Избор вздохнул, посмотрев на разочарованное лицо Балуя.

– И все? – обиженно спросил тот.

– А чего бы тебе хотелось?

– И счастливым стать нельзя?

– Нет, – Избор снисходительно улыбнулся.

– А зачем ты тогда его украл?

– Понимаешь, я считаю, что в последние годы медальон используют не по назначению. Ведь вместе с тем самым внутренним жаром человек теряет таланты, способности, интуицию, и они переходят к достойному. И те, кто раньше считался достойным, теперь накапливают этот жар. И не очень-то считаются с теми, у кого его отбирают.

Балуй задумался… Даже поднял к небу глаза и что-то зашептал.

– Погоди. Так это медальоном разбойников делают ущербными? – он привстал и отбросил обгрызенную куриную кость в кусты.

– Ну да…

– Знаешь, по мне – лучше бы их убивали! Ты видел когда-нибудь ущербного?

Избор покачал головой.

– Они… – Балуй с трудом подбирал слова, – они и не люди вовсе. Они не смеются никогда. Жадные делаются и глупые. С ними не здоровается никто.

– Но они же преступники! – попытался объяснить Избор.

– Ну и что? Все равно. Преступник преступнику рознь. Разбойник там или вор – это да. А если человек просто налогов не смог заплатить? Он что, тоже преступник?

– Вот поэтому я и украл медальон, – вздохнул Избор. – Я же сказал – мы злоупотребляем медальоном.

– Мы – это кто? Благородные?

Избор кивнул.

– Так это значит… – Балуй вскочил на ноги и посмотрел на Избора как-то странно – то ли испугавшись, то ли возмутившись. – Так благородные такие все из себя умные и талантливые, потому что забирают себе этот, как его… жар?

– Нет, это не совсем так. Благородные от природы устроены не так, как простолюдины. Они с детства обучаются наукам и искусствам, они по-другому чувствуют, по-другому воспринимают мир. Они никогда не пользуются полученными талантами во зло.

– Да откуда тебе знать, как я чувствую? – закричал парень. – Почему ты решил, что ты лучше меня?

Избору показалось, что тот сейчас расплачется. Но Балуй неожиданно сел на траву и обхватил колени руками, сцепив их в крепкий замок. Жалкий, взъерошенный, он был похож на воробья, попавшего под дождь.

Балуй помолчал, скрипя зубами, а потом спокойно спросил:

– И что ты собрался с ним делать?

– С медальоном?

– С медальоном, с медальоном! С чем же еще! – в этих словах проскользнула такая сумасшедшая злость, ненависть даже. И вместо воробья, попавшего под дождь, Избор увидел хищного зверька – мелкого, но зубастого. Соболя. Да, Балуй напоминал соболя, загнанного в угол.

– Я хочу увезти его отсюда. Сначала я думал добраться до моря и выбросить его с лодки, чтобы никто не видел, куда он упадет. Но потом подумал, что в хороших руках он мог бы принести пользу.

– Лучше бы ты бросил его в море. Я сам брошу его в море! – Балуй неожиданно вскочил с места и пошел прочь.

– Эй, погоди! – Избор неловко поднялся: он не привык сидеть на земле. – Погоди же!

Но парень не оглянулся, и Избор направился за ним, надеясь удержать. Почувствовав его приближение, Балуй побежал, не разбирая дороги. Избор вдруг испугался: а ну как он действительно уйдет? И не покажет, где спрятал медальон? Что способен натворить безмозглый обиженный мальчишка? А что если медальон попадет в руки к тем, кто знает, как его открыть? «Когда-нибудь Харалуг откроет медальон…» Что если мудрецы разгадали эту загадку? И сила Слова победила заклятье? Страшно представить, к чему это приведет!

Есеня направился к старому дубу, когда оторвался от погони и достаточно запутал следы, чтобы этот мерзкий Избор точно не нашел, где спрятан медальон. Наверное, никогда в жизни Есеня не чувствовал себя таким… униженным. И с лестницы его спускали пинком под зад, и морду били не раз, и батька шпынял как хотел. Но никогда еще ему не давали понять, какое он ничтожество! Избор смотрел на него как на муху, плавающую в пиве. Даже благородный Мудрослов никогда так себя не вел – он всегда изображал доброго дядьку, на вопросы отвечал…

Чувствуют они тоньше! А моются, глядя на пухлых девок. В хорошие руки он медальон хочет отдать… Да эту сволочную штуку надо не то что в море утопить – в горне переплавить. Молотом расколотить и потом переплавить. Действительно, зачем тащиться на какое-то море? И где оно, это море?

Есеня так злился, что совсем забыл о том, что его ищут. Уже подходя к старому дубу, он услышал, как двое стражников играют в кости и громко бранятся между собой. Ничего себе! Значит, они и дома его караулят… Интересно, долго они будут здесь торчать? Есеня пожалел, что не прихватил из дома нож: можно было бы попробовать напасть неожиданно… Впрочем, он и сам понимал, что это глупость: никогда ему не справиться с двумя стражниками. И нож тут не помощник.

Он потихоньку отошел от старого дуба и повернул в глубь леса. Не вечно же они будут тут сидеть! Когда-нибудь им надоест, и тогда он заберет медальон. Заберет и переплавит.

Вот они, оказывается, какие, эти благородные! У Есени от возмущения все дрожало внутри. Вот почему они такие – чужое отбирают. Воры! Настоящие воры! Да еще и гнушаются простыми людьми после этого! А Есеня, между прочим, сварил булат лучше благородного Мудрослова. И ни у кого ничего не отбирал!

Ему вспомнилось вдруг, как его отливкой восхищался Жидята. Как он сказал? На стенки вешают и с собаками охраняют! Во как! Есеня, довольный собой, усмехнулся. А ему это – как два пальца облизать!

И тут до Есени дошло, почему Жидята, вместо того чтобы обрадоваться, так испугался. Ведь он говорил о медальоне! «Отберут»… Есеня думал, что это он про отливки, – отливок ему жалко не было, отберут и отберут, он еще сделает. А оказывается, Жидята боялся, что его, Есеню, благородные захотят сделать ущербным! Ничего себе! За что, интересно?

«Если нас поймают, непременно попробуешь», – сказал Избор. Стать счастливым? Так это он пошутил! Веселенькое дело! Вот дрянь! Найти его и дать в морду, чтоб больше так не шутил. Разговаривает с ним Есеня, видите ли, не по правилам! А как с ними после этого разговаривать? Воры!

Есеня шел быстро, не разбирая дороги. Мысли метались в голове и между собой не складывались. Одно он знал точно: медальон надо достать и переплавить. На крайний случай – расколотить молотом.

Часа через два Есеня осмотрелся и понял, что забрел слишком далеко. Но солнце пригревало, комаров не было, и его потянуло в сон. А к дубу надо попробовать подобраться ночью: если стража так громко шумит днем, то, может, хотя бы по ночам дрыхнет. Не мешало поспать, и Есеня быстро нашел себе теплое местечко, с которого солнце не уйдет до самого вечера. Но все равно долго ворочался и вскакивал – такие мерзкие мысли крутились в голове.

Проснулся Есеня от холода. Солнце давно село, над ухом пищал комар, и трава вокруг промокла от росы. Нет, жизнь в лесу перестала ему нравиться еще в прошлую ночь. Тени деревьев показались Есене зловещими, и он неожиданно вспомнил о диких зверях. Чтобы согреться, стоило встать, но Есеня боялся пошевелиться. А что если его услышат волки? Или медведь? Пока он лежит тут тихо, никто его не найдет и не тронет. Когда-то, когда Есеня был маленьким, с ним такое случалось: в темной комнате ему часто мерещились страшные тени. Но, хоть он уже взрослый, это вовсе не темная спальня, а самый что ни на есть настоящий лес!

Вдали ухнула сова – низко и зловеще. А еще, говорят, в лесу есть болото, из которого по ночам выходят мертвецы… Истории про мертвецов мальчишки частенько рассказывали друг другу в детстве. А вдруг все это правда? Мертвец – это не волк и не медведь, от него под кустом в темноте не спрячешься. У Есени стучали зубы, и вовсе не от холода. Да еще и комары обжирали босые ступни, но почесаться он не решался.