охрипшим голосом. — Александр Волков?

Торговец оживлённо закивал.

— А вы знали его, что ли? Да, тот самый! Подполковник Александр Волков, барон. Говорят, он…

— Погоди, — перебил его северянин постарше, хмурясь. — Ты про нашего Волкова? То есть прямо нашего Ненормального Практика? Что форт Дредноут брал?

— А разве их много? — торговец развёл руками. — Да, про того самого парнишку. Бывший штрафник из «Чёрного Лебедя», потом офицером стал. Ну так вот, его неделю назад британцы того…

— Врёшь! — резко бросил северянин.

— Вот-вот! Зачем языком молоть⁈ — подключился и другой неверящий.

— Да не вру я! — торгаш даже обиделся. — Все газеты об этом пишут! Семьдесят британских наёмников на него напали, прямо в его доме! Он их всех перебил, но и сам погиб. Слушайте, я не выдумываю! Вот, у меня «Столичный вестник» есть, могу показать!

И полез в котомку, достал помятую газету. Фрея вырвала её из рук, развернула. Прочитала заголовок из крупных букв: «ТРАГЕДИЯ НА ВАСИЛЬЕВСКОМ! Герой фронта барон Волков погиб в огне!»