Это не значит, что её не продадут. Па мог убедить девяностолетнего бездетного скрягу, что ему нужна старинная колыбель без погремушки, и что жертва может позволить себе отремонтировать её качалки у бездельника-плотника, которому Па случайно был должен.

«Я добавлю сюда эту прекрасную александрийскую погремушку», — великодушно говорил мой отец (конечно, забывая это сделать).

Поскольку мы не могли подняться в столовую, пока мой родитель не убрал половину огромной каменной зернодробилки, мы обедали наверху, в саду на крыше. Он находился на четыре этажа дальше от кухни, поэтому мы питались в основном холодными закусками. На завтрак проблем не возникло. Добродушный папа одолжил нам двухсуставного раба-битинца, чтобы тот нёс подносы. Булочки и мёд сохранились, даже когда это кислое ничтожество не торопилось. От него не было никакого толку. Что ж, папа оставил бы его себе, если бы он был хоть сколько-нибудь полезен.

Семья была у нас под ногами постоянно. Мы с Хеленой произвели на свет двух дочерей, одной сейчас два с половиной, а другой шесть месяцев. Поэтому сначала моя мать прокралась проверить, не убили ли мы её любимчиков, пока были на варварской территории, затем элегантная мама Хелены приплыла в своём портшезе, чтобы тоже побаловать детей. Каждая из наших матерей ожидала, что всё внимание будет приковано к ней, поэтому, когда каждая появлялась, другую приходилось выпроваживать каким-то другим способом. Мы делали это незаметно. Если папа заходил, чтобы ещё раз извиниться за кофемолку, мама открыто уходила; они прожили порознь почти тридцать лет и гордились тем, что это было мудрым решением. Если мать Хелены была дома, когда заглядывал её отец, он любил играть в невидимку, поэтому его приходилось отводить в мой кабинет. Кабинет был крошечным, так что лучше было, чтобы я в это время отсутствовал. Камилл Вер и Юлия Юста жили вместе, проявляя все признаки теплой терпимости, однако сенатор всегда производил впечатление преследуемого человека.

Я хотел обсудить с ним мой вызов из Италика. К сожалению, когда он позвонил, меня не было дома, поэтому он вздремнул в моей одиночной берлоге, поиграл с детьми, напоил нас чаем из бурачника и ушёл. Вместо этого мне пришлось завтракать с его благородными отпрысками. Когда Елена и её братья собрались вместе, я начал понимать, почему их родители позволили всем троим покинуть свой большой, но обшарпанный дом в Двенадцатом округе и разделить мою отчаянную жизнь в гораздо более бедном Тринадцатом. Мальчики, по сути, всё ещё жили дома, но часто тусовались в нашем уютном доме.

Хелене было двадцать восемь, её братья были чуть моложе. Она была партнёром всей моей жизни и работы, и только так я мог убедить её разделить со мной свою жизнь и постель. Её братья теперь работали в младшем отделе «Фалько и партнёры», малоизвестной фирмы частных информаторов, специализирующейся на расследованиях семейного характера (женихи, вдовы и прочие обманщики, лжецы, алчные свиньи, такие же, как ваши собственные родственники). Мы могли заниматься поиском краж произведений искусства, хотя в последнее время с этим было туго. Мы искали пропавших без вести, уговаривали богатых подростков вернуться домой – иногда даже до того, как их ограбят неподходящие любовники – или выслеживали бродяг-любовников до того, как они разгрузят свои фургоны в следующем арендном доме (хотя по причинам, связанным с моим нищим прошлым, мы, как правило,…

(Будьте добры к должникам.) Мы специализировались на вдовах и их бесконечных проблемах с наследством, потому что с тех пор, как я был беззаботным холостяком, я этим занимался; теперь же я просто заверял Хелену, что это полубезумные тётки моих клиентов. Я, старший и более опытный партнёр, также был императорским агентом, а об этом мне полагалось молчать. Так что я так и сделаю.

Завтрак был местом, где мы все встречались. Как и положено в традиционных римских браках, Елена Юстина советовалась со мной, уважаемым главой семьи, по домашним вопросам. Когда она заканчивала рассказывать мне, в чём дело, какую роль, по её мнению, я сыграл в его возникновении и как она предлагает исправить ситуацию, я мягко соглашался с её мудростью и предоставлял ей возможность заняться своими делами. Затем приходили её братья, чтобы получить от меня распоряжения по нашим текущим делам. Ну, так я это и представлял.

Двое Камиллов, Элиан и Юстин, никогда не были особенно дружны. Ситуация ухудшилась, когда Юстин сбежал с богатой невестой Элиана, тем самым убедив Элиана, что он всё-таки хочет её (хотя он был равнодушен к Клавдии, пока не потерял её). Юстин вскоре понял, что совершил большую ошибку. Однако Юстин женился на девушке, ведь Клавдия Руфина когда-нибудь станет обладательницей больших денег, а он был умен.

Братья, как обычно, отнеслись к просьбе Силия по-разному.

«Проклятый авантюрист. Не трать на него время, Фалько», — сказал Элианус, старший и терпеливый.

«Это чертовски интересно. Вам стоит увидеть, чего хочет этот ублюдок», — сказал Джастинус, не догматичный и справедливый, несмотря на ругательства.

«Не обращай на них внимания», — сказала Елена. Она была старше Элиана на год, а Юстина — ещё на два; привычка быть старшей сестрой никогда не исчезала. «Я хочу знать, Марк, вот что: насколько важен был документ, который ты принёс из Ланувия? Повлиял ли он на исход суда?»

Этот вопрос меня не удивил. Женщины, не имеющие правоспособности в нашей системе, не должны интересоваться судами, но Елена отказалась слушать, как патриархальные ископаемые объясняют ей, что она может или не может понять. Если вы провинциалы из матерналистских обществ, например, какой-нибудь несчастный кельт, позвольте мне объяснить. Наши строгие римские предки, почуяв неладное, постановили, что женщины не должны иметь ничего общего с политикой, законом и, по возможности, деньгами. Наши праматери согласились с этим, тем самым позволив слабым женщинам «опекаться» (и обираться), в то время как сильные с радостью опрокидывали систему. Угадайте, какой тип я выбрала.

«Сначала вам нужно узнать, в чем заключался судебный процесс», — начал я объяснять.

«Рубирий Метелл был обвинён в торговле должностями, Марк».

«Да». Я не хотел удивляться тому, что она знала. «В то время как его сын был

Курульный эдил, отвечающий за содержание дорог». В прекрасных карих глазах Елены появился огонёк. Я улыбнулся в ответ. «А, ты спросил своего папу».

«Вчера». Елена не стала торжествовать. Её брат Элиан, закоренелый традиционалист, с отвращением закинул оливки в открытый рот. Ему нужна была сестра-однодневка, чтобы он мог ею командовать. Юстин снисходительно улыбнулся. Елена не обратила на них внимания, просто сказав мне:

Против Метелла было выдвинуто множество обвинений, хотя доказательств для каждого из них было мало. Он мастерски заметал следы. Но если он действительно виновен во всём, в чём его обвиняют, то его коррупция была просто возмутительной.

«Суд с этим согласился».

«Так ваш документ был важен?» — настаивала она.

«Нет», — я взглянул на Юстина, который приехал в Ланувий за ним. «Наше заявление было лишь одним из целого ряда заявлений под присягой, которые Силий Италик представил на суде. Он бомбардировал судью и присяжных примерами проступков. Он выстроил в ряд каждого дорожника, когда-либо покупавшего одолжения, и заставил их высказаться: « Я дал Метеллам десять тысяч, на…» понимание того, что это поможет нам выиграть контракт на ремонт Виа Аппиа. Я дал Рубирию Метеллу пять тысяч, чтобы получить контракт на содержание овраги на Форуме Августа...»

Елена неодобрительно фыркнула. На мгновение она откинулась назад, повернув лицо к солнцу – высокая молодая женщина в синем, спокойно наслаждающаяся прекрасным утром на террасе своего дома. Прядь её тонких тёмных волос свободно падала на одно ухо, мочка которого сегодня утром была без серёжек. Из украшений на ней было только серебряное кольцо, мой подарок в знак любви, который я подарил ещё до того, как мы поженились. Она выглядела спокойной, но в то же время была сердита. «Это сын занимал эту должность и злоупотреблял своим влиянием. Но ему так и не предъявили обвинений?»